ради нее. Не простившись с ним, своим командиром. И, похоже, не простив.
Нет, это не ревность, сказал он себе. Это — простая человеческая трагедия.
— Выключи! — сказал он интеллектору, не узнав собственного голоса. — Держи их на контроле, сообщай о ее состоянии, а мне покажи Антона.
22
План Антона заключался в сложном использовании иллюзий и «мертвых зон». Поскольку и Аугусто располагал «стрекозами», предполагалось, что он, как и куаферы, в первую очередь покроет ими всю защищенную территорию, чтобы следить за передвижениями куаферов и фиксировать их разговоры. Интеллекторы не знали, насколько плотна эта сеть, но по приказу Антона за последнюю неделю ухитрились установить множество мертвых зон, в которых микрошпионы Аугусто ничего не фиксировали.
Мертвые зоны были небольшими, в десяток-два квадратных метров. Чаще всего эти зоны находились на границе участков наблюдения. Войдя в такую, человек на несколько мгновений пропадал из поля зрения одной «стрекозы» до того, пока не появлялся в поле зрения другой. Поскольку мощность интеллекторов Аугусто была не слишком велика, постоянное наблюдение за территорией с использованием всех «стрекоз» включалось техниками только в экстренных случаях, когда в отношениях мамутов и куаферов наступал очередной кризис.
Судя по данным разведки, далеко не каждый куафер становился объектом непрерывной слежки мамутов. И, что удивительно, к таковым относился матшеф Антон, второй по значимости человек в куаферской команде, в стычках с мамутами, однако, личного участия не принимавший.
Но сейчас и Антон, и Федер понимали, что с похищением Веры ситуация стала критической, поэтому операторы и интеллекторы Аугусто будут особенно внимательны и никого без наблюдения не оставят.
План Антона состоял из трех позиций: выйти из гексхузе незамеченным, перебегая от одной мертвой зоны к другой и одновременно меняя обличья, добраться до дома Аугусто и проникнуть в дом. Каждая из этих задач была крайне сложна, но беда заключалась в другом — Антон не очень представлял себе, каким образом, попав в дом, он будет действовать дальше. Он очень надеялся на подсказку интеллектора и его «стрекоз», работающих в самом доме. Но больше оставалось надеяться на удачу.
Проблема выхода из гексхузе была самой простой. Уже после того, как Аугусто потерял возможность наблюдать за тем, что происходит внутри гексхузе, куаферы, соблюдая величайшую осторожность, соорудили дополнительный черный ход, снаружи совершенно незаметный и расположенный в глухой стене, вдали от окон. Это было одно из мест, которые вражескими «стрекозами» не контролировались — интеллекторы Антона установили это с полной достоверностью.
Использовать этот ход всем было строжайше запрещено; даже вести разговоры о нем было нельзя — по распоряжению Федера его держали на самый крайний случай. И вообще — далеко не все куаферы знали, где он точно находится и как открывается. Антон же, естественно, знал.
— Ах чертенок! — сказал Федер, наблюдая за матшефом при помощи специально посланной «стрекозы».
Антон даже перестраховался — и в такой экстремальной ситуации он хорошо помнил о том, что черный ход может пригодиться в дальнейшем.
Просто что-то темное мелькнуло в глухой стене здания, а потом из пустоты возник человек. Сначала с очень неопределенными, смазанными чертами, фигурой и одеждой, а потом Антон превратился во вполне определенного человека, одного из аугустовских интеллекторных операторов, Гида Станцо, в этот момент проходившего неподалеку, мимо четвертой оранжереи метрах в сорока от гексхузе, и как раз остановившегося в мертвой зоне.
Дальше Антон остановился на четыре секунды в своем обличье — ему необходимо было дождаться украденных им из федерового загашника специальных «стрекоз», которые должны были следовать за Антоном и обеспечивать его связь с интеллектором. Они темноватыми облачками вылетели из двух вентиляционных отверстий в стенах гексхузе и стремглав помчались к нему.
Гид Станцо не должен был пересечься с Антоном. Он не знал о состоянии чрезвычайной готовности, объявленном Аугусто за четверть часа до похищения Веры, потому что как раз тогда отдыхал в своем личном тайном укрытии, опоенный музыкой нарко. Теперь, еле очухавшись, он плелся, воображая, что несется во весь опор, чтобы малость прийти в себя перед дежурством. Антон рассчитывал, что Станцо задержится в мертвой зоне, но тот покачнулся, изменил направление и неожиданно пошел прямо навстречу приближающемуся Антону.
В результате Гид Станцо, сосредоточенный на попытках идти ровно и не шатаясь, увидел вдруг перед собой… самого себя.
Оторопели оба, только Гид больше. Он сначала даже подумал, что встретил кого-то из своих, и начал решать, что бы такое сказать, дабы встреченный не заложил его начальству за такой нетрезвый вид. Но потом глаза его выпучились, губы растянулись в попытке связно произнести: «Эй, что это еще там за шутки такие?» И тут подрастерявшийся Антон узнал от интеллектора, что он опять в мертвой зоне и может поэтому делать с Гидом все что угодно, не боясь привлечь внимание «стрекоз» Аугусто.
Антон издал специальный гипнотизирующий шип, который куаферы часто применяли при встречах с мелкими, но агрессивными представителями незнакомой фауны, процентах в семидесяти это срабатывало.
Сработало и сейчас. Гид обмяк, завороженно глядя на своего двойника.
— Умри! — тихо приказал Антон.
И Гид вдруг действительно умер.
Антон не ожидал, что так получится. Он даже не осознал, что впервые в жизни убил человека. Идя на свою верную гибель, превратиться в убийцу очень легко.
Иллюзиопроизводитель еще несколько секунд держал Антона в облике Гида Станцо, но дальше нужно было придумать что-то новое, потому что Гид не имел права свободного входа в дом Аугусто. Управляющий интеллектор начал лихорадочно подыскивать другую иллюзию.
Это удалось сделать быстро. Антон вышел из мертвой зоны и попал в поле зрения противника в виде двойника Галлагеда Дебрикса, мамута, находившегося в ста метрах отсюда. Галлагед, грузный и коротенький амброзиец с необыкновенно большими глазами и востреньким носиком, был в это время занят оправлением большой нужды в укромном местечке, которое, как он прекрасно знал, «стрекозами» не просматривалось — он был очень чувствителен к подколкам приятелей из своей службы наблюдения. Этот мамут имел свободный проход в дом Аугусто. Но было неизвестно, сколько он просидит в туалете. Поэтому управляющий интеллектор был наготове, чтобы подать команду сменить облик в любую секунду.
Федер внимательно следил за Антоном, забыв на время о Вере. Он послал в поддержку Антону еще несколько сотен «стрекоз», задействовал все, в том числе и неизвестные матшефу точки контроля за территорией.
— Уалец в оргазме, — внезапно сообщил интеллектор. — Додекс вскрикнула. По ее тону с вероятностью семьдесят шесть процентов можно заключить, что у нее вывих бедренного сустава. Похоже, есть повреждения в вагине, не очень значительные, но болезненные, — помолчав, он добавил: — В комнату вошли еще четыре идентифицированных мамута. Один из них — Сандро дю Пье — начал снимать брюки.
У каждого интеллектора свой голос. У этого был глубокий артистический баритон. Федер возненавидел этот голос до конца жизни.
Он сидел, крепко сжимая виски, полный отвращения и ужаса к самому себе; он молился Богу, в которого, в отличие от многих куаферов, не верил.
Он хотел было начать подсказывать Антону, как действовать. Но это ничего не меняло. Что бы Антон ни делал, и матшеф, и Вера, считал Федер, были стопроцентно обречены.
Между тем Антон, меняя обличья, перебегая от одной мертвой зоны к другой, иногда пережидая в них, все ближе и ближе подходил к дому Аугусто.
Вот он оказался в последней мертвой зоне, в двадцати семи метрах от ограды дома. Дальше каждый
