А Федер шел. Вопреки всякой, даже им самим прокламируемой логике. И когда он подошел к ограде дома Аугусто, когда он приготовился умирать — потому что именно за этим шел, — вдруг оказалось, что никто его не задерживает.
И этому тоже Федер не слишком удивился — он вообще ничему в тот момент не мог удивляться. Только где-то в подсознании отметил это странное обстоятельство. И пошел дальше.
Он быстро добрался до дома Аугусто, перепрыгнул ограду, ловя на себе хищные взгляды мамутов, и у входа увидел Веру.
Сначала Федер подумал — она мертва. Он остановился метрах в четырех перед ней, тупо разглядывая свою возлюбленную и не узнавая.
Вера, одетая в чужую рабочую, большую куртку, полностью распахнутую, сидела у двери, широко расставив ноги. Один глаз у нее заплыл, другой был дико вытаращен, рот разорван.
Она судорожно вздохнула, искривив от боли лицо. Жива.
Никакого облегчения по этому поводу не испытав, Федер медленно приблизился к ней и осторожно поднял на руки — Вера вскрикнула и обмякла.
Мамуты не понимали своего шефа. Они часто его не понимали, но за это еще больше уважали, потому что каждый раз, когда Аугусто делал что-то не совсем ясное и даже совсем не то, чего требовала ситуация, и когда каждый прочил ему провал, а он все равно выигрывал — причем выигрывал куда больше, чем можно было ожидать.
Но теперь они не понимали его совсем. Устроить ловушку главному врагу, поймать и вот так, за здорово живешь отпустить… Они глядели, как легко, без напряжения и спешки уносит Федер свою возлюбленную, и злились. Теперь у Федера было куда больше причин ненавидеть Аугусто и всех его людей. Теперь он становился вдвое, втрое опаснее. Его следовало убрать сейчас, но Аугусто его отпустил и даже Веру отдал, что уже совсем нелепо.
На самом деле до конца не понимал себя и сам Аугусто. То есть логическое-то объяснение у него было, его недавно пытался подсказать сам Федер, как будто у Аугусто мозгов нет, — нельзя было начинать ликвидацию куаферов до приемки пробора. Нет, Федер ничего в жизни не понимал, если так надеялся на свою логику. Нет, говорил себе Аугусто, глядя в окно на фигуру куаферского командира — высокого, излучающего силу. Просто образец героя из массовых стекол — несущий на руках свою изувеченную подругу. Нет, дорогой Федер, пошел бы ты куда-нибудь подальше со своей логикой, не логика заставила меня отпустить тебя вместе с твоей девкой. Не логика, а то, чем я отличаюсь от других, — интуиция.
Так часто бывало с ним. Принимал в последний момент невозможное, а главное, необдуманное решение, и оно оказывалось самым верным. Аугусто гордился своей интуицией. Правда, та же самая интуиция подсказывала ему, что лучше бы ее не слушаться, что лучше бы довести дело до конца прямо сейчас. Где-то, совсем уже в глубине души, Аугусто пытался оттянуть тот момент, когда он ликвидирует Федера. Потому что, ликвидировав Федера, он потеряет последнего человека, с которым ему хочется разговаривать.
23
Федер пришел в себя быстро. Войдя в гексхузе и все еще держа Веру на руках, он сообщил сбежавшимся куаферам о смерти Антона. Быстро окружившая его толпа еще не вполне проснувшихся мужчин ждала объяснений.
— Это провокация, — тихо сказал Федер. — Это попытка вызвать нас на ответные действия, чтобы расправиться с вами. Наше спасение сейчас — в спокойствии. Спокойствие пугает его. Он понимает, что за этим кроется какой-то наш план, но плана не понимает. И бесится. За Антона и за то, что они сделали с Верой, мы отомстим. Но только ради Бога, не сию секунду. Завтра назначена ревизия заказчика, равнозначная приемке, завтра они что-то замышляют, мы должны их опередить. Подготовьте «второго врача». Сегодня для Веры, а вот завтра — кто знает.
Кто-то взял у него уснувшую женщину и унес в медицинскую комнату. Его засыпали вопросами об Антоне.
— Потом, потом, не сейчас. Завтра будьте наготове, как договаривались.
— Тело надо будет потребовать.
— Потребуем. Сейчас спать. Эх, матшефа нет! Сейчас самая для него запарка была бы.
Завтра, как по заказу, встретило их плотной облачностью и моросящим дождем. Было немного холодно, но никто даже и не подумал надеть плащи. Дождь был их союзником. Не все куаферы знали, что именно несет этот дождь, но догадывались и на небо поглядывали с надеждой.
На рассвете Федер связался с домом Аугусто. Ему сказали, что Аугусто спит, но просил передать, что сожалеет о случившемся и признает свою вину. Позже он лично принесет официальные извинения, пока же просит считать случившееся ужасным недоразумением.
Работа ревизионной комиссии началась через два часа. Аугусто встретил Федера в меру скорбным выражением лица, начал какие-то соболезнования по поводу Веры и Антона со своим непременным «дорогой Федер», но Федер холодно прервал его:
— К делу!
Вопреки подписанным контрактам им удалось быстро договориться считать эту ревизию полноценной приемной и, в случае ее положительного исхода, совершить финансовый расчет в тот же день.
На нескольких бесколесках члены комиссии, у каждого из которых, в соответствии со стандартными правилами приемки, была электронная карта района с увеличением вплоть до квадратного микрона, отправились в путь. Каждый также располагал к тому времени отчетом о проборе в пятьсот сорок восемь гигабайт — отчетом, подвергнутым тщательному интеллекторному контролю. Предстояло им от восьми до шестидесяти восьми выборочных посадок со взятием и анализом определяемых заказчиком проб.
Куаферов ко времени окончания приемки по правилам должен был ждать полностью подготовленный к переходу вегикл, деньги и банкет. Аугусто еще с самого начала оговорил, что ко всему прочему он проведет с Федором переговоры о дальнейшем сотрудничестве. По протоколу эта встреча должна была состояться в доме Аугусто.
Но все это предполагалось лишь на словах. После всего, что случилось, и куаферы, и мамуты ждали от этого дня одного — развязки.
Дождь, ливший с утра, был сверх всякой меры начинен умиротвориксом — причем особым, действующим на всех, кроме команды Федера. Специальные реагенты, поднятые по приказу командира Антоном еще с вечера, благополучно опустились на подготовленные папоротники, вызвали необходимые испарения, те, в свою очередь, напитали собой облака. Одновременно служба ветров сработала таким образом, чтобы дождь над защищенной и обработанной территориями пролился, а точнее — проморосил в точно заданное время. Незаметная, страшная месть началась.
— Эй, что-здесь?! — вскричал вдруг Аугусто крайне встревоженным тоном, указав пальцем на какую-то точку «затравочной» зоны. Его интеллектор заподозрил что-то нехорошее.
— Где? — безмятежно спросил Федер.
— Да вон там, вон там! Мы так не договаривались, дорогой Федер! Я думал… Ну-ка, давай мы сделаем посадку!
По информации от дежурного интеллектора куаферов Федер знал, что в той точке ничего такого криминального нет. Поэтому удивление его оказалось совершенно естественным. Но это, он знал по опыту, часто встречается у приемщиков — когда слишком велика ответственность, чудится черт-те что.
— Что ж, сядем.
— Нет, нет, нет! — в голосе Аугусто слышались несвойственные ему нотки то ли истерики, то ли паники. — Так не пойдет. Сначала я вызову туда подкрепление. Вы, дорогой Федер, извините, но мало ли что. Сами понимаете…
И стал вызывать подкрепление испуганным, совсем незнакомым Федеру тоном.
Федер про себя усмехнулся.
