отчитываться перед бывшей ученицей. Только волшебница не знала, как убедить Леона в своей непричастности к заговору. Чем больше она будет оправдываться, тем больше подозрений возникнет у императора.
Она кружилась в вольтах, замирала в изящных позах, а сердце словно стянули ледяные обручи. Ей было страшно. Но самую сильную боль причиняла обида. За судьбу милорда Борея, за себя, за недоверие Леона…
«Уйду, — решила Мелодия, — сегодня же уйду. Мне больше нечего здесь делать, да и опасно». А еще жаль было денег, которые она потеряла. Леон Третий был щедрым монархом, и средств, которые выделялись из казны на эксперимент с саторисами, хватало еще и на личные траты девушки. Как плохо получилось: а она как раз присмотрела миленький домик на океанском побережье Зириуса. И для покупки его не хватало какой-нибудь тысячи леонов.
Мелодия не была богата. Авантюристка, неутомимая искательница приключений, она зарабатывала на жизнь, путешествуя по Вирлу и выполняя поручения имперской разведки. Злые языки поговаривали, что волшебница также служит в разведке еще нескольких государств. Но в последнее время девушка начала уставать от жизни в поездках. Хотелось осесть, отдохнуть, подумать о будущем… И вот теперь славный трехэтажный дом с резными ставнями и геранями на окошках, крышей из красной черепицы, дом, окруженный садом с оградами из вьющихся роз, так и останется ее недостижимой мечтой…
По щекам чародейки текли слезы — настоящие, неподдельные. Мелодия плакала, и сама не знала отчего — то ли от обиды на недоверие Леона, то ли от расстройства, что обмануть любовника не удалось.
— Уехать, уехать, — шептала она почти беззвучно.
Можно было податься в одну из стран, на которые она иногда работала. Или спрятаться от прошлого на каких-нибудь островах — например, Чайного архипелага. Там вечное лето, белый песок, пальмы, а дружелюбные туземцы дарят приезжим ожерелья из цветов…
Мелодия так увлеклась воспоминаниями, что не заметила, как преодолела подземный ход и добралась до подвала своего дома. Впрочем, теперь вряд ли можно было считать этот роскошный особняк своим. Она быстро поднялась в комнаты, набила вещами несколько дорожных сундуков и приказала слуге закладывать карету. Покончив со сборами, девушка рассеянно огляделась. Вот и все. Только следовало завершить еще одно дело…
Мелодия вышла во двор и направилась к зданию без окон и дверей. В самой дальней и тесной каморке дома-лабиринта, на узком топчане, покрытом старыми тряпками, лежало изможденное существо. Тир-на, тощая, почти прозрачная от голода, пыток и страданий, все еще цеплялась за жизнь. В отличие от своей предшественницы Кай-на, эта ольда как-то выдерживала новые и новые порции зелья Беспамятства, при этом умудряясь не выдать своих видений. Она уже почти не приходила в сознание, но в ее тщедушном теле все продолжала теплиться упрямая искорка жизни.
Мелодия достала из кармана маленький ключ, отперла замки кандалов, сковывавших руки и ноги несчастной.
— Все, что я могу для тебя сделать, — произнесла волшебница. — Дальше полагайся на свою бесценную Лак’ху.
Девушка ничем не рисковала: даже сумей гадалка выбраться отсюда, кто поверит ее рассказу о пытках? А если и поверят, Мелодия будет уже далеко от Арвалийской империи.
Чародейка была уже на пороге. Вдруг за спиной раздался слабый голос:
— Там, где распускаются цветы-людоеды…
Мелодия резко обернулась. Тир-на лежала, не шевелясь. Только морщинистые веки задрожали и приоткрылись, обнажая кроваво-красные склеры. Кажется, прорицательница была без сознания. Но продолжала говорить:
— Там, где его быть не должно…
Она осеклась и застонала.
— Что? — спросила девушка, заинтересовавшись словами ольды.
Гадалка снова заговорила. Мелодия внимательно выслушала…
Волшебница шагала по заколдованному дому, не закрывая за собою дверей. Пусть Тир-на выберется, если у нее хватит сил.
Мелодия уселась в карету, запряженную шестеркой вороных. Щелкнул кнут кучера, и экипаж тронулся. Порывшись в одном из саквояжей, что стояли возле ее ног, девушка достала лист бумаги, крошечную чернильницу и перо. Устроила все это на крошечном дорожном столике и, немного подумав, аккуратно вывела на белом листе первые слова письма: «Дорогой Атиус!»
Владивосток
Июль 2010 — май 2011
Глоссарий
Альгебар — так орки называют Тихую долину, загробный мир, куда попадают орочьи воины.
Атик — дневное светило.
Белион — бог войны, покровитель воинов.
Бристад — бог ремесленников и рабочих.
Вандер — бог виноделия, покровитель развлечений, азартных игр.
Вирл — мир, где происходит действие книги.
Всеобщий язык — язык, принятый в Вирле для общения существ разных рас.
Гвиневра — богиня земли, плодородия, покровительница женщин и материнства, жена Зула.
Десид — бог смерти, повелитель загробного мира. Он решает, куда отправятся души умерших. Одни, безгрешные, обретают вечную гармонию в Тихой долине.
Другие, на которых лежат несмываемые грехи, уничтожаются богом смерти и исчезают навсегда. Третьи — их большинство — перерождаются и возвращаются в Вирл.
Дюйм — мера длины, 1 дюйм = 2,5 сантиметра.
Зириус — королевство, граничащее на юге с Даллирией.
Зул — бог неба, грома и молнии. Самый грозный и опасный из богов. Муж Гвиневры. Согласно легенде, в древние времена, еще до рождения человечества, когда небо и земля были единым целым, Зул и Гвиневра любили друг друга. Но потом небо и земля разделились, разлучив влюбленных. Теперь Зул дождем проливает на землю слезы тоски по любимой, а Гвиневра пытается дотянуться до него, вздымая вверх горы.
Иррида — богиня возмездия и правосудия.
Крион — серебряная монета Арвалийской империи. 1 крион = 10 риттонов.
