– Кто в десятом?
– Матрос Фомин.
– Значит, у нас пожар в трех отсеках?
– Пока известно только о двух отсеках! Десятый молчит.
– Восьмой! Девятый! Десятый! – зовет и зовет старпом.
– Есть десятый! Это Робертсон! Я здесь! Я один! Я жив!
С началом тревоги Робертсон выскочил из гальюна, бросился к двери – но она уже была загерметизирована. Он вставил в дверь болт и загерметизировал все переборочные клапаны. Он слышал, что центральный вызывает десятый, он отвечал, но центральный, похоже, его не слышал. Из-за пожара связь теперь была односторонней.
– Десятый! Десятый! – вызывал и вызывал отсек старпом.
– Есть десятый! В отсеке только я! Робертсон!
– Десятый! Десятый!
– Не слышат! Они меня не слышат!
– Сколько у нас людей в восьмом, девятом, десятом отсеках? – спросил командир.
– На момент аварии в восьмом – два человека, в девятом вместе с Балаяном десять человек. Он собрал на отработку своих турбинистов. Итого – двенадцать. И еще вахтенный десятого матрос Фомин.
– И еще в корме лейтенант Робертсон, – откликнулся флагманский по живучести.
– А этот что там делает?
– Изучает расположение аварийных фонарей. Он как раз из десятого должен был переходить в девятый.
– Значит, и Робертсон тоже. Четырнадцать человек. Дали ЛОХ в восьмой и девятый?
– Дали.
– И что?
– Ничего.
– Температура переборки в восьмой?
– Сейчас запрошу. Как температура переборки?
– Растет.
– Дайте еще ЛОХ!
– Дали. Растет. Уже 150 градусов!
– Там есть чему гореть. ВВД в эти отсеки перекрыто?
– Да!
– Командира БЧ-4 в центральный! Готовим донесение в штаб!
Штаб. Командующий Северный флотом.
– Как обстановка?
– Предположительная причина пожара – короткое замыкание в сети 380 вольт 50 герц! Восьмой и девятый отсек!
– Предположительная. Что с десятый отсеком?
– По десятому отсеку доклада нет. Он вне пожара. Лодка в надводном положении. Питание – от батареи.
– Долго они на этом питании не продержатся. Сколько до них ходу?
– В этом районе возвращается со службы К-32. Она будет на месте через шесть часов.
– Теплоходы?
– «Хабаров», «Светлов» уже направлены в этот район. Будут на месте примерно через сутки.
– Сутки. К-32 идти к 216-й. Всплыть, подойти к лодке. Находиться там до прихода теплоходов. Теплоходам – эвакуировать людей, взять лодку на буксир. На лодке остается аварийная партия. Спасатели?
– Направлены в район. Будут через тридцать шесть часов!
– Через тридцать шесть часов. Как там погода?
– Море пять баллов. Ожидается усиление ветра.
Лодка, центральный пост. Полутьма– освещение от батареи минимальное.
– Как переборка в восьмой?
– Температура стабилизировалась.
– Сколько?
– Сто восемьдесят уже три часа.
– Медленно. У нас все медленно.
– Аварийные партии готовы.
– Понятно. К нам идет К-32 и теплоходы со спасателями. Ближе всех К-32.
Робертсон в десятом в это время ныряет в трюм. В трюме вода. Он сидит в ней по горло. В отсеке все нагрето, как в сауне. Он пробовал включаться в изолирующий противогаз, но тут же сорвал маску с лица – горячая, и кислород горячий – обжигает горло. Теперь он делает так: он выныривает из трюма, хватает ртом воздух и снова погружается в воду. В трюме воды примерно по шею. Воду он добавил из-за борта через клапан вентиляции трюмной магистрали. Он сидит под водой столько, сколько может выдержать, потом – вынырнул, схватил воздух и опять под воду.
К лодке подошла К-32. Она встала рядом, прижалась к борту С нее на 216-ю прыгнула аварийная партия. В центральный К-216 спустился командир К-32.
– Ну? – сказал он. – Что надо делать? Раненые, обожженные есть?
– Нет. Аварийные фонари понадобятся.
– Уже принес.
Света проснулась в шесть часов утра. Ей приснился огонь, в огне мечутся люди, люди кричат. Она вскочила, и первое что сказала: «Саша! Саша!»
По поселку уже бежали женщины. Жены. Жены всегда и все узнают первыми. Они бежали к дому командира. В квартире командира – толпа женщин.
Главная – командирша, Вера Ивановна. Женщины все обратились в слух.
– Девочки, – говорит Вера Ивановна, – пока только известно, что у них пожар в восьмом и девятом. Это тринадцать человек. Что с ними – неясно. Один офицер – Балаян, старшина турбинистов мичман Деев и остальные матросы.
– А Саша? – слышится голос Светы где-то сзади, – Саша!
– Саша? Какой Саша?
Света пробирается вперед:
– Саша! Робертсон!
– Девочка, а ты ему кто?
Робертсон вылез из трюма. Жарко. В отсеке по-прежнему жарко, но уже можно двигаться – тапочки не прилипают к палубе – значит, отсек остывает. Он подошел к переборке, попробовал к ней прикоснуться и тут же отдернул руку – еще горячо. Где-то был градусник. В отсеке где-то тут висел градусник – он его видел. Он находит аварийный фонарь. Свет в отсеке каким-то чудом еще есть, но горит только по одной лампочке аварийного освещения на каждую палубу.
Фонари. Два фонаря. Тут должны быть переносные аварийные фонари – он их недавно видел. Вот они – он их нашел. Теперь не страшно, если свет совсем погаснет.
В рубке БП-105 есть телефон. Он входит в рубку и хватает его – а вдруг он работает?
Нет. Не работает телефон, и «каштан» тоже замолчал. Сначала слышались команды, а теперь – ничего.
– Спокойно, Саша. Надо замерить кислород в отсеке.
Переносной газоанализатор на кислород здесь же. Но он подключен к сети.
– Не на батарейках! Черт! Углекислый газ. Этот можно замерить. Где он? А, вот. Этот работает от батареек. Так. Сколько там? 0,5 процента? Значит, отсек герметичен! Это уже что-то! Я загерметизировал отсек! И угарный газ! Его тоже надо замерить.
Робертсон замеряет. Угарного газа 10 ПДК – предельно допустимых норм. Надо снарядить комплект химической регенерации – она возьмет на себя угарный газ. Робертсон снаряжает установку химической
