– Я думаю, от отравления.
– От отравления? Так старпом в его варианте погибает от чего? От отравления или все-таки от воды?
– Он говорит о воде.
– Хорошо. Я понял. Идите.
Командир задумался.
– Если что-то еще будет, мне докладывать, товарищ командир?
– Да, да, конечно.
– Есть.
Женя вышел.
– Дима! – Кто-то назвал его имя.
– Дима! – Позвали еще раз.
Он знал, что он спит и все это ему снится, и все-таки он открыл глаза.
Перед ним стояла Лена.
– Я сплю, – сказал он.
– Ты не спишь, – ответила ему Лена.
Лена была очень красива, и платье воздушное. Она стояла в проеме двери, и за ней был солнечный день.
– Вставай, уже солнце встало. Пойдем купаться. Лето, а мы еще не купались.
– Не купались. Но я ведь еще в автономке.
– Ты давно уже не в автономке. Ты дома. Это наш дом. Нравится?
– Нравится. Но как же? Я же спал. Женя дал мне снотворное.
И тут его осенило: Лена ничего не знает. Как же ей сказать, что он болен и, возможно, неизлечимо? Но это же сон. Значит, все можно.
– Это не сон. Все, что было до этого, – вот это сон.
– Да нет же! Я на корабле в море. Нам двое суток осталось. И я заболел. Я должен тебе сказать, что я очень серьезно болен.
– Ну хватит! – Лена начала сердиться. – Твои автономки мне уже надоели. Какие автономки? Это было десять лет тому назад. Все уже прошло, забыто. Ты обещал. Но всякий раз все повторяется. Просыпаешься, и все начинается с автономки. Очнись, приди в себя. Уже десять лет нет никаких автономок. Твоему сыну уже девять лет. Денис! Иди разбуди папу.
И сейчас же в комнату ворвался мальчишка, который влетел к нему на кровать и бросился его обнимать.
– Денис? У нас же нет детей!
– Дима! Это не смешно. Диня, оставь папу и иди собирай свои вещи. Сейчас идем на пляж.
– На пляж? Лена, мы же на севере… за Полярным кругом…
– Я тебя сейчас убью! – Лена шутливо набрасывается на него, смеется, мутузит кулаками, и он тоже смеется, уворачивается от ее ударов, подставляет спину.
– Больно же!
– Ну вот! Наконец-то проснулся.
Она убегает в длинный темный коридор. Он бросается за ней, догоняет, хватает ее в темноте, прижимается к ее телу. Он слышит, как бьется ее сердце, потом он находит губы.
– Дима, не надо.
– Но я хочу! – И он целует, целует, целует взахлеб. – Я жив? Жив?
– Кажется, да.
– Кажется или да? Расскажи. Ты должна мне рассказать.
– Что тебе рассказать?
– Все. Этого не может быть. Нет. Не верю. Такого не бывает.
– Все бывает, Дима, – Лена вдруг стала серьезной. – На свете есть только любовь. Все остальное – от любви.
– Дети, например.
– Да. Дети, например. Очень хорошие дети от любви.
– Но я же был болен.
– Когда?
– Неужели ты не помнишь? Моя последняя автономка. Мы шли, а потом мне начало казаться. Мне казалось. Видения. Ничего этого не было? Быть не может. Все же было. И все есть.
– Все, что было, все есть.
– Вот именно. Я не сразу это понял. Все, что было, никуда не делось. Оно есть. И есть всегда.
– Дима, ну хватит.
– Почему? Не хватит, – он стал ее целовать, потом…
– Дима, только не здесь.
– А если здесь?
Она впилась в него губами, сладкая мука прошла по телу, потом бросило в жар, она начала задыхаться.
– Дима…
– А где Денис?
– Он в своей комнате, собирает вещи. Мы идем на пляж.
– Папа, – донеслось откуда-то из глубины дома, – я беру ласты?
– Ласты? – спросил Дима.
– Ласты, – ответила Лена– и маски с трубками. Вы с ним ныряете.
– Ныряем?
Они неторопливо спускались с горы к морю, увешанные ластами, масками, трубками, полотенцами. Они шли и болтали – так, ни о чем – вокруг тропики, пальмы.
Было раннее утро. Солнце только что встало, еще не было жарко, было просто хорошо.
Вода – теплая, ласковая, а на дне – камни, раковины, рыбки.
Они выбежали из воды и бросились на песок. Дима повернулся и лег на спину. Солнце немедленно разогрело грудь, веки закрылись сами собой, тело расслабилось, все вокруг поплыло.
Когда Дима открыл глаза, то обнаружил себя в амбулатории. Он только что проснулся. Рядом был Женя.
– Проснулся? – Женя что-то наливал в стаканчик.
– Я на лодке?
– На лодке. А где ж еще?
– Как же так?
– А что такого? И я на лодке, как видишь.
– Какое сегодня число?
– Сутки до прихода в базу.
– Сутки?
– Да. Ровно через сутки в это же самое время в надводном положении, как и положено, мы войдем в нашу губу.
– В надводном положении?
– Дима, ты чего? Мы всегда входим в надводном положении.
– Вот оно что.
– Что?
– Как же я не подумал?
– О чем?
– Женя, мы же входим в базу в надводном положении.
– Конечно. Мы всегда так входим. Выпей это.
Дима выпил совершенно машинально.
– Женя!
