— Прошу вас, присаживайтесь, детектив-инспектор. Прикажете подать что-нибудь прохладительное?
— Благодарю вас, мне не жарко.
Лун кивнул секретарю, и тот, пятясь, вышел из комнаты.
— Итак, чем могу быть полезен, инспектор? Что-нибудь случилось? — Он произнес эти слова холодным, словно замороженным голосом, направляясь от окна к столу и усаживаясь. На столешнице перед ним не стояло ничего, за исключением старинной статуэтки из жадеита, изображавшей дракона, слева и черного телефонного аппарата справа.
— Извините за вторжение. Я знаю, что вы очень занятой человек, которому предстоит вылизать за день немало задниц.
Хозяин кабинета посмотрел на Мэнна. На мгновение на его лице проступило выражение шока, сменившееся, впрочем, в следующую секунду улыбкой — натянутой и невеселой.
— Некоторые ваши английские идиомы не переводятся адекватно на кантонский диалект… Говоря же о затронутом вами предмете в прямом смысле, можно констатировать, что лизание задницы издревле считается у нас одним из жизненных удовольствий, а коли так, то это суть благое дело. Но при всем том мы не столь зациклены на… анальных проблемах, как, скажем, вы, британцы.
— Это радует, поскольку в противном случае у вас на языке образовались бы мозоли. Страшно даже представить, какое количество людей вам пришлось ублажить с тех пор, как обнаружилось маленькое предприятие Чана.
— Если вы имеете в виду клуб «Шестьдесят восемь», то мой зять Чан занимался лишь поставкой услуг, доставляющих удовольствие многим людям. У вас нет на него ничего, что было бы подкреплено солидными доказательствами. Зато у вас в тюрьме содержатся два брата, на которых, насколько я знаю, и указывают все улики. Это реальное дело.
— Я думаю, что дело в значительной степени сфабриковано.
— Как бы то ни было, я уже прояснил этот вопрос с вашим начальством. Чан в последнее время слишком много работал, так что заграничный отпуск определенно ему не повредит. Когда же он вернется, мы с ним лично решим проблемы, которые, возможно, возникли в связи с его… хм… предпринимательской деятельностью. Ну а теперь прошу меня извинить… Работа, знаете ли.
— А вы в курсе, каким конкретно бизнесом занимался ваш зять?
— Это было разветвленное предприятие, включавшее поля для гольфа, ночной клуб, киностудию и тому подобные вещи.
— Вы были там?
— Нет, не был. Но к чему вы клоните, инспектор?
— А к тому, что я туда ездил. И все видел. В частности, пыточную камеру. И ирландскую «хозяйку», замученную до смерти и лежавшую в кладовке на льду. Клуб «Шестьдесят восемь» был тюрьмой для сексуальных рабов. А фильмы, которые там снимались, основывались на сценах изнасилования, пыток и убийства женщин и детей. Повторяю, я видел это, и у меня есть свидетельства.
Никто не говорил Луну о пытках и сценах с детьми, но по некотором размышлении он решил, что это, возможно, тоже имело место. И на мгновение испытал чувство раскаяния. Все-таки ему не следовало выпускать зятя из-под контроля. Под его пристальным взором Чан вряд ли затеял бы столь рискованную авантюру. Одно дело — снимать фильмы, но оказаться пойманным на этом — совсем другое. Теперь же все оборачивалось таким образом, что отвечать за эти неблаговидные поступки придется, как видно, ему, Луну. Люди будут думать, что это делалось с его согласия и благословения. А все потому, что Чан, стремясь продвинуться в иерархии «Во син син» и обзавестись влиятельными друзьями и покровителями, попирал авторитеты и не считался с последствиями.
Старик сложил на столе руки, сведя вместе кончики пальцев, и погрузился в размышления. Через некоторое время он поднял наконец на Мэнна глаза и заговорил, стараясь изгнать из голоса гневливые нотки:
— Я устал и от этого разговора, и от вас. И не сомневаюсь, что ваша самодеятельность произведет на ваше начальство самое неблагоприятное впечатление. — С этими словами он протянул руку к трубке телефона.
— Прежде чем вы позвоните в штаб-квартиру, посмотрите-ка вот это. — Мэнн швырнул на стол два видеодиска. — Готов биться об заклад, что вы увидите в этих фильмах хотя бы одного из известных вам людей. Я знаком по файлам лишь с несколькими типами из русской мафии — но знаете что? Мне, похоже, повезло, поскольку я видел этого парня не позднее позавчерашнего дня. Русский приехал сюда по какому- то делу и проводил время с Чаном. Я потом его видел — по телевизору: он возлежал на шезлонге рядом с плавательным бассейном. Ну так вот: у этого человека обширная рана правой стопы и щиколотки. Похоже, в свое время он наступил на противопехотную мину, и осколки иссекли ему ногу до кости. Ему еще здорово повезло, что он вообще не лишился стопы. Сейчас, полагаю, он об этой ране даже не вспоминает. Зато когда ее видит другой человек, ужасные шрамы навсегда врезаются в его сознание. Так что их с полным правом можно назвать уликой, позволяющей идентифицировать убийцу в одном из этих садистских фильмов. — Мэнн наклонился к Луну и ухмыльнулся. — У меня есть несколько копий каждого.
Леун вскочил с места и уперся растопыренными пальцами в крышку стола.
— Что вы хотите?
— Я хочу заполучить Чана. Хочу, чтобы он предстал перед правосудием и так или иначе ответил за содеянное. Кроме того, я хочу найти свидетельницу Джорджину — живой, а не мертвой.
— Ни один суд не вынесет ему обвинительный приговор. Он умный парень и выскользнет из ваших сетей, инспектор.
— Ну, из тех сетей, о которых я думаю, не выскользнет. Я, видите ли, тащить его в суд не собираюсь.
Лун некоторое время с любопытством смотрел на Мэнна. Сыщик ответил ему твердым взглядом. Прошла минута. Старик вышел из-за стола, проследовал к окну и вновь устремил глаза на панораму гавани. Мэнн видел, как поднимались и опускались его плечи, выдавая волнение и мыслительный процесс, связанный с оценкой новой информации.
Прошло еще несколько минут, и хозяин кабинета повернулся к детективу лицом. Глаза его блестели, а на губах проступала едва заметная улыбка.
— О'кей, инспектор Мэнн. Я сыграю в эту вашу игру. Только не пытайтесь меня шантажировать и не тешьте себя понапрасну надеждой, будто я и впредь буду играть по вашим правилам. Этого больше никогда не будет. Впрочем, я в любом случае вам не по зубам. Что же касается Чана, вы можете делать с ним все, что хотите. Если, конечно, вам удастся его найти. Я не имею ни малейшего представления, где он, ибо Чан достаточно благоразумен, чтобы хранить молчание на этот счет. Девушка, о которой вы упомянули, возможно, еще жива и будет жить до тех пор, пока к ней не вернется память относительно того, что с ней происходило в «Шестьдесят восемь». Но… — Леун замолчал и, хотя губы его продолжали улыбаться, посмотрел на Мэнна тяжелым взглядом, в котором не было и намека на веселость. — У меня есть одно условие. Если найдете Чана, не вздумайте давать делу законный ход. Я не допущу этого, так как не хочу, чтобы он, стоя перед следствием, сдавал других в стремлении спасти свою шкуру. Ну и кроме того, не пытайтесь на меня ссылаться. Я, разумеется, никогда не признаю, что этот разговор имел место.
— Странные слова вы говорите, Лун. Послушав вас, можно подумать, что вы не любите своего зятя. Или тут ничего личного и все, как обычно, делается во благо триады?
Хозяин кабинета промолчал и откинулся на спинку кресла. Он и в самом деле начал уставать от этого разговора.
Мэнн понял намек и поднялся с места.
— Благодарю вас за то, что уделили мне время. Продолжайте наслаждаться видами. Но позвольте перед уходом довести до вашего сведения еще кое-что. — Детектив наклонился к Леуну так близко, что их лица разделяли теперь лишь несколько сантиметров. — Скажите вашим друзьям, что их время еще настанет и рано или поздно они ответят мне за убитых женщин. Клянусь, я осуществлю над ними правосудие — в суде или вне суда. Пусть помнят об этом!
Старик улыбнулся, нимало не обеспокоенный его словами.
— Если вы, инспектор, когда-нибудь захотите сменить работу, приходите ко мне. Мне нравятся люди
