визит старого завсегдатая.
— Вы зацикливаетесь на прошлом, — упрекнул он. Он дохромал до неё и остановился. — Это… закончилось, Катс. Вам не придётся проходить это снова. Вы…
Она протянула руку и нежно коснулась его плеча. Улыбнулась. — Я помню вас здесь, Козорр, — сказала она. Это была неправда. Она помнила только Калейна. — Вы были единственным, кто думал обо мне. Я не помню, благодарила ли уже вас за это, но я всегда была благодарна вам. — Он кивнул. Она заметила чувство вины в его поведении.
— Я должен был сделать больше. Я мог бы сделать больше.
— Вы сделали то, что смогли, и я навсегда останусь благодарной вам за это. Кроме того, если мы будем распределять вину, тогда и я виновна, помните? — Она позволила своим пальцам скользнуть по его перчатке.
— О, нет! — немедленно воскликнул он. — Это… не ваша вина. Если бы я действовал тогда быстрее, возможно… Нет, Катс… вы не должны… — Он остановился, заметив её улыбку. Её пальцы, что так недавно купались в свете её боли, коснулись его губ, и стёрли с них слова.
— Молчите, — сказала она. — Сколько времени у нас осталось до прибытия?
— Час или около того, — сказал он, всё ещё глядя ей прямо в глаза. Его тоска… читалась так ясно, что ей почти хотелось кричать. — Хотел бы я, чтобы Примас мог бы быть здесь.
— Синевал или охотник за душами? — спросила она. Она была одной из немногих, кто осмеливался называть Синевала по имени, без титула.
Синевал, конечно. Он — вождь. Я… не дипломат. Я боюсь забыть свою речь, и начать заикаться, и…
— Вы его левая рука. Нет никого, кто подошёл бы для этого больше вас, так что прекратите волноваться. Кроме того вы знаете, как важен этот саммит, а кого ещё он мог бы послать на Таролин Два? Примаса Majestus et Conclavus? Сеч Дархан не покинет мир Виндризи.
— Я всё это знаю, — ответил он. — Только… я чувствовал себя не на месте, будучи сатаи, потому что не считал свои способности достаточными. Я солдат, и вождь солдат, и это всё.
— Вы справитесь. Это не более, чем устоявшаяся практика. Важная, да… но лишь устоявшаяся практика.
Он кивнул. — Вы выполните для меня ту же роль, что вы делаете для При… для Синевала, пока его нет?
— Какую роль? — спросила она, её голос стал едва слышен.
— Говорят, что он опробывает на вас свои речи, что вы его спичрайтер… и его наперсница.
— Ему это не нужно, — прошептала она, её глаза переполняла боль и тихий ужас. — Да я выполняю для него роль. Я молюсь, что никогда не должна буду играть такую роль для вас, Козорр. Пожалуйста, я надеюсь, что вы никогда не будете нуждаться во мне таким же образом, как он сейчас.
— Что же это за роль?
Смертельная уверенность, полная убеждённость. — Его совесть.
— Тень грядёт! Великая и ужасная Тьма закроет наши небеса! Мы будем гореть под её взглядом… мы все будем гореть!
— Тень грядёт!
— Мы все будем гореть!
— Тьма…
Премьер-министр Малачи в равной степени великой и ужасной Республики Центавр подавил невольную дрожь, пробиравшую даже здесь, глубоко под императорским дворцом. Слова сумасшедшего, проповедующего на городских улицах, всё ещё звучали в его ушах. Их становилось всё больше, и их слова достигали более восприимчивых ушей.
Глашатаи Тени, так называли они себя, объявляя прибытие Тени.
Глупость. Такая… пугающая… глупость.
— Он практически готов, ваше превосходительство, — официальным тоном объявил гвардеец. Капитан гвардии, провёл многие десятилетия при императорском дворе, руководствуясь своим собственным видение Республики. И всё же ни один аристократ при Дворе не знал его имени. Даже Малачи. Он спрашивал, но капитан ответил, что это не имеет значения.
Малачи вздохнул. Так много неправильного с Республикой, с их народом, с… всем. Турхан, его лучший друг, однажды имел сказал ему: «Вы не можете изменить целый народ». Он был не прав. Малачи может изменить целый народ, потому что он знает, как им управлять. Турхан боялся даже пытаться, и в этом была его слабость. Малачи не боялся, и он сделает это.
— Здесь, ваше превосходительство, — сказал Капитан, отпирая тёмную дверь и впуская Малачи. — Я буду ждать снаружи. Мне не разрешают входить. — Малачи кивнул с явным сожалением и шагнул в одну из самых мрачных и гнетущих комнат, которые ему когда-либо приходилось видеть. Он уже был здесь однажды с Турханом. Императора стошнило, и он сбежал. Его премьер-министр остался, парализованный абсолютным ужасом.
Человек висел на цепях из кориллиума. На нём практически не осталось никаких признаков, что он вообще когда-то был человеком. Его плоть была мастерски срезана. Мускулы была разрезаны пополам, но сосуды тщательно обойдены. Крови практически не было.
Человек с трудом поднял голову, когда звук шагов выдал присутствие Малачи. Его лицо… на него невозможно было смотреть, но премьер-министр смотрел.
— Ваше превосходительство, — произнёс вежливый, удивительно мягкий голос с другого конца комнаты, рядом со стойкой инструментов, которые не хотелось рассматривать. Палач выступил вперёд, в свет фонаря, который нёс Малачи. Здесь не было других источников света. Палач очевидно не нуждался в них после того, что сделал с его глазами один из заключённых.
— Вы хотите признаться? — спросил Малачи охрипшим голосом.
Палач — другая безымянная и безликая фигура — посмотрел с удивлением. — Я получил признание ещё несколько дней назад, ваше превосходительство. Он один из Глашатаев Тени. Он сказал это даже без принуждения. — При упоминании о Глашатаях Тени, заключённый вновь поднял голову.
— Тьма грядёт! — кричал он. Ну конечно, его голос было приказано беречь. — Мы все будем гореть, когда Тьма придёт к нам. Мы все… будем… гореть… — Его голова резко упала.
— Что вы знаете об убийстве министра Дугари? — спросил Малачи, его лицо заливала смертельная бледность. Смерть Дугари, случившаяся несколько недель назад, шокировала Двор. Все согласились, что только маньяк мог бы сделать такое, настолько сильно был искалечен министр. Маньяк или животное. Малачи долго разглядывал леди Эльризию и принц Картажье во время похорон Дугари и однажды кивнул.
Глашатаи Тени были лучшими кандидатами для обвинения. Причины такого решения были совершенно иррациональны. Но Двор был слишком пристрастен, чтобы обращать на это внимание. Поймайте главарей, казните их, и они смогут вернуться к своим милым вечеринкам и пьяным играм.
— Боюсь ничего, ваше превосходительство. В действительности от него очень трудно получить какую-либо информацию. Все, о чём он говорит — прибытие Тьмы, и что каждый будет гореть пред нею. Я… э… извиняются за эту неудачу, ваше превосходительство.
— Он вообще что-нибудь сказал?
— Палач отвёл взгляд. — А, да, он сказал, ваше превосходительство. Но это просто неподтверждённый слух, если не уловка, чтобы спасти свою жизнь. — Малачи, прекрасно знавший, что Глашатаев Тени меньше всего заботила их собственная жизнь, кивнул, приказывая продолжать. — Он утверждает, что лидер этой группы — аристократ Двора. Он утверждает, что именно он заказал убийство министра Дугари и обещал всем его товарищам, что они будут править Центавром после того, как придёт Тьма, и наш мир изменится.
— Тьма… — прошипел заключённый.
— Здесь, конечно же, нет ни слова правды, ваше превосходительство, — быстро продолжил палач. Он явно нервничал. За такое обвинение против императорского Двора… палач мог сам занять место Глашатая Тени.
