Собрание началось, и они замолчали. Вдруг Бурцев почувствовал, что рядом с его рукой рука Аси. Он взял её в свою ладонь и страстно начал сжимать. «Вася, руке больно», — прошептала Ася. Он слегка отпустил, но продолжал держать.
— Вася, отпустите мою руку, на нас смотрят, — шептала Ася. — Давайте лучше встретимся после собрания около столовой.
Отдав кое-какие распоряжения старшине роты, Бурцев заторопился к месту встречи. Там уже стояла Ася. Мимо в столовую проходили офицеры. Разговор как-то не клеился.
— Пойдем куда-нибудь, чтобы не мозолить глаза.
— А куда, — ответил Бурцев, — у меня в комнате полно алкашей.
— Давай, пойдем ко мне.
Спустя несколько минут они сидели у Аси. Девчонка, с которой жила Ася, вышла замуж, и Ася теперь жила одна. Когда они остались вдвоем, Бурцеву стало легко. Они говорили обо всем и всё им было интересно. Ему казалось, что это были лучшие минуты в его жизни и они уже постепенно перешли на «ты»
— Так я хочу услышать те слова, которые ты мне говорил у входа.
— Ты понимаешь — это было какое-то наваждение, думал о тебе, и ты вдруг выходишь навстречу.
— А я тогда к начальнице столовой ходила, она над вами живет. Тоже как раз думала о тебе. Выхожу, и на тебе, ты стоишь.
— Давно?
— Что, давно?
— Думаешь обо мне давно?
— С той минуты, когда ты меня к Валерке приревновал. Думаешь, я не заметила, как ты в столовой на него смотрел. Готов был броситься на парня. А он мне не нравится. Язык без устали, пустомеля.
— Ася, шампанского хочешь?
— Откуда в нашей глуши шампанское?
— Прапорщик из отпуска привез. Я ему заказывал, к Новому году берег.
— Может не будем, сохраним до Нового года.
— Нет, Ася, по такому случаю будем, а для Нового года ещё достанем.
Он тут же вышел за дверь и через пять минут стоял с шампанским.
В этот вечер Бурцев так и не попал домой. Теперь жизнь для него приобрела совсем другой смысл. Сразу после службы Вася лишь на несколько минут заходил домой и до утра уходил к Асе. И хотя он пытался ходить тайно, среди сослуживцев поползли слухи.
Однажды Шилов, войдя в канцелярию, пошутил:
— Скоро ротный в наряды будет ходить.
Все засмеялись. Бурцев понял, что о его романе с Асей знают все. Как ни старался Бурцев скрывать свои отношения с Асей, вскоре эта новость стала достоянием каждого. Особенно он не хотел, чтобы об этом узнал начальник штаба Щеглов. Но как-то утром, выходя от Аси, он как назло встретился с ним. Он знал его пристрастие и уже с утра ждал своей «казни». Щеглов не заставил себя долго ждать. Уже в одиннадцать часов Бурцева заставили расписаться под приказанием начальника штаба о том, что он идет дежурным по полку. Так начались у Бурцева «весёлые» дни. Это продолжалось около двух месяцев. В порыве отчаянья он уже хотел прекратить встречи с Асей, но чувство гордости и упрямства Бурцева побеждали. Вопреки всему он находил время для встреч. Вечером они прогуливались у всех на виду и особенно старались показаться на глаза Щеглову, когда тот шел со службы домой. Щеглов свирепствовал. Вся его энергия была направлена на Бурцева. Его выдумкам не было границ. Вся служба штаба была направлена на контроль над подразделением Бурцева. Каждый день в его роте кто-то из штаба осуществлял какую-то проверку. Когда Бурцев был в наряде, то служба проверялась с особым пристрастием. Для этого выделялись два офицера со штаба, которые полночи один и полночи другой проверяли службу Бурцева. Днем этим офицерам разрешалось не выходить на службу.
Дежурный по полку Бурцев с утра оставался на попечении начальника штаба. И хотя ему по уставу было положено отдыхать в дневное время четыре часа, Щеглов пытался этому всячески помешать. Под различными предлогами он вызывал дежурного к себе или в караульное помещение и заставлял устранять недостатки, выявленные в ходе проверки. Фамилия Бурцева замелькала в приказах. Его отмечали как самого худшего. Командир полка всё это видел и закрывал глаза.
Однажды, будучи в очередном наряде, после сильной взбучки от Щеглова Бурцев твердо решил сделать Асе предложение. Дежурство тянулось долго. Новый дежурный, проинструктированный Щегловым, проводил смену около трех часов. Недостатков, которых всегда было очень много, заставили устранять сегодня же. После десяти часов вечера Бурцев вышел с территории части. Не заходя домой, он пошел прямо к Асе. В окне не было света. Он позвонил в дверь. Вышла в наспех накинутом халате Ася.
— А я думала, что ты уже сегодня не придешь.
— Вот только с дежурства сменился. Он меня доконает.
— Кто, Васенька?
— Да Щеглов. Всё никак не успокоится, что я к тебе хожу. Он хочет, чтобы я бросил тебя. Но он ничего не добьется.
— Так это он тебя из-за меня мучает, и ты всё знаешь?
— Да, Ася, я знаю, что у вас с ним раньше было. Это меня не касается, слышишь, не касается, — почти кричал Бурцев. — Это было до меня. А сейчас есть я и ты, и я люблю тебя.
Ася стояла и не могла шелохнуться. Появились какие-то странные чувства: была горечь за прошлое и радость за настоящее. Этот неумытый, грязный, замученный человек стал для неё вдруг близким и родным.
— Знаешь, Ася, что я хочу тебе сказать, выходи за меня замуж.
Ася молчала. Потом Бурцев долго мылся под душем, холодная вода бодрила его уставшее тело. Ася звенела на кухне посудой, готовя ему ужин. Когда он, вышел из ванной, стол уже был накрыт. Пахло жареной картошкой, на столе стояли две рюмки и водка, соленые огурцы и две котлеты.
— А я знала, что ты придешь, и взяла их со столовой, — показывая на котлеты, сказала Ася.
Он сел, Ася стала вокруг него хлопотать. Ему стало так приятно. Немного этого домашнего уюта заставили забыть всё: выходки начальников, их невежество, бесчеловечность и абсолютная дурь осталась для него где-то в другом месте.
«Всё-таки правильно я решил, — подумал Бурцев. — Дом — это всё: любимая жена, любимые дети, уют — вот, что нужно для жизни, а остальное суета сует. Вдруг промелькнула мысль, — это решил я, а как же Ася? Она же мне не ответила. Может быть, она не согласна?»
Он налил рюмку и спросил.
— За что будем пить, Ася?
Она, с минуту помолчав, сказала:
— Давай выпьем, Василек, за нашу помолвку.
— А как Щеглов, он не будет нам мешать?
— Со Щегловым позволь мне самой разобраться. Пусть он не суется в мою личную жизнь.
Рано утром, проводя Бурцева на службу, Ася поджидала Щеглова у входа в подъезд. Захлопали двери подъездов, офицеры торопились в полк. Наконец показалось в дверях ожиревшее лицо. Щеглов шел в полк в расположении духа, веселый, ничем не озабоченный. Ася шагнула к нему на встречу. Но он делал вид, что не замечает её.
— Константин Петрович, — окликнула его Ася.
Щеглов вздрогнул, замедлил шаг, но потом остановился. Несколько офицеров, идущих рядом, оглянулись. Ася подошла к нему:
— Здравствуй, Костенька, — сказала Ася.
— Здравствуй, Ася. Почему здесь решила поговорить, здесь же народу много?
— А чего бояться, Костенька, я знаю, ты меня любишь и не даешь никому ко мне подойти. Я думаю, что коль ты меня так любишь, то нам надо быть вместе. Ты нерешительный, так я пойду к твоей жене и скажу, что мы любим друг друга. Пусть она тебя отпустит. Мы будем счастливо жить, Костенька.
