Плавающий мазут и мальчишки, испачканные мазутом, таскали удочками каким-то чудом живущих в этой воде подлещиков. Вспомнил, как молодая женщина, отдыхающая рядом, подбежала к своей машине, быстро выхватила аптечку и начала перевязывать ему ногу. Они улыбнулись друг другу. Однокурсник ему тогда шепнул.
— Займись, она твоя.
— Прекрати, она с мужем.
— Брось ты, Вася, девяносто процентов женщин мечтают изменить своему мужу.
Потом женщину с мужем они пригласили на шашлыки. Тогда-то он с ней и познакомился. Её звали Клава. Все веселились, пели под гитару песни. Клава незаметно шепнула ему номер телефона. На следующий день он позвонил ей, и они стали тайно встречаться. Это было так романтично и нравилось им обоим. Однажды он сказал ей, что до выпуска осталось две недели. Клава тут же изменилась и стала грустной. Когда Бурцев стал уходить, она заплакала.
— Что с тобой, Клава?
— Наверное, это наша последняя встреча, — прошептала она.
— Что ты, я ещё до отъезда приеду к тебе, а потом я буду тебе часто звонить.
— Звонить, писать, это все не то, Вася. Я хочу тебя всего, чтобы ты был мой и у нас были дети.
— Но ведь у тебя есть муж, Клава?
— Что муж. Я не люблю его.
— Но ты же выходила за него по своей воле?
— Тогда казалось, любила, а встретила тебя, все перевернулось. Так бывает, Вася, я знаю, ты меня не любишь. Просто, тебе нравлюсь как женщина. Ты мне никогда об этом не говорил. Я сама боялась этого разговора. Женщина, всегда чувствует, где любовь, а где флирт. Я чувствую, ты любишь другую женщину. Кто она, скажи?
— Моя бывшая жена.
— А зачем же ты её бросил?
— Так тоже бывает. Не мог простить измену.
— Видать, вы не любили друг друга.
— Нет, она меня любит. И я до сих пор люблю.
— А зачем же она тогда изменяла?
— Обстоятельства так сложились.
— Эх, Вася, Вася, как же ты из-за каких-то обстоятельств потерял любовь. А жить, как собираешься дальше, с обстоятельствами или без них? Так и будешь по женщинам бегать? Так ведь надолго не хватит, чуть привянешь, и попрут.
Конечно, он больше не встретился с ней.
— Это было непорядочно, — думал он. — Можно было ради приличия позвонить. Вот приеду к новому месту службы и позвоню. А что я ей скажу? Чтобы приезжала? Куда? Бросит ли она Москву и поедет в эти оренбургские степи? Скорее нет. А может и поедет. А как жить с нелюбимым человеком? По принципу «стерпится-слюбится». Будешь желать, чтобы куда-то, скорее, с глаз долой. А потом начинать службу с этими пересудами да сплетнями. Дрянной ты человек Бурцев, — подумал он. — По крайней мере, уже две женщины любят тебя. Иному за всю жизнь и одной любви не найти.
Стало неприятно на душе. Самокритикой заниматься больше не хотелось. Он снова взял «Огонек» и начал листать. На первой странице было напечатано выступление Брежнева на пленуме. Прочитал несколько строк. Там была статья: «О моральном облике коммуниста и о коммунистических кадрах».
— Вся сила в кадрах, — пробормотал себе под нос Бурцев и швырнул «Огонек» к ногам в угол полки. Попытался выбросить все из головы. Повернулся на живот, стал рассматривать пробегающие за окном пейзажи. Мысли, навеянные строками, как крючки цеплялись одна за другую, лезли сами по себе в голову.
— Чистота кадров! Где вы видели эту чистоту? Взгляды и убеждения этих «кристально чистых» менялись в такт с колебанием генеральной линии партии.
Он вспомнил, как сдавал экзамен по военному искусству. Как-то так получилось, что учебник потерялся. Весь курс проучился без учебника. Перед самым экзаменом вынужден был пойти в библиотеку и заявить о пропаже учебника. Второго учебника в библиотеке не оказалось. Все были на руках. Девушка, поковырявшись на стеллажах, нашла академическую разработку, научное творчество кафедры. Сей труд, оказался, на беду, с бородой. В ней говорилось о мудрости Никиты Сергеевича Хрущева, ну и, как всегда, о направляющей и руководящей роли партии под его чутким руководством. На дворе давно уже стояла эпоха Брежнева и мудрым, верным ленинцем был Леонид Ильич.
— Старовата книжонка, — подумал Бурцев. — Но, если отбросить все эти прибамбасы, вместо мудрости Хрущева вставить мудрость Брежнева, то военному искусству никакого ущерба не нанесу.
На экзамене ему попался вопрос о начальном периоде войны и об искусстве советских военных начальников в этот период. Докладывая по данному вопросу, он, прежде всего, остановился на растерянности верховного командования во главе со Сталиным в первые дни войны. Это привело к потере управления, а как результат — потере в живой силе, технике и вооружении в начальном периоде. Привыкшие действовать по указке сверху, командиры боялись брать на себя решения. Любая инициатива могла кончиться арестом или расстрелом. А Сталин закрылся у себя на даче, и на неделю самоустранился от управления страной. В результате репрессий в армии оказались малоопытные, зачастую безынициативные, по принципу «чего изволите», командиры. С этой мыслью Бурцев и начал ответ.
— Что вы несете, молодой человек? — спросил старый полковник. — Где вы вычитали такое?
— В академической разработке вашей кафедры.
— Что вы можете знать о роли Сталина?
Бурцев понял, что перед ним явный сталинист, (в брежневские годы сталинизм снова стал входить в моду).
— Да если бы не Сталин, мы бы и войну не выиграли. Сталин привёл нас к победе.
— В войне победили солдаты, — не выдержал Бурцев, — которые впятером с одной винтовкой в первые дни войны шли в бой, а власть затыкала свои прорехи пушечным мясом. Это не в книжках я вычитал, а слышал из уст отца.
Василий положил перед преподавателем академическую разработку.
— Это же старая разработка. Где вы её взяли?
— В академической библиотеке.
— Вот видите, здесь еще Н.С.Хрущев. Этот бред по какому-то недоразумению не уничтожили.
— Выходит, по-вашему, в зависимости от руководства партией можно переписывать историю как вздумается.
— Да вы знаете, — побагровев, закричал полковник, — это вам может дорого стоить.
После этого его начали таскать по начальству. Но, так как отчислить его по неблагонадежности не было причин, вменялось одно — не сдача экзамена по истории военного искусства. Хотя Бурцев проштудировал весь учебник, о повторной сдаче преподаватель не хотел слышать. Замаячило отчисление из академии.
Однажды в общежитие пришел начальник факультета. Бурцев в комнате сидел один. Настроение было ужасное, в город выходить не хотелось. Подполковник тихонько поздоровался и сел с ним рядом на кровать.
— Что будем делать, Вася? Начальник академии меня вызывал. Ему успели настучать. Зам. по учебной части доложил, выслуживается, пердун старый, боится, чтоб не отправили рыбу ловить. Надо пересдать, иначе отчислят. В чём проблема? Все уже давно свои хвосты подчистили, а ты никак не справишься. Предмет-то пустяшный, так, на уровне сказки, проблем-то никогда не возникало.
И Бурцев рассказал всю историю с экзаменом. Достал с тумбочки брошюру и положил перед подполковником.
— Да…, — перелистывая брошюру, сказал подполковник. — История неприятная, ввязался ты с ним, Вася. У власти стоял параноик, а всех овладел гипнотический психоз. Они тогда не давали друг другу жить, доносы друг на друга строчили. Одни сидели, другие охраняли и расстреливали, и сейчас со своими бредовыми идеями не могут расстаться. Восклицают, что поколение, уничтожившее фашизм, святое. Ему,
