стране царём освободителем затевались реформы самодержавия, к прессе относились по-домашнему, потому, как она была носительницей идей царя и формировала общественное мнение выгодное царю, но никогда не была обратной связью от общества к царю. Она не выражала мнения общества и, по сути, была частичкой власти. После революции, зажатая властью большевиков пресса, использовалась в тех же целях. Её так и стали называть четвёртая власть. Хотя она и была карманной. А хотелось бы, чтобы она была рупором общества, неким индикатором, с помощью которого власть отслеживала бы настроение в обществе, как это делается во всей Европе. Когда сорвали цепи «руководящей и направляющей», четвёртая власть стала свободной и зашевелилась. Ощутив себя без оков, имеющие доступ к печатному слову, стали формировать у общества своё мнение в силу своего интеллекта и распущенности. И запестрела пресса разными оттенками — от ярко красного до банально жёлтого.
Кроме голых баб и мужиков в ней появляется свастика русских националистов и статьи с сектантским уклоном. В общем, всех мастей пишущая братия, как всегда в таких случаях, рвалась к власти. Поиграв мнением народа и став хоть немного известными, они шли в депутаты, не имея никакого понятия, что они будут для этого народа делать, не зная, что такое экономика и её законы и как её восстановить. Своим лидером они избрали Соснина. Со всех страниц газет и журналов, с экранов телевизоров они как могли, восхваляли своего патрона. Но они ошиблись, или хотели быть обманутыми. Их вождь был детищем КПСС и пусть он на словах стал демократом и прилюдно сжег партийный билет, но в душе он остался тем же номенклатурным, коммунистическим чиновником в худшем исполнении. Ко всему ещё власть в России стала и пьяная, советская с бандитским уклоном. Пьяная власть в Кремле работала до одиннадцати часов. Затем начинались ранние обеды с выпивкой, которые переходили в ужин и заканчивались глубоко за полночь. Кроме пьянства у власти ещё и просматривалась семейственность. Советником президента Соснин назначил свою дочь, вокруг которой сразу же стали вертеться нечистые на руку люди. Такое же положение было в других республиках. Пьяница управлял Украиной, а в среднеазиатских республиках кланы стали драться за власть. Победившие в этой драчке открывали счета в западных банках и переводили туда все государственные деньги. Крутившиеся возле дочери президента воры подсовывали пьяному Соснину бумаги на подпись и становились миллионерами вмиг владельцами нефтяных вышек, газовых месторождений, рудников и заводов. Министры и директора заводов тоже не дремали, пользуясь бесконтрольностью, занялись приватизацией лакомых кусков экономики. Россия была отдана на разграбление. Соснин пил, а народ становился нищим.
О том, что в Германию приезжает президент России Борис Соснин и Министр обороны Павел Воронов, в 3ГВ оповестили всех командиров частей. Им приказано прибыть на Военный совет группы. На заседании Военного совета планировалось присутствие президента и министра обороны. Каждому командиру было строжайше приказано подготовить краткий доклад о состоянии дел в части и о готовности к выводу с территории Германии.
В Доме офицеров немецкого местечка Вюнсдорф, бывшей ставке Гитлера, где размещался штаб группы, собрался командный состав всей 3ГВ. В ожидании президента и министра обороны офицеры просидели полдня, но Соснин так и не появился. Наконец, прибыл офицер штаба группы и объявил приказ главкома. Всем велено было возвратиться в свои части, соблюдая меры предосторожности. Выходя в фойе Дома офицеров, Бурцев увидел возле колонны, своего давнего друга, сокурсника по академии Жору Мешковского. С Жорой он жил в общежитии в одной комнате и были друзьями. И вот сейчас через несколько лет они встретились. Жора не видел Бурцева, он стоял к нему боком и разговаривал с офицером.
— Жора, привет, — сказал Бурцев, подойдя вплотную. Тот вначале не понял, затем повернулся, поглядел на Бурцева и закричал:
— Васька, откуда ты?!
— Я уже здесь четыре года.
— А я всего год как приехал, в штабе группы служу.
Друзья стали вспоминать об учёбе, о своих сокурсниках.
— У меня есть предложение, — сказал Жора, — надо бы посидеть, обмыть встречу. Или жена ругать будет?
— Жора, жены у меня нет, ругать некому.
— А где же та, у которой мы были? «Надёжная, как весь гражданский флот»?! — Оба расхохотались.
— Посидеть, поболтать за бутылочкой, я не против, но я не один, с заместителями.
— Отправляй их домой, переночуешь у меня, а завтра я тебя отвезу.
— Согласен, я мигом.
Он отправил свою машину с заместителями домой, а сам возвратился.
— Я готов, — подходя к Жоре, сказал Бурцев.
— Вначале, Вася, съездим на аэродром, там оцепление надо проверить. Я отвечаю за него. — Президент с министром скоро улетают, и мы будем свободны.
Всю дорогу до аэродрома Жора болтал. Прибыв к аэродрому, он начал объезд постов. Офицеры на постах докладывали Мешковскому о состоянии дел. Убедившись, что всё нормально, Мешковский подъехал к посту, который был недалеко от взлётной полосы.
— Сейчас, Вася, президента и министра обороны увидим. Скоро должны появиться. Простояли два часа, но президент не появлялся.
— Что-то задерживаются, должны были давно улететь, — глядя на часы, сказал Жора.
Из президентского самолёта через открытую дверь доносился какой-то шум, похожий на песню. Вдруг из открытой двери показалась голова. Она оглянулась по сторонам, а затем на трапе появилось всё туловище. Держась за поручни трапа, туловище склонилось вниз, и стало блевать.
— Ты погляди, Вася, как власть гуляет, это же надо так нажраться, ещё и не взлетел, а уже мутит.
Минут через двадцать на полосе появились машины. Два дюжих солдата погрузили на носилки пьяного Соснина и понесли к самолёту. Правой рукой Соснин махал у себя перед лицом, а левая спустилась вниз и почти волочилась по полосе. Полы его пиджака были расстёгнуты и свисали вниз, его галстук был где-то на плече. Из-под задранной рубашки виднелся голый живот. За носилками плёлся пьяный министр обороны Воронов. Он шёл в одном кителе, с расстёгнутыми пуговицами, а шинель волочил по бетону.
— Видишь, Вася, куда я тебя привёз?
Жора повернулся лицом к сидящему сзади Бурцеву.
— Где бы ты пуп президента увидел. Та была власть хороша, а эта ещё лучше. Пропьют, бл…ди, всю матушку Русь. Добрались до дармовой водки, как дурной до мыла.
Самолёт заревел моторами и улетел.
— Власть нажралась, а у нас с тобой, Васёк, ни в одном глазу. Поехали и мы с тобой по рюмашке потянем. А может и хорошо, что власть пьяная, без амбиций. А были бы амбиции, Вася, мы бы с тобой оказались в гражданской войне.
Сразу же после президентского лайнера поднялся в небо транспортный Ил 76. Он вёз подарок от главкома ЗГВ министру Воронову — автомобиль «Мерседес» последней марки. Не знаю, за какие деньги главнокомандующий Бурдашов подарил любимому министру дорогой подарок. Думаю, что за свои собственные сбережения??? А вы думайте, как у кого подскажет фантазия. Но знаю одно, что после этого к Воронову прилипла кличка «Паша Мерседес».
Глава 19
Похоронив жену, Жак совсем стал плох. Он сгорбился, сильно постарел. Дела валились из рук. Управлять фирмой больше не было сил. Фирма потеряла привлекательность и стала приносить убытки. Жак продал её. Переселился к сестре в Реймс и полностью отдал себя воспитанию внука. Александр подрос и пошел в школу. Ася занималась своим любимым делом, работала в Парижской клинике и вскоре стала ведущим хирургом. Она разрывалась между любимой работой и любимым сыном. И часто проводила время в
