Дело знакомое: ребята получили новые самолеты и теперь хотели блеснуть перед нами, так сказать, произвести впечатление. Наблюдая за их «веерами», я заметил, как ведущий одной пары крутнул на горке «бочку». В авиашколе мы называли ее кадушкой. При таком медленном вращении вокруг своей оси машина опускает нос и теряет высоту. Кажется, летчик выполнил «бочку» одними элеронами и плохо скоординировал свои движения. Следовавший за ним, как при атаке, ведомый сразу проскочил над ведущим и вырвался вперед. Теперь ведущий, как бы уйдя «под мотор» своего ведомого, очутился ниже и сзади.
Когда я увидел все это, меня осенила мысль: а ведь так можно уходить из-под атаки противника!
На следующий день, возвратившись с задания, мы с Николаем Искриным, как заранее условились, набрали над аэродромом высоту. «Атакуй», — передал я покачиванием крыльев. Искрин пошел в атаку. Вот он уже на расстоянии, позволяющем открыть огонь. Я делаю замедленную «бочку» и сразу же теряю высоту и скорость. Ведомый проносится надо мной. Теперь уже я под ним. Стоит только немного поднять нос самолета — и могу стрелять по Искрину.
С тех пор я стал каждый день шлифовать этот прием.
Верил, что в предстоящих воздушных боях понадобится и эта находка. Надо только все хорошенько продумать и отработать каждый элемент.
Зима. Короткие, хмурые, промерзшие насквозь дни. Только успеешь за ночь отогреться, как утром снова стужа берет тебя в тиски. Кабина И-16 не обогревается. Подготавливая самолет к полету, техник и механик тщательно очищают его от снега. Но стоит подняться в воздух, и в кабине начинают гулять вихри снега.
В одном из полетов я не обратил внимания на то, что мое лицо припорошено снежком, и поплатился за это. Случайно взглянув на прибор, я увидел, что щеки у меня совсем белые. Начал оттирать их, да поздно спохватился. К вечеру обмороженные лицо и шея распухли. За такой вид друзья прозвали меня Мустафой. Несколько дней подряд лечился, смазывая гусиным жиром обмороженные места.
Как-то на аэродроме приземлился самолет соседнего полка. Он подрулил прямо к нашей землянке, и все мы невольно обратили внимание на обмороженное лицо летчика — черное, с рыжеватой бородой. А когда пилот вылез из кабины, мы чуть не ахнули. Это был здоровенный, широкоплечий детина. Настоящий богатырь! И как он только помещался в кабине И-16, да еще в меховом комбинезоне!
Окинув нас взглядом, незнакомец улыбнулся и поднял руку:
— Привет геройскому воинству! — Подошел и протянул мне широченную ладонь: — Сержант Фадеев. Я назвал себя.
— А-а, Покрышкин!.. Газеты читаем.
Я тоже сразу вспомнил имя Фадеева. С ним было связано много фронтовых историй, похожих на легенды.
Фадеев сразу объяснил, почему он оказался на нашем аэродроме:
— Дрались. Горючки не хватило. Как от вас позвонить в наш полк? Зачем пропадать двум ужинам?
— Почему двум? — удивился я.
Пришли на КП. Пока Фадеев терзал своими ручищами телефонный аппарат и грохотал могучим басом, вызывая полк, я с любопытством смотрел на него. Вспомнились слышанные о нем рассказы.
Вадим Фадеев служил в нашей дивизии. Летчики рассказывали, как в первые дни войны, еще на территории Молдавии, он с группой истребителей уничтожил колонну румынских кавалеристов, направлявшуюся на фронт. Фадеев первым ринулся на них и спустился так низко, что лошади, услышав над собой рев мотора, ошалели: перестав повиноваться всадникам, они мчались куда попало. Вся колонна рассыпалась по полю. Расстреляв патроны, Фадеев настигал конников и рубил их винтом самолета…
Разошлась среди летчиков и совсем недавняя история, которая произошла с ним под Таганрогом. Возвращаясь со штурмовки на поврежденном самолете, Фадеев приземлился между нашими и немецкими окопами — на нейтральной полосе. Противник сразу же открыл по истребителю огонь. Но Фадееву удалось добежать до наших траншей. Когда летчик увидел, сколько здесь бойцов, он вырвал у одного из них винтовку, снял реглан и, взобравшись на бруствер, заорал своим могучим голосом:
— Вперед!!!
Его увидели и услышали солдаты нескольких подразделений. Летчик побежал с высоко поднятой винтовкой на позиции врага. Из всех окопов и ходов сообщения за ним устремились бойцы. Это уже была настоящая лавина. Немцы оторопели от неожиданности и не успели открыть организованный огонь. Наша пехота ворвалась на их позиции. Началась рукопашная схватка. Фашисты дрогнули и побежали. Преследуя их, советские бойцы быстро заняли господствующую высоту. Туда немедленно подошли наши свежие силы и закрепились.
Когда через некоторое время на высоту пришел командир дивизии, Фадеева там уже не было: он буксировал свой самолет. Но комдив разыскал героя. Обняв летчика, он сказал, что для дивизии было очень важно овладеть этой высотой, заверил, что непременно представит его к награде. Говорят, что Фадеев на все похвалы ответил шуткой:
— Эх, если бы среди вас оказался кто-нибудь догадливый и обеспечил бы мне сейчас пару вкусных обедов…
Вскоре я поверил, что могло быть именно так. Мы зашли в столовую. Фадеев разделся, и я увидел на его гимнастерке новенький орден Красного Знамени. Официантке он сказал: «Мне две порции, пожалуйста». Достал из кармана гимнастерки помятую бумажку и положил перед ней. Я взял ее и прочел вслух: «Сержанту Вадиму Фадееву во всех БАО отпускать по две порции питания. С. Красовский». Командующего нашей воздушной армией мы хорошо знали, и в подлинности выданной Фадееву записки никто не усомнился…
Позже Вадим Иванович Фадеев стал всем нам, а мне, может быть, особенно, большим другом. Улетая от нас, он, как обычно, поднял руку и приветливо крикнул:
— До встречи, друзья!
…На основной аэродром наша эскадрилья перелетела, когда в воздухе уже запахло ранней южной весной. Таял снег, темнели холмы и дороги. В полк влилась целая группа молодых летчиков, хорошо подготовленных к боям. Возвратились из госпиталей и многие ветераны — Комоса, Федоров, Речкалов.
…В эти дни в моей жизни произошло очень важное событие. На партийном собрании, которое проходило прямо на аэродроме, меня приняли в члены партии. А через несколько дней тут же, у самолета, я получил партийный билет. Комиссар полка Михаил Акимович Погребной и секретарь партбюро Павел Крюков пожали мне руку и пожелали новых боевых успехов. Я заверил, что оправдаю высокое звание коммуниста.
Летали мы по-прежнему на стареньких, залатанных МИГах и «ишачках». Вооруженные реактивными снарядами И-16 казались нам все еще надежными и даже грозными истребителями. Один бой мне особенно хорошо запомнился. Как-то группа МИГов отправилась на штурмовку вместе с шестеркой И-16 соседнего полка. Когда мы сбросили бомбы и отстрелялись, на нас вдруг навалились двенадцать итальянских истребителей «макки». Они шли развернутым фронтом, крыло к крылу.
Первой ринулась в лобовую атаку эскадрилья И-16. Мы были немного в стороне и стали набирать высоту, чтобы атаковать противника сразу вслед за «ишаками». «Макки» перед опасностью сомкнулись еще плотнее. Когда они подошли на дальность выстрела реактивного снаряда, один И-16 залпом выпустил по ним шесть своих «эрэсов». Словно огненные стрелы, снаряды понеслись навстречу вражеской группе и, взорвавшись, поразили сразу пять самолетов.
Это произошло у всех на глазах. Пять «макки» вспыхнули и рухнули на землю. Уцелевшие шарахнулись в сторону и бросились наутек. Более удачного залпа «эрэсами» я не видел за всю войну.
Немецкая авиация в ту зиму подновила свою технику. На нашем фронте вместо «хеншеля-126» над передним краем стала летать «рама» — «фокке-вульф-189». Вскоре наши наземные войска ее просто возненавидели. Она подолгу висела над артпозициями и окопами, корректируя огонь своей артиллерии. Наши пехотинцы не знали, что предпринять против этого наводчика. Они связывали с «рамой» все неприятности: внезапные артиллерийские обстрелы, налеты «юнкерсов», тяжелые потери, неудачные контратаки. И если наш истребитель сбивал ФВ-189, ему аплодировали все, кто наблюдал за боем. Летчики тоже считали за большую удачу свалить корректировщика на землю.
Весной 1942 года из-за «рамы» погиб наш товарищ, чудесный летчик Даниил Никитин. Вот как это произошло. Возвращаясь с боевого задания, он увидел, что над нашим передним краем висит ФВ-189. Никитин с ходу атаковал его, но выпущенная им пулеметная очередь прошла мимо, поскольку «рама»
