Никакой магии

Воздух застрял в обожженном горле, глаза, казалось, уже вывалились из глазниц и держались на стебельках нервов — и так длилось вечность, пока деликатное похлопывание по спине не вернуло меня к жизни.

— Очередной современный гномский рецепт, — полковник осторожно выдернул фляжку из моих застывших пальцев. — По большей части вода, очень чистая, плюс, — Кард сделал большой глоток и, как ни в чем не бывало, продолжил, — такой же чистый этиловый спирт. Подробности можно узнать у Тайлера, если захотите. У меня никогда не хватало мозгов запомнить все эти ректификационные колонны, осмотическое протягивание и прочие химические премудрости.

— Nevermore!

— К сожалению, я не понимаю воронье карканье…

— Никогда больше, — я запнулась, дыханье пока еще оставалось затрудненным, — никогда больше не шутите со мной так! ЯСНО?!

— Мне часто указывают на мое странное чувство юмора, хотя на самом деле, — полковник снова приложился к фляге, — я пользуюсь им куда реже, чем кажется со стороны. Например, сейчас я отнюдь не шутил. Вы были промокшей, дрожали, как лист на ветру и, уверен, при всем вашем знаменитом эльфийском иммунитете, глоток алкоголя пришелся к месту.

— Ах, так это забота…

— Вы уже несколько часов, как моя подчиненная, — напомнил Кард. — Привыкайте.

Я содрогнулась и вовсе не от холода.

— Что с ним будет дальше?

— Королевский суд, — полковник задумчиво глянул на фляжку, вздохнул и принялся завинчивать колпачок, — самый беспристрастный и справедливый, как общеизвестно. Дело простое, рассмотрят его быстро. «Вы осуждены и будете оставаться в тюрьме, где находились до сих пор, и выйдете оттуда к месту казни, где будете повешены за шею и будете висеть, пока не умрете. Да смилостивится Единый над Вашей душой», — судя по интонации, Кард подражал кому-то хорошо знакомому. — Приговор королева всемилостивейшие заменит на бессрочную каторгу. В очередной четверг героя-мстителя в кандалах доставят в Скаузер, на борт «Ликтора» или «Магдалены». Там скучный клерк в пыльном сюртуке и протертых до дыр нарукавниках предложит самоучке-водителю на выбор: свинцовый рудник или служба в Легкой Броневой Бригаде, Пограничный Легион и шанс через пятнадцать лет вернуться с полным помилованием. — Кард невесело усмехнулся. — В колониальные части посылают только самых примитивных големов, по большей части даже не гномских, а нашего собственного производства, да и те списаны по износу из армейских полков — поэтому машин там больше, чем водителей, хоть немного знающих, как держаться за рычаги. А еще: черная лихорадка, оркские ямы-ловушки, командиры из карабкающихся по трупам и головам юнцов-карьеристов или вышвырнутых из регуляров за полную некомпетентность стариков. И прохудившийся котел, готовый взорваться в любой миг. Самое же забавное, — после паузы добавил полковник, — что некоторые остаются и после окончания срока. Наверное, уже просто не представляют себе иной жизни.

— Вы… там были?

— Бывают дни, — медленно произнес полковник, — когда мне кажется, что я так и не вернулся.

* * *

В дверь стучали. Подозреваю, что занимались этим довольно давно, начав — получасом ранее — с деликатного постукивания. Все-таки иногда люди бывают потрясающе наивны. Нет, конечно, слух у эльфов острее человеческого, но после адаптации к звукам надземной железной дороги он становится, скажем так, избирателен. В нашем районе действовали две яростно конкурирующие компании «паровозов-по-крышам»: «Клавдиумская северо-западная» и «Макклахан и Гнурф», имевшие лицензии на пятнадцати- и тридцатифутовые уровни соответственно — а моя мансарда находилась как раз на углу, где пересекались обе линии, из-за чего свист, грохот и лязг раздавались за окном в два раза чаще.

— Хто там?

— Лейтенант Аллан О'Шиннах, по поручению полковника Карда, — сообщила дверь.

— Карда? — простонала я из-под подушки. — Опять?! Он же обещал дать мне выспаться! Вы хоть знаете, который сейчас час?

— Прошу прощения, — за дверью раздался четкий «вкусный» щелчок открываемых часов, — но сейчас уже почти два и полковник сказал…

— Гнилые корни!

Еще не проснувшееся до конца, но уже очень резвое существо заметалось по мансарде, чудом ухитряясь не свалить на пол расставленные повсюду горшки с растениями. Чистая рубашка отыскалась в шкафу, левый тапок — под умывальником, искать второй времени уже не оставалось. Наспех застегнув пуговицы, я распахнула дверь и…

— ОЙ!

Наверно, возглас вырвался все-таки у меня. В конце концов, именно я узрела живое воплощение всех девичьих грез: человеческих, эльфийских и, наверное, гоблинских. Лейтенант Аллан О'Шиннах был идеален, весь, от носков зеркально начищенных сапог и до кончика пера на шляпе. Даже флотский мундир, в котором, казалось бы, казенные строки предписаний не оставили простора для фантазии, неведомый портной сумел превратить в настоящее произведение искусства. Формально синий, цвет основы на деле был ближе к фиолетовому и превосходно сочетался с рубашкой, чья белизна опасно замерла на самом краю светло-голубого оттенка. У лейтенанта также достало вкуса не разрушать строгую гармонию формы кричаще-варварской роскошью эполет, ограничившись скромной полоской полупогона. Аналогичную разумность О'Шиннах продемонстрировал и в подборе оружия, подцепив на пояс короткий дагер вместо сабли. Теперь добавьте к портрету лицо с классически правильными, хоть и не совсем эльфийски тонкими чертами, длинные волосы цвета «холодного золота», голубые глаза и великолепно скомпонованные духи, с нотами бергамота, мускатного ореха и лаванды — и вы, надеюсь, поймете хотя бы небольшую часть моих чувств.

Человек же увидел всего-навсего встрепанную полусонную эльфийку в криво застегнутой рубашке.

— Мисс, — лейтенант первым оправился от шока. — Приношу свои глубочайшие извинения. Если бы вы только сказали, что еще не закончили утренний туалет…

— Я быстро! — не очень уверенно пообещала я. — Вот увидите, я сейчас…

— Нет-нет, — торопливо возразил лейтенант. — Я подожду за дверью… еще раз примите мои глубочайшие извинения… я крайне сожалею, что вы были вынуждены встретить меня в таком виде…

Только когда дверь вновь закрылась, я вспомнила, что у людей рубашка числится нижним бельем и разгуливать в ней даже по дому, без халата или хотя бы жилета, считается верхом непристойности. Пень трухлявый… когда же я, наконец, запомню все их дурацкие табу!

Полусонная белочка вновь заметалась по комнате. Шейный платок, брюки, пиджак… форменный плащ после утренних приключений явно нуждался в услугах прачечной, поэтому я недолго думая выдернула из шкафа желто-клетчатого любимца, а в пару к нему — «оленью» кепку. Времени на укладку волос уже явно не оставалось, и я позволила им рассыпаться по плечам — в конце концов, длинные уши под кепку не спрячешь. Так, теперь осталось подвесить кобуру, рассовать по карманам две дюжины жизненно необходимых мелочей, которые я постоянно забываю и…

— Я готова!

— Вы собираетесь идти в этом? — кажется, вид моих ног в брюках шокировал О'Шиннаха куда больше, чем без них.

— А в чем дело?

— Но… это же мужская одежда.

— Это моя одежда, — с нажимом произнесла я. Лейтенант Аллан О'Шиннах стремительно терял мое расположение. — И она полностью соответствует пятому протоколу Кенненвильских соглашений.

Над которым одна юная эльфийка когда-то имела глупость посмеиваться. В самом деле, к чему в важнейшем дипломатическом документе пункт, регламентирующий допустимую длину юбки?