Услышав что-то позади себя, он оглянулся. Хотя вся сцена — он прекрасно это сознавал — была всего лишь создана компьютером, рисующим электронные образы на внутренней стороне его шлема, угол обзора изменился с движением тела. У излучины реки он увидел людей в синих мундирах, погонявших упряжку лошадей, которая пыталась вытянуть из воды пушку на противоположный берег.
Пушка. Это была настоящая война.
— Это — река Чикамони, — зазвучал у него в ушах голос Вен. — Перед нашими глазами разворачивается начало Битвы Семи Елей.
Деккер про себя нахмурился.
— Мне показалось, ты сказала Семь Дней.
— Не упрямься, Деккер. Семь Елей — одна из битв, составивших Сражение Семи Дней. Давай посмотрим на генералов.
Видение качнулось и сместилось. Теперь он смотрел на двух мужчин в серых мундирах, которые, стоя в стороне, склонились над картой. Один был высок и неопрятен, другой — не столь неряшлив, хотя его мундир был покрыт пятнами пота. За спиной генералов в лагерь в неровном строю въезжала на лошадях группа белокожих солдат, за спиной у каждого — винтовка. Сорок или пятьдесят темнокожих мужчин в гражданской одежде — в основном рубашки, хлопчатые штаны, босиком — тяжело дыша и покряхтывая, копали ров, чтобы создать земляные укрепления. Им в бурдюках подносили воду три чернокожие женщины в длинных юбках и шалях.
— Эти двое — командиры конфедератов, — говорила Вен. — Высокий — генерал Томас Джексон. Позже он прославится, и они назовут его «Каменной стеной», но пока он всего лишь командир одного из отрядов под началом генерала Роберта Е. Ли. Ли стоит рядом с ним. Он окажется величайшим из генералов этой войны, а сейчас ему только-только поручили командование армией Северной Вирджинии. Смотри дальше.
Еще одна быстрая смена панорамы. Деккер обнаружил, что смотрит на следующую группу, эта подле грязного тракта. По тракту по направлению к реке громыхали груженые повозки — той же самой Чинамоки? Деккер решил, что так; и эти люди тоже изучали карты.
— Это — противник, Деккер. Красивый моложавый мужчина в голубом — Джордж Мак-Клеллан. Он командует армиями северян, и они оккупируют Юг. Смотри, Деккер, сейчас он подвел свои войска на расстояние около ста километров от Ричмонда — это столица Конфедерации — и если Мак-Клеллану удастся прорваться и взять Ричмонд, война будет окончена.
— А он сможет?
— Нет, — сказала Вен, в голосе ее звучало превосходство. — Он бы мог, но не сделает этого. У ублюдка было для этого все необходимое, но он отступит потому, что его одурачит Ли. Если хочешь знать, как это произошло, это был просто позор. Северянам не удавалось взять Ричмонд еще в течение трех лет, да и впоследствии взял его не Мак-Клеллан. Знаешь, почему это сражение так интересно, Деккер? Потому что у Мак-Клеллана были все преимущества, а Ли тем не менее наподдал ему.
С минуту Вен молчала. Деккер заметил, что и здесь поют птицы и жужжат насекомые, и воздух столь же тепел и влажен, как и на противоположной стороне. Все шло не так скверно, как он предполагал. Леса были красивы. И эти древние люди не казались такими уж монстрами. Никто не казался раненым, и если это правдивый пример того, что такое война, то он, Деккер, не понимает, почему все считают их столь ужасными.
Но Вен Купферфельд продолжала:
— А теперь смотри. Помни, вся эта череда боев тянулась семь дней, так что, естественно, всею мы не увидим. Все, что нам удастся ухватить, это несколько самых жарких сцен…
Так Деккер Де Во впервые в своей жизни испробовал войны.
Пики, горячие точки сражения, как называла их Вен Купферфельд, отнюдь таковыми для Деккера не были. Они раскрывали для него пропасти, о каких раньше он даже не подозревал.
Война — дело не вежливых мужчин, мирно дискутирующих над причудливыми карами. Война была кровавой жестокостью и грязной смертью. Война была исполнена вони крови, экскрементов и паленого мяса. Война — это кричащие люди и пытающиеся встать на ноги лошади, у которых из распоротых желудков свисают мускулы. Война — это раненые солдаты, скорчившиеся за редутами, в то время как противник накатывается с бангонетами, а кавалерия рубит артиллеристов, прижатых к своей пушке. Война — это убийство, отвратительное, многообразное, не имеющее конца.
Вен почти наугад переключала вирт с одной сцены бойни на другую, не обращая внимания на время и последовательность событий. В какой-то момент Деккер увидел яростно палящее с пронзительно голубого неба белое солнце, в другой — людей хлестали потоки дождя, и укрытое тяжелыми тучами небо рвали молнии, или через промокший лес, отстреливаясь на ходу, отступали солдаты; а в следующий — в полуночной тьме оранжевые языки пламени из установленных на холме пушек лизали черные стволы, изливались на орущую массу людей на темных склонах под ними.
В первые несколько секунд Деккер успел увидеть все, что ему когда-либо хотелось знать о войне, но заставлял себя смотреть еще десять долгих минут. Ему требовалась уверенность в том, что он понял все, что следовало понять в этом древнем и забытом — но, очевидно, не окончательно забытом — отчете о воинственности из варварского прошлого человечества.
Потом он решил, что с него хватит. Быть может, узнать можно и больше, но Деккер Де Во не желал этого знания. Стащив с головы шлем, он положил аккуратно его рядом с собой на кровать, стараясь не запутать провода панели управления.
Рядом с ним в напряженной позе сидела Вен Купферфельд, руки судорожно сжаты на коленях, голова скрыта под массивным шлемом вирта. Убийства на земле Виргинии исчезли из поля зрения Деккера. То, что он видел вокруг себя, снова было теплой уютной спальней. Но, что было здесь совершенно неуместно, он продолжал слышать звуки продолжающейся битвы внутри шлема, слабые и отдаленные, но марсианин не знал, как от них отключиться. Он даже не попытался отключить звук с панели. Просто сидел на кровати.
Физически Деккеру не было дурно, просто тошнило от увиденного. Он терпеливо ждал, не произнося ни слова и не шевелясь, пока наконец Вен не сняла шлем, и слабые звуки бойни смолкли.
Вен сердито глянула на него.
— Ну, — спросила она. — Что ты думаешь?
Деккер подумал прежде, чем ответить.
— Я думаю, мне стыдно за человечество, — сказал он.
Прежде чем ответить Вен встала и аккуратно убрала шлемы. Потом с жалостью поглядела на него.
— Ну да, ты ведь истинный марсианин, не так ли? — сказала она, — Ты не желаешь смотреть в лицо тому, что на самом деле есть человечество.
— Мне не нравится, когда убивают людей.
— Почему это тебя так волнует, Деккер? — спросила она, становясь разумной. — В смерти нет никакого отклонения. Рано или поздно все умирают, и зачастую люди умирают гораздо более ужасной смертью, чем просто получить пулю в голову во время боя. Что плохого в том, что люди погибают во имя какой-то цели… потому что они настолько во что-то верят, что готовы отдать за это Свою жизнь?
— А во имя чего умирали эти люди? Ты сказала, что эта война тянулась годами. Насколько я успел увидеть, — сказал он, — они умирали ни за что.
— Это нет так, — ответила Вен, — потому что в этих сражениях победил Юг. Не важно, что произошло потом, на этот раз они победили. Естественно, были потери. В те семь дней Юг потерял двадцать тысяч человек, а Мак-Клеллан, быть может, немного больше.
Деккер посмотрел на нее в упор.
— Сорок тысяч убитых, — ошеломленно сказал он.
— О черт, не все они были убиты. Всего из потерь, на самом деле, были убиты или умерли от ранений около половины, но господи, Деккер, что с того? Это было очень давно. Какая разница, убиты они или нет? К сегодняшнему дню они все равно были бы мертвы, разве нет? Во всяком случае, не в этом дело.
— А в чем тогда?
— Победа, Деккер! Дело в победе Победа — вот, что главное, потому что если ты победил, ты
