Джекки, посмотрела на меня и сказала:
— Нам нужно раскачать остальных, Найла. Может быть, вы исполните нам что-то вроде Берга?
Сенатор пошевелился: очевидно, его снова беспокоила спина.
— Берг? Это такое пронзительно писклявое? Вам это и в самом деле нравится, Найла?
Хорошо, концерт Берга не нравится никому. Это все равно что любить слона. Нравится вам или нет, вы вынуждены за ним ухаживать. Ко я хотела исполнить лучшую его часть. Дома я не могла это сделать, ведь чикагский Оркестр-Холл не подходит для такой вещи. Он хорош, скажем, для Бетховена или Брюса — они так ритмичны и мелодичны, что оркестр даже не слушает себя. Ко для произведений, подобных Бергу, акустика оркестрового зала не годилась.
Когда я объясняла это Джеку Кеннеди, я отметила, что он не слушает: глаза смотрели в упор, но пронизывали меня насквозь, и он рассеянно помешивал вилкой рис. Я решила, что это из-за спины. Как и Лави…
— Ах, сенатор! — вмешался он с добрым юмором русского медведя. — Почему вы не едете в Москву показаться нашим врачам? Наш медицинский институт имени Джугашвили — в честь деда, а не меня — имеет лучших в мире хирургов!
— А что, разве они могут поставить мне новую спину? — проворчал Кеннеди.
— Пересадить спину? А почему бы и нет? Доктор Азимов — лучший трансплантатор в мире! Он пересадил триста восемьдесят пять сердец, не говоря уже о печенках и яйцах. Я не знаю всего точно, поговорим в Москве, когда пройдет первая в мире успешная пересадка геморроя… Ицек сделает это!
Засмеялась я, улыбнулась и Джекки. За столом смеялись все, кроме сенатора. Он едва улыбнулся, — но улыбка тотчас потухла на его губах.
— Сожалею, Лави! — сказал он. — Но боюсь, что сегодня мое чувство юмора работает не очень хорошо! — Он положил вилку и повернулся. — Гэри? Вы сказали, что привезли Джерри Брауна? Я имею в виду нашего…
— Да, сенатор! Его нашли в штате Мэн, но полет задерживается из-за плохой погоды.
Сенатор состроил на лице гримасу, потирая свою спину.
— Из-за погоды, говорите? — сказал он и махнул дворецкому для смены тарелок. — Господь знает, что сделает Браун! Я думаю, наш Джерри хотя бы подскажет о своем коллеге-двойнике.
К разговору присоединился Харт:
— Я хочу лучше понять действия этих ребят. Может быть, нам стоит набрать их двойников и нанести ответный удар?
На меня никто не взглянул, кроме Джекки.
— Найла! — сказала она. — Вы, конечно же, знакомы с Домом Де Сота?
И я поняла, зачем пригласили именно меня: не говоря открыто, Джекки дала мне почетный статус его жены… или невесты. Лучше она и не могла ко мне обратиться, ведь репутация Дома стала абсолютно туманной.
Она продолжила:
— Я считаю, вы разговаривали с Де Сота, прежде чем он уехал в Мехико.
Тактична! Конечно же, проболтался помощник Дома!
Интересно, он что-нибудь говорил о причинах?
Я заколебалась:
— Не знаю, слышали ли вы о том, что произошло в Сандии.
Лаврентий сказал:
— Полагаю, да, милая миссис Боуквист! Даже я что-то слышал!
— Вы можете говорить открыто! — подбодрил сенатор. — Даже если это и было секретом, то не теперь!
— Хорошо, сенатор говорил что-то о собственном двойнике… Точно… кажется, у него были те же отпечатки. Они хотели устроить очную ставку.
— Все сходится! — торжествующе сказал Гэри Харт. — Так мы и думали, сенатор! Человек по телевидению не был настоящим Домом Де Сота!
Сенатор кивнул и сделал дворецкому знак:
— Мы будем пить кофе в моем кабинете, Альберт! — И всем нам: — Давайте взглянем еще разок на того парня!
Мне было необходимо время, чтобы осмыслить сказанное. Мы находились в громадном кабинете (больше моей комнаты в Чикаго), достаточно большом для военных совещаний и секретных встреч. Здесь находилось четыре телемонитора и огромный экран, имелся видеомагнитофон. Джек Кеннеди сидел в углу рядом с кондиционером и дымил сигарой, наблюдая ретрансляцию лица Дома, которое говорило его голосом невозможные для Дома слова. Я в это не верила.
Как и Джек.
— Что вы думаете по этому поводу? — спросил он у собравшихся.
Никто не ответил, и я увидела, что Харты повернулись ко мне.
Я удивилась, разве они считают меня виновной за неслыханное перерождение Дома? Морально, в конце концов… Я задумалась на секунду.
— Вы можете прокрутить запись снова? — спросила я дрожащим голосом и достала из сумочки очки, которые никогда не носила на публике. Я внимательно всматривалась в любимое лицо, вслушивалась в интонации и наблюдала за каждым жестом.
Еще сомневаясь, я ответила:
— Он выглядит более худым, может быть, это не он? Хотя, если изображение немного искажено… иначе…
— Иначе, — сказал Харт, — мы правы, сенатор! Это их Дом Де Сота!
— Я так и думала! — шепнула Джекки, протягивая руку к моему креслу.
Я почувствовала, как она по-матерински ласкает мое плечо. Мне хотелось поцеловать ее, я не знала, что творилось в моей груди. Ах, Дом! По крайней мере, ты мог быть неверным жене, но ты не был предателем!..
— Я думаю, Гэри, — сказал сенатор, — самое время просмотреть сводку новостей ЦРУ.
Он взял у помощника пачку листов, надел очки и стал читать верхнюю страницу.
Я не слушала и чувствовала огромное облегчение. Хотя меня по-прежнему беспокоили Ферди и Мэрилин, одна потрясающая боль притупилась. Еще оставалось время, и я могла успеть позвонить Ферди, может быть, на этот раз я решусь сказать ему то, чего боялась… Конечно, еще оставалась Мэрилин…
Что я думаю! Как я могу раскрыть тайну без согласия Дома? И даже не предупредив его.
Снова растворяясь в сомнениях, я смогла сосредоточиться на словах Джека Кеннеди.
— …два человека, — говорил он. — Первым был шустрый полицейский из Альбукерка. После него ловкая агентка ФБР, которая укатила на оккупированную телестанцию на велосипеде. Оба они беспрепятственно общались со вражескими солдатами.
— Вшивая у них охрана! — сказал Харт.
— Тем лучше для нас! — сказал Джек. — Во всяком случае, те не очень-то распространялись о военных делах. Но полицейскому и агентке ФБР удалось узнать различия между нашими мирами. Полагаю, теперь мы имеем довольно ясную картину.
Я постаралась уяснить остальное, но это давалось с трудом. Во время учебы в Джулиарде я занималась музыкой, и там не было обширных курсов по истории. В этом отношении мне было нелегко понять, что подразумевается под «параллельными временами», хотя Дом и пытался мне втолковать, как теорию. Как реальность, это воспринималось сложнее.
— Их врагами, — сказал Джек, — являются Советский Союз и Китай.
Он сделал здесь паузу и взглянул на посла. Лави молча сидел в кресле и хмурился.
— Какой Китай? — спросила я, как и любой на моем месте. — Они имели в виду Китайский Мандат или Хан Пекин? Сюзеренитет Гон-Конг или Маньчукуо? Тайваньскую империю или любую из остальных двенадцати — пятнадцати частей Китая, на которые он раскололся после Культурной революции?
— Просто Китай! — сказал Джек. — У них единое целое и является самой крупной из наций Земли.
Мы переглянулись. В это очень трудно поверить. Сама мысль, что Советский Союз угрожает кому-либо,
