Я постарался успокоить его.
— Пока бои затихли, — сказал я. — Полчаса назад там слышались лишь отдельные выстрелы из укрытий. Конечно, убито несколько гражданских…
Думаю, не успокоил.
— Гражданских? — закричал он. — Но почему они… я полагаю, они могли… ради Бога… почему они не эвакуировали мирное население?
— Мне кажется, таких там немного! — озадаченно промямлил я (сенатор рассказывал, что его семья за тысячу миль, в Чикаго).
— Мне нужно срочно вернуться! — решительно заявил он.
— Хорошо, мы выполним вашу просьбу, Дом! — сказал я. — Вы помните, это не по мне. Но… фактически, я предлагаю, чтобы вы проникли в Вашингтон, округ Колумбия (Эпсилон — это ваше время, сенатор), и объяснили им происходящее, а также предложили нашу помощь. Я имею в виду почти всех вас! — прибавил я, взглянув на нашего Лари. Он не удивился и только пожал плечами.
В разговор влез другой Дуглас:
— Я не желаю уходить, куда бы то ни было! — закричал он.
— Прошу прощения, не понял!
— Я требую политического убежища! — заявил Дуглас. — Я не желаю возвращаться в свое время из-за политических преследований и не хочу забавляться вмешательством в какую-то дьявольскую войну, которая гремит неизвестно где! Вы кидаете меня в эту заварушку? Но ведь до некоторой степени вы обязаны мне, и я настаиваю, чтобы меня оставили в покое!
Большой болван угрожающе встал с места и двинулся на него, но наш охранник предостерегающе протянул руку к дротиковому пистолету. Христоф положила на плечи Мо свои руки, и эта громадина сразу осела, хотя и продолжала сверкать кровожадными глазами.
— Об этом позже! — весело сказала Христоф. — Давайте кончим с другим. Вы говорили о трех проблемах, но назвали только две.
— Ах да! — угрюмо откликнулся я. — В уравнении появились другие неизвестные. Кто-то заглядывал и к нам: мы не знаем, кто и с какой целью.
Христоф захихикала:
— Добро пожаловать в клуб!
Мой Лари расхрабрился (между ним и ей сидел охранник):
— Да замолчите вы! Дом? Это и есть то новое, что произошло с тех пор, как я… оставил вас?
Я кивнул.
— Нам неизвестен источник, и мы не смогли за ним проследить! Это доказывает, что их техника намного превосходит нашу, хотя мы изучили технику пятидесяти паравремен. В последние три месяца за нами кто-то усиленно следит!
— Как несколько дней назад за нами… — неопределенно выразился сенатор.
— Боюсь, что да! — признался я.
Он поджал губы, раздумывая.
— И что же вы собираетесь предпринять, Дом? — поинтересовался он. — Вы вернете меня в мое время?
— Думаю, что мы пойдем все туда! — сказал я. — Вы — потому что там живете, я и Лари — помочь с обороной. А остальные — поскольку жили в других мирах.
«И потому что они лишние!» — подумал я про себя. В самом деле, кому нужны в нашем мире два фэбээровца и клерк по кредитам?
Я толкнул вилкой в остатки яичницы. Она была скверной и холодной, но в любом случае у меня не было аппетита.
Когда на крытый стадион Мак-Кормик приехала машина для подготовки к спортивному шоу, фары вспугнули летучую мышь. «Какого черта она здесь летает?» — удивился водитель. Но еще большей проблемой стало, как избавиться от мыши. Вопрос решился сам собой. Летучая мышь неистово металась вокруг, затем проскользнула через двери ангара, где стояли аэросани. Никто не вспомнил об этом и не придал значения, пока через несколько недель не начали дохнуть одичавшие кошки и бездомные собаки… а затем и люди. Они погибали от неизвестного ранее вируса бешенства, занесенного летучей мышью.
АВГУСТ, 27, 1983 г. ВРЕМЯ: 08.40 ВЕЧЕРА.
МИССИС НАЙЛА ХРИСТОФ БОУКВИСТ
Они выгнали меня из прекрасного люкса! Даже Лави ничем не мог помочь, поскольку весь пентхауз заняла госпожа Рейган со своим персоналом, но он устроил мне комнату на пятом этаже. Номер был вполне пристойный: там стояли две кровати, моя и Эми. Госпожа президент больше не хотела слушать мои пассажи, и мы нуждались в уединении. Не было визитов моего Дома, не было звонков от Ферди (телефонная связь прервана). Какое счастье, что я не смогла во всем признаться.
Мне казалось, я наделала массу ошибок. В первую очередь, осталась в оккупированной зоне. Капкан захлопнулся: аэропорт, все мосты и дороги контролировались захватчиками, повсюду их патрули. Я уже перестала волноваться за Рочестер, потому что никаких рейсов не было… слышались только звуки взрывов.
Радио говорило, что оружейный огонь слабый, я была не согласна с этим. Выглянув в окно, я заметила клубы дыма со стороны Амакости, обезглавленный монумент Вашингтона. Лихие парни были уверены, что там сидит корректировщик артиллерии. Это вызывало тревогу даже у меня.
Когда Джок Мак-Кленти постучался в номер, я боялась открыть дверь.
Я не ждала хороших новостей и даже не могла представить, что они могли быть. То же подразумевал и дождливый субботний вечер. Как только я увидела Джока и человека из спецслужб, первой мелькнула мысль, что я арестована.
— Миссис Боуквист! — сказал он. — Сенатор вернулся! Он здесь, в отеле, и просил проводить вас к нему.
Впрочем, было так: я заплакала. Меня обманывают! Не знаю, почему я так решила, наверное, у меня накопилось столько непролитых слез, что любой легкий толчок мог выхлестнуть их наружу. Они потекли из глаз. Я плакала даже на пути в пентхауз, хотя это длилось довольно долго. Сначала мы спустились в фойе, прошли через многочисленные проверки полиции и спецслужб, затем вошли в лифт.
Человек из спецслужб что-то пробормотал (как мило воспитывают этих людей!), остановил лифт и выпустил меня. Я вышла и осмотрелась по сторонам. Мой старый люкс по сравнению с этим походил на крестьянскую хижину из Камбоджи. Роскошный ковер! Окна соборного стиля, высокие потолки! Первым, кого я увидела, была Джекки Кеннеди. Она стояла у окна и разговаривала с кем-то, в ком я узнала Дома.
Это был Дом Де Сота!
— Дом! — закричала я и бросилась к нему, вся в слезах.
Это был Дом, правда, но совсем другой! Он не обнял меня, как это сделал бы Дом, он не сказал подходящих слов и даже запах от него исходил другой: трубочного табака и лосьона; более того, он сделал то, что никогда бы не сделал мой Дом!
Он оттолкнул меня!
Сделал это мягко… даже вежливо… но оттолкнул. И я даже не удивилась, когда Джекки сжала мои руки и сказала:
— Найла, дорогая! Это не тот!
Хорошо, что все оказалось правдой, и мой Дом тоже был здесь! Он поднимался по витой лестнице в личный номер президента. Увидев меня. Дом радостно вскрикнул и спрыгнул вниз, и мы обнялись. Сначала он ничего не сказал, мы обнимались так откровенно, что даже если бы здесь были Ферди и Мэрилин, телеоператор и адвокат по бракоразводным процессам, я бы ни на секунду не разжала объятий. Потом он выпустил меня, посмотрел, поцеловал и, сказав: «Любимая!» — оглянулся на лестницу.
Наверху стоял секретарь президента и ждал. Я все поняла:
— Иди, Дом! Я буду ждать!
Он ушел, а Джекки и Джок Мак-Кленти старались втолковать мне что к чему. Говорили они одновременно, но кое-что я все же поняла. Через минуту они проводили меня в спальную комнату, которая могла предназначаться шаху Ирана — зеркала на потолке. О Небеса: на стене подлинник Пикассо! Мы
