примечательного, лишь пустые банки из-под пива, фантики и газетные обрывки. Радовало отсутствие окон торцевой стороны уродливого здания, но, с другой стороны, вид здесь был никакой – такие же скотобойни и помещения для упаковки, – ну а стабильность несущего кирпича боковых стен была причиной, по которой крыша все еще не стала полом.
Хекс на носочках следовала за парнями, их группа двигалась в едином ритме, что нес их вперед быстро и тихо. Позади конструкции не оказалось ничего, лишь еще больше красного, с грязными прожилками, кирпича. Единственное отличие – железобетонные двери выходили не на дорогу, а на небольшую автостоянку.
Лессеров здесь не было. Людей тоже. Ничего, кроме бездомных кошек, грязного асфальта и далекого воя сирен.
Ее накрыло чувство бессилия. Черт побери, она с таким же успехом могла отправиться в любой другой конец города, в тот дурацкий экстрим-парк, да хоть к черту на кулички. Здесь она не встретит врага. И у них на руках так мало зацепок, чтобы двигаться дальше.
– Черт побери, – пробормотал Куин. – Где же эта гребаная вечеринка?
Угу, не одна она так отчаянно рвалась в бой.
Вдруг, из ниоткуда, Хекс почувствовала внутри странное покалывание, резонирующее эхо, значение которого она сначала не поняла. Взглянула на остальных. Блэй и Куин старательно не смотрели друг на друга. Тор и Джон ходили кругами. Зейдист достал телефон, чтобы сообщить Братьям, что они прибыли на место.
Это покалывание...
И вдруг она поняла. Она чувствовала в ком-то свою кровь.
Лэш.
Он был где-то рядом.
Ничего не видя перед собой, она развернулась на пятках и направилась прочь... шаг быстро перешел в бег. Она слышала, как ей вслед что-то кричат, но не собиралась останавливаться для того чтобы что-то кому-то объяснять.
Или для того, чтобы кто-то успел ее удержать.
Глава 65
На Другой Стороне, Пэйн лежала на жестком мраморном полу, в неестественной позе, ее переполняла боль, но она чувствовала ее только выше талии. Она ничего не ощущала в ногах, лишь странное, какое-то отстраненное покалывание, которое было похоже на вспышки искр на влажных дровах. Над ее немощным телом склонился Слепой Король его лицо было напряжено, рядом с ним, в черных одеждах и окруженная ореолом тусклого света, стояла Дева-Летописеца.
Неудивительно, мать наверняка пришла, чтобы волшебным способом ее «починить». Как ту дверь, что вынесли из петель, а она вернула обратно, ее дражайшая маман хотела все исправить, привести все в порядок, сделать идеальным.
– Я... отказываюсь, – снова повторила Пэйн сквозь стиснутые зубы. – Я не согласна.
Роф посмотрел через плечо на Деву-Летописецу, потом вниз. – Э... послушай, Пэйн, это не логично. Ты не чувствуешь ног... спина, наверняка, сломана. Почему бы не позволить Ей тебе помочь?
– Я не какой-то неодушевленный... предмет, которым Она может манипулировать по своему усмотрению… в угоду своим прихотям и фантазиям…
– Пэйн, будь разумной…
– Я такая и есть…
– Ты умрешь…
– Тогда пусть моя мать смотрит, как меня покидает жизнь! – прошипела Пэйн – и тут же застонала. После вспышки гнева сознание почти покинуло ее, зрение стало размытым, а когда восстановилось, шокированное выражение лица Рофа подсказало ей, что она снова пришла в себя.
– Подожди, Она что... – Король упер руку в мраморный пол, чтобы стабилизировать свое полусогнутое положение. – Твоя... мать?
Пэйн не заботило, что теперь он все знал. Она никогда не испытывала гордость за свой статус дочери основательницы расы. Наоборот – она искала любую возможность, чтобы дистанцировать себя от нее, но теперь это не имело значения. Если она откажется от «божественного» вмешательства, то отправиться в Забвение прямо отсюда. Боль, что она чувствовала сейчас, сообщила ей об этом.
Роф повернулся к Деве-Летописеце. – Это правда?
Утвердительного ответа не последовало, впрочем, и отказа тоже. И не последовало наказания за то, что он осмелился оскорбить Деву заданным вопросом.
Роф снова посмотрел на Пэйн. – Господь... Всемогущий.
Пэйн судорожно вдохнула. – Оставьте нас, дорогой Король. Возвращайтесь в свой мир и правьте своим народом. Вам не нужна помощь Этого мира и Ее самой. Вы прекрасный мужчина и блестящий воин...
– Я не дам тебе умереть, – рявкнул он.
– У Вас нет выбора.
– Да хрен бы не так. – Роф вскочил на ноги и посмотрел вниз. – Позволь ей исцелить тебя! Не сходи с ума! Ты не можешь умереть вот так…
– Безусловно, я... могу. – Пэйн закрыла глаза, ощутив,, как волна слабости накрыла ее .
– Сделайте что-нибудь! – Очевидно, Король кричал на Деву-Летописецу.
Жаль, что она чувствовала себя так плохо, думала Пэйн. Иначе она обязательно бы насладилась этой финальной декларацией своей независимости. Воистину, она пришла к ней вместе со смертью, но Пэйн все-таки это сделала. Восстала против матери. Получила свою свободу путем отказа от ее помощи.
Голос Девы-Летописецы был едва ли громче дыхания. – Она отвергает мою помощь. Она блокирует меня.
Она так и делала. Гнев, что она направила на мать, был невероятной силы, не трудно было поверить, что он действовал как барьер против любой магии Девы-Летописецы, с помощью которой та стремилась исправить произошедшую «трагедию».Чтобы больше напоминало благословение.
– Ты всесильна! – Голос короля был грубым… и сквозившее в нем безумное отчаяние сбивало с толку. Но, с другой стороны, он был достойным мужчиной, который, несомненно, видел свою вину в произошедшем. – Просто исцели ее!
Последовало молчание, а затем тихий ответ: – Я не могу прикоснуться к ее телу ... как и дотянуться до ее сердца.
Воистину, если Дева-Летописеца, наконец, начала осознавать, что значит бессилие... Пэйн может умереть спокойно.
– Пэйн! Пэйн, очнись!
Она приподняла веки. Лицо Рофа находилось в нескольких сантиметрах от ее.
– Если я смогу помочь, ты позволишь мне это сделать?
Она никак не могла понять, почему была для него так важна. – Оставь меня…
– Если я смогу, ты позволишь мне сделать это?
– Ты не сможешь.
– Ответь на мой чертов вопрос.
Он был таким хорошим, и тот факт, что ее смерть окажется на его совести, очень ее печалил. – Мне очень жаль... что так произошло, Роф. Мне очень жаль. И твоей вины в этом нет.
Роф обрушился на Деву-Летописецу. – Позвольте мне спасти ее. Позвольте мне ее спасти!
Словно по требованию, капюшон Девы-Летописецы опустился, и миру явилась ее светящаяся сущность, сейчас больше похожая на мрачную тень.
