носы ботинок и манжеты элегантного черного костюма.
Подойдя к Джону, он просто кивнул и направился в вестибюль. Вместе они вышли на улицу, в прохладный вечер.
В воздухе пахло чистой оттаявшей землей.
Аромат весны. Запах самой надежды и возрождения.
Подойдя к Бентли, Джон сделал вдох и задержал воздух в легких, с мыслью о том, что Хекс делала то же самое этой самой ночью.
И что она не лежит в могиле.
Слезы защипали глаза, когда поющее сердце закачивало благодарность и облегчение в каждую вену его тела.
Джон не мог поверить, что скоро увидит ее... Боже, увидит ее еще раз. Что заглянет в ее темно-серые глаза. Что…
Черт, тяжело будет сдержать себя и не бросится к ней с объятьями, не сжимать ее в руках до завтрашнего утра. Или, может быть, до следующей недели.
Когда они сели в машину, Рив завел двигатель, но не двинулся с места. Он просто смотрел через лобовое стекло на выложенную камнем дорогу.
И тихо спросил. – Как давно это у тебя? То, что ты к ней чувствуешь?
Джон достал маленький блокнот, который всегда носил с собой и написал: «С момента, как впервые встретил ее».
Рив прочел его каракули и нахмурился. – Она чувствует к тебе то же самое?
Джон не стал опускать глаза, когда отрицательно покачал головой. Нет смысла скрывать подобное дерьмо. Не от симпата.
Рив кивнул. – Это на нее похоже. Черт побери... Хорошо, давай сделаем это.
Двигатель взревел и они рванули в ночь.
Надежда – эмоция предательская.
Две ночи спустя, Дариус, наконец, вошел в дом семьи похищенной девушки, и когда перед ним и Торментом распахнулась огромная дверь, их встретил доджен, чей взгляд был полон трагичной надежды. Воистину, вид дворецкого был исполнен такого высокого уважения, что было ясно – он чувствовал, что впускает в дом своих хозяев спасителей, а не убийц.
Только время и превратности судьбы покажут, была его вера уместна или нет.
Он с готовностью проводил Дариуса и Тормента в кабинет, где их встретил джентльмен, который, поднявшись из обитого шелком кресла, старался твердо стоять на ногах.
– Добро пожаловать, господа, я благодарен вам, что вы пришли, – сказал Сампсон, протягивая ладони, чтобы пожать руку Дариусу. – Прошу прощения, что не мог принять вас раньше. Моя любимая шеллан ...
Голос мужчины сломался и в наступившей тишине, Дариус отступил в сторону. – Разрешите представить вам моего коллегу – Тормента, сына Харма.
Когда Тормент приложил ладонь к сердцу и низко поклонился, стало ясно, что у сына были манеры, которыми никогда не отличался его отец.
Хозяин дома вернул ему почтение. – Могу я предложить вам что-нибудь выпить или вкусить?
Дариус отрицательно покачал головой и сел. Тормент продолжил стоять у него за спиной, и ответил: – Спасибо. Но возможно мы могли бы поговорить о том, что произошло в этом благочестивом доме.
– Да-да, конечно. Что я могу рассказать вам?
– Всё. Расскажите нам... всё.
– Моя дочь... свет очей моих. – Мужчина достал носовой платок. – Она была полна достоинства и крайне добродетельна. Сложно найти в наше время девушку более заботливую...
Дариус, понимая, что они и так потеряли уже две ночи, все же дал отцу немного времени на воспоминания, прежде чем вернуть его в настоящее. – И в ту ночь, сэр, ту страшную ночь, – вставил он, когда возникла пауза – Что произошло здесь, в этом доме?
Мужчина кивнул и слегка прикрыл глаза. – Она проснулась с чувством определенного беспокойства, и для успокоения ей рекомендовали вернуться в личную комнату. В полночь ей принесли трапезу, а затем еще одну – незадолго до наступления рассвета. Тогда ее видели в последний раз. Ее ночные покои располагались наверху, но у нее, как и у любого члена нашей семьи, также были комнаты под землей. Она часто предпочитала не спускаться с нами вниз на дневное время, но так как мы могли попасть в ее покои через внутренние коридоры, то предполагали, что она будет в достаточной безопасности… – В этот момент мужчина задохнулся от эмоций. – Как я жалею о том, что не настоял тогда.
Дариус очень хорошо понимал его сожаление. – Мы найдем вашу дочь. Так или иначе, мы ее найдем. Вы позволите нам осмотреть ее спальню?
– Пожалуйста. – Когда мужчина кивнул в направлении доджена, дворецкий вышел вперед. – Силас будет рад сопроводить вас. Я буду... я предпочитаю ждать вас здесь.
– Конечно.
Когда Дариус встал, отец подался вперед и схватил его за руку. – Одно слово, можно? Наедине.
Дариус согласился, и после того, как Тормент покинул комнату вместе с додженом, хозяин дома рухнул обратно в кресло.
– Воистину ... моя дочь была достойнейшей. Добродетельной. Нетронутой ни…
В повисшей тишине Дариус понял, что так заботит мужчину: Если они не вернут ее в том же девственном состоянии, ее честь, а также честь семьи, будет под большой угрозой.
– Я не могу сказать это в присутствии своей возлюбленной шеллан, – продолжил мужчина. – Но наша дочь ... Если она осквернена ... возможно, будет лучшим оставить...
Глаза Дариуса сузились. – Вы предпочли бы, чтобы ее не нашли.
Слезы навернулись на светлый взор мужчины. – Я... – Внезапно мужчина отрицательно покачал головой. – Нет... нет. Я хочу ее вернуть. Независимо от результата, независимо от ее состояния... Конечно, я хочу, чтобы моя дочь вернулась.
Дариус даже не попытался поддержать мужчину – то, что мысль об отказе от собственного кровного ребенка могла придти в голову отца, было настоящим абсурдом. – Я хотел бы пройти в ее комнату немедля.
Хозяин щелкнул пальцами и в арочной двери кабинета показался доджен.
– Сюда, пожалуйста, – сказал дворецкий.
Пока Дариуса и его протеже вели по дому, он внимательно осматривал укрепленные окна и двери. Везде была сталь, она либо разделяла стекла, либо укрепляла толстые дубовые панели. Попасть внутрь без приглашения было нелегко... и он готов поспорить, что каждая комната на втором и третьем этаже была так же хорошо оборудована – как и покои слуг.
Пока они поднимались, он также оценил каждую картину, ковер и любой дорогой предмет интерьера. Эта семья имела высокий статус в Глимере, ее казна лопалась от монет, а родословная вызывала зависть. Таким образом, от того, что незамужняя дочь пропала без вести, страдали не только их
