Сидя в своей комнате, в особняке Рэтбунов, Грег Уинн, по идее, должен был чувствовать себя намного лучше, чем на самом деле. Несколько кадров душевного портрета в гостиной, снятых скрытой камерой, , пара снимков из полуночного парка, и Лос-Анджелесские боссы бьются в экстазе от предварительного материала и готовы незамедлительно пустить его в эфир. Дворецкий тоже вел себя прилежно и подписал все юридические документы, дающие разрешение на полный доступ к поместью.
Теперь его оператор мог залезть в каждую чертову дыру в этом проклятом доме и нашпиговать его камерами.
Но все же Грег не ощущал себя победителем. Да, его не отпускало предчувствие «что-то-здесь-не- так», прописавшееся где-то глубоко в животе, а в голове обосновалась напряженная боль, которая разливалась от основания черепа до самой лобной доли. Проблема заключалась в скрытой камере, которую они установили в коридоре особняка накануне вечером.
Тому, что поймал ее объектив, не было никакого рационального объяснения.
Какая ирония – «охотник за привидениями» нуждается в Адвиле[65] и таблетках от изжоги после столкновения с фигурой, которая растворилась в воздухе. Можно подумать, ему полагается быть вне себя от радости, ведь на этот раз ему не пришлось заставлять своего оператора подтасовывать кадры.
А что Стэн? Тот лишь пожимал плечами. О, он был уверен, что призрак настоящий, но это не беспокоило его ни в малейшей степени.
Хотя, этого парня можно привязать к железнодорожным путям, как в «Злоключениях Полины»[66], а он просто подумает – «Отлично, есть время немного вздремнуть, прежде чем меня размажут по земле».
Все-таки в том, чтобы быть придурком-укурышем, есть свои преимущества.
Когда часы внизу пробили десять, Грег встал из-за стола и подошел к окну. Боже, он бы чувствовал себя намного лучше, не увидь он ту длинноволосую фигуру, что бродила по парку посреди ночи.
Да к черту: в идеале, ему бы не видеть этого ублюдка в коридоре, исполняющего свой психоделический трюк «сейчас-ты-меня-видишь-а-вот-теперь-уже-нет».
У него за спиной, с кровати послышался голос Холли: – Ты там что, пасхального кролика высматриваешь?
Взглянув на нее, он подумал, что Холли являла собой прекрасное зрелище, облокотившись на подушки, и уткнувшись носом в книгу. Когда она ее достала, Грэг удивился, заметив, что это была Дорис Кернс Гудвин о кланах Фицджералдов и Кеннеди[67]. Ему-то казалось, что ей по душе биография Тори Спеллинг[68].
– Ага, весь в мечтах о пушистом хвостике, – пробормотал он. – И подумываю спуститься и посмотреть, не оставил ли он для нас корзинку с угощением.
– Только ни в коем случае не бери пасхальные мармеладки. Крашеные яйца, шоколадные кролики и марципановая травка – это вкусно, но от мармеладок меня просто воротит.
– Я попрошу Стэна посидеть с тобой, о'кей?
Холли подняла взгляд от истории высшего света Вашингтона. – Мне не нужна нянька. Особенно та, что курит травку в туалете.
– Не хочу оставлять тебя одну.
– Я не одна. – Она кивнула на камеру в углу комнаты. – Просто включи ее.
Грег прислонился к оконному косяку. Ее волосы так красиво отражали свет. Несомненно, цвет был результатом работы стилиста... но он идеально подчеркивал оттенок ее кожи.
– Ты не боишься, не так ли? – спросил он, гадая, когда они успели поменяться местами.
– Ты говоришь о прошлой ночи? – Она улыбнулась. – Нет. Я думаю, что «тень» является творением Стэна, который решил подшутить над нами обоими, в качестве расплаты за то, что мы гоняем его из комнаты в комнату. Ты же знаешь, он терпеть не может перетаскивать свой багаж. Кроме того, это вернуло меня в твою постель, не так ли. Хотч и ничего не предпринял по этому поводу.
Взяв свою ветровку, он пошел к Холли. Подхватив ее пальцами за подбородок, он посмотрел ей в глаза. – Ты все еще хочешь меня?
– Всегда хотела, – голос Холли упал. – Я проклята.
– Проклята?
– Да ладно, Грег. – Когда он снова взглянул на нее, она всплеснула руками. – Ты не лучшая партия. Ты женат на своей работе, и душу продашь, лишь бы не останавливаться на достигнутом. Ты опустил всех и вся вокруг себя до уровня наименьшего общего знаменателя, и просто пользуешься окружающими. А когда они становятся для тебя бесполезными? Ты просто забываешь о них.
Господи... а она умнее, чем он думал. – Так почему же ты до сих пор хочешь иметь со мной дело?
– Порой... я действительно не знаю. – Ее взгляд вернулся к книге, но он больше не скользил по строчкам. Она просто уставилась на страницу. – Я думаю, все потому, что я была очень наивна, когда встретила тебя, и ты дал мне шанс, когда никто другой этого не сделал. Ты научил меня многим вещам. И это старое увлечение все никак не сойдет на «нет».
– Говоришь так, будто это плохо.
– Может быть. Я все время надеюсь вырасти из этого... но затем ты опять начинаешь обращать на меня внимание, и я втягиваюсь снова и снова.
Он смотрел на Холли, ее идеальные черты лица, гладкую кожу, великолепное тело.
Чувствуя себя запутанно и странно, словно он хотел попросить у нее за это прощения, Грег подошел к камере, установленной на штативе, и включил запись. – У тебя мобильный с собой?
Она полезла в карман халатика и достала Блэкберри. – Да, здесь.
– Набери мне, если произойдет что-нибудь странное, о'кей?
Она нахмурилась. – Ты в порядке?
– Почему ты спрашиваешь?
Она пожала плечами. – Никогда не видела тебя таким...
– Встревоженным? Да, я думаю, с этим домом что-то не так.
– Я хотела сказать ... причастным, что ли. Как будто ты увидел меня в первый раз.
– Я всегда на тебя смотрю.
– Но не так как сейчас.
Грег подошел к двери и остановился. – Могу я задать тебе странный вопрос? Ты... красишь волосы?
Холли подняла руку и потрогала светлые волны. – Нет. И никогда не красила.
– Они на самом деле такие светлые?
– Ты же сам знаешь.
Когда она выгнула бровь, он покраснел. – Эмм, женщины могут красить волосы везде... ну ты знаешь.
– Я не крашу.
Грег нахмурился и подумал о том, кто, черт возьми, управляет сейчас его мозгом: эти странные мысли витали в эфире, словно его станцию захватили враги. Махнув ей рукой, он вынырнул в коридор и посмотрел налево, потом направо, внимательно вслушиваясь. Нет ни звука шагов. Ни скрипа лестницы. Никто не бегал по коридору с простыней на голове, притворяясь привидением.
Грег натянул ветровку и направился к лестнице, ненавидя эхо собственных шагов. От этого звука ему казалось, что его преследуют.
Он обернулся. Никого. Пустой коридор.
Внизу, на первом этаже свет горел везде. В библиотеке. В холле. В гостиной.
Нырнув за угол, он остановился, чтобы взглянуть на портрет Рэтбуна. По неясной причине, картина больше не казалась ему такой уж чертовски романтичной и притягательной.
Ага, по неясной, как же. Он пожалел, что показал ее Холли. Может, образ этого парня не въелся бы в ее подсознание, не приходил к ней во сне, чтобы заняться сексом. Господи... какое у нее было выражение лица, когда она рассказывала об этом сне. Не как о кошмаре, а как о сексе, прекрасном реальном сексе. Она когда-нибудь выглядела так после того, как с ней спал Грег?
