Под полом что-то клацает. Поблизости бурлит смесь воды и гидрокса. Звук от распахнувшегося настежь люка, движение снизу.
Она взбирается в кают-компанию, капли бусинами усеивают плечи. Ниже шеи гидрокостюм окрашивает ее тело в черный цвет. Тощий силуэт, почти бесполый. Капюшон скинут; светлые волосы, облепившие череп, обрамляют лицо столь бледное, каких Фишер никогда раньше не видел. Рот — длинная тонкая линия. Глаза, как и его, скрытые линзами, — невыразительные белые овалы на детском лице.
Она осматривает их: Брандера, Накату, Карако, Фишера. Они глядят на нее в ответ, ждут. Есть что- то такое в лице Накаты, думает Джерри, похожее на узнавание, но Кларк его, кажется, не замечает. На самом деле она будто никого из них не замечает.
Пожимает плечами:
— Я меняю натрий на втором номере. Думаю, двое из вас могут пойти со мной.
Кларк выглядит не совсем человеком. Хотя и есть в ней что-то знакомое.
«Как думаешь, Тень? Я ее знаю?»
Но та молчит.
Есть такая улица, где ни в одном из зданий нет окон. Уличные фонари льют болезненно-медный свет на массы гигантских раковин и огромных волокнисто-коричневатых тварей, выступающих из слизисто-серых цилиндров (сидячие полихеты, вспоминает он: Riftia чего-то-там-охеретус или что-то в этом духе). Естественные трубы вздымаются то тут, то там над беспозвоночной массой колоннами из базальта, кремния и кристаллизованной серы. Каждый раз, когда Джерри подплывает к Жерлу, в его голове появляется образ какого-то ужасающего прыща.
Лени Кларк возглавляет полет по Главной улице: Фишер, Карако, парочка грузовых «кальмаров» в отдалении. По обеим сторонам над ними склоняются генераторы. Темная завеса клубится и сверкает прямо среди дороги. Косяк маленьких рыб мелькает по краям струящегося облака.
— А это проблема, — жужжит Лени, смотрит на остальных рифтеров. — Грязевой выброс. Слишком большой, чтобы его перенаправить.
Они уже миновали восемь генераторов. Впереди осталось еще шесть, и все они тонут в иле. Работа на две смены, даже если вызвать Лабина и Брандера.
Он надеется, что этого делать не придется. По крайней мере, не Брандера.
Лени подплывает к выбросу. Позади еле слышно ноют «кальмары», тащат инструменты. Джерри собирается с духом и следует за Кларк.
— А мы температуру не должны проверить? — раздается голос Карако. — В смысле, если он горячий?
Ему и самому это интересно. Его беспокоят такие темы с тех пор, как он подслушал разговор Накаты и Карако. Те обсуждали слухи о рифте Мендосино. Накате рассказывали, что туда попала очень старая мини-подлодка с плексигласовыми иллюминаторами. Карако же слышала, что те были сделаны из термоакрилата. По словам Накаты, судно заклинило прямо посередине зоны рифта. Карако же считала иначе и уверяла, что под ним взорвался гейзер.
Они сходились во взглядах на то, насколько быстро растаяли иллюминаторы. Там даже скелеты превратились в пепел. Что не имело особого значения, поскольку каждую кость в человеческих телах расплющило внешним давлением.
По мнению Фишера, Карако явно говорит дело, но Кларк даже не удосуживается ответить, а просто вплывает в это черное сверкающее облако, где и растворяется. На месте ее исчезновения грязь светится фосфоресцирующими поминками. Рыбный косяк бросается вслед за ней.
— Иногда кажется, что ей абсолютно все равно, — тихо жужжит Фишер. — Словно неважно, умрет она или выживет…
Карако смотрит на него какое-то мгновение, а потом ныряет в сторону выброса.
Из облака гудит голос Кларк:
— Времени мало.
Напарница ныряет во взбаламученную стену со вспышкой света. Стайка рыб — Фишер только сейчас видит, что парочка из них может похвастаться изрядными размерами, — кружится в неожиданном свечении.
«Давай», — говорит Тень.
Что-то двигается.
Фишер резко поворачивается. На какую-то секунду перед его глазами только Главная улица, расплывающаяся вдали.
А потом что-то большое и черное… и кривобокое появляется из-за генераторов.
— Господи. — Ноги Джерри двигаются сами по себе. — Они идут! — Он старается закричать.
Вокодер сводит все звуки к какому-то карканью.
«Глупо. Глупо. Нас же предупреждали, искры привлекают маленьких рыб, маленькие привлекают больших, и если мы не будем смотреть по сторонам, то легко можем попасться им на пути».
Выброс прямо перед ним, стена осадочных пород, река на дне океана. Он ныряет прямо в нее. Что- то легонько щиплет его за икру.
Все вокруг темнеет, только вспыхивают случайные искорки. Джерри включает головной фонарь; потоки грязи сглатывают луч уже в полуметре от лица.
Но Кларк каким-то образом его замечает.
— Выключи.
— Я ничего не вижу…
— Хорошо. Может, они тоже не увидят.
Фишер вырубает фонарь. Во тьме выхватывает газовую дубинку из ножен на ноге.
В отдалении раздается голос Карако:
— Я думала, они слепые…
— Некоторые.
И у них есть другие чувства, на которые можно рассчитывать. Фишер перебирает в голове список: запах, звук, волны давления, биоэлектрические поля… Здесь, внизу, ничто не полагается на зрение. Оно — всего лишь одна из возможностей.
Джерри надеется, что выброс блокирует не только свет.
Но прямо на его глазах тьма исчезает. Черная мгла становится коричневой, затем почти серой. Слабое мерцание просачивается от прожекторов на Главной улице.
«Это же линзы, — соображает он. — Они компенсируют. Здорово».
Впрочем, далеко он все равно не видит. Словно висит в грязном тумане.
— Помни, — Кларк, очень близко. — Они не такие крутые, как выглядят. И в большинстве случаев не могут нанести настоящей травмы.
Поблизости заикается сонарный пистолет.
— У меня нет никакого сигнала, — жужжит Карако.
Молочный осадок вьется со всех сторон. Фишер протягивает вперед руку, та исчезает из виду где-то на уровне локтя.
— Вот блин, — Карако.
— Что…
— Что-то на моей ноге, господи, оно огромное…
— Лени! — Джерри кричит.
Удар сзади. Шлепок о затылок. Тень, черная и колючая, исчезает во мгле.
«Эй, а это было не так уж…»
Что-то сжимает ногу. Он смотрит вниз: челюсти, зубы, чудовищная голова, растворяющаяся в тумане.
— Черт побери…
Джерри наносит удар дубинкой по чешуйчатой плоти. Та поддается, словно желатин. Мягкий и глухой стук. Мясо вздувается, рвется; сквозь разрыв начинают вырываться пузыри.
Сзади в него врезается кто-то еще. Грудь в тисках. Он хлещет вокруг наугад. Грязь, пепел и черная
