подмигнул.
Я крепко взялся за круглые стенки и повернул половинки цилиндра в разные стороны. Они довольно легко раскрутились, и как только между ними образовался зазор, сияние иденитовой оболочки погасло: контакты в цепи миниатюрного генератора оказались разомкнутыми.
Я снял ту половину, которая служила крышкой, а вторую наклонил над ладонью. Первой коснулась моей ладони туго скрученная пачка бумаги. Рассмотрев ее получше, я удивленно хмыкнул – пачка бумаги оказалась пачкой банкнот, перетянутых резинкой. Вслед за ней из цилиндра выпал свернутый в трубку бумажный листок, судя по всему, это было письмо. Я развернул бумажную трубку и обнаружил внутри нее маленький бархатный мешочек, не долго думая, развязал завязки и запустил внутрь пальцы.
– Что там? Показывай! – глядя на мое вытянутое лицо, нетерпеливо сказал Фэрфэйн.
Я осторожно высыпал содержимое мешочка на ладонь. В свете луны замерцали тринадцать огромных жемчужин.
Тринадцать жемчужин!
Они выглядели такими же крупными и яркими, как освещавшие их звезды. Ровные, одна к одной, без каких бы то ни было изъянов. Казалось, что от них исходит голубоватое сияние.
– Жемчуг! – присвистнул от удивления Роджер Фэрфэйн. – Жемчужины из впадины Тонга! Я видел однажды такую – когда-то давно. Им цены нет!
– Жемчужины? – не мог поверить своим глазам Боб. – Кто бы мог подумать…
Про жемчуг из впадины Тонга ходило множество рассказов, но мало кто видел эти жемчужины воочию. А здесь, у меня на ладони, лежало целых тринадцать жемчужин, фантастически больших и безупречно ровных! Это был самый дорогой натуральный жемчуг в мире, к тому же он обладал самыми таинственными свойствами. Дело в том, что исходившее от жемчужин сияние не было отражением внешнего света. Они сами испускали слабый серебристый свет, природа которого до сих пор не имела научного объяснения. Точно так же не было известно настоящее место их рождения. Я помню, как говорил мне об этом один старый подводник: «Их называют „жемчужинами Тонга“ – потому что, по легендам, они зарождаются во впадине Тонга, на глубине девять километров. Это чушь, Джим! Моллюски не выдерживают глубины больше полутора километров, даже самые крупные. Я спускался во впадину Тонга – так глубоко, как позволял мне скафандр с обычным иденитовым покрытием. Джим, там нет ничего, кроме ледяной воды и мертвой черной грязи».
И все-таки они где-то вызревали, эти жемчужины, не случайно же целых тринадцать штук лежало сейчас на моей ладони.
– Я разбогател! – расхохотался Фэрфэйн. – Каждая такая жемчужина тянет на сотню тысяч долларов. А у меня их будет тринадцать!
– Не торопись! – видя, что он теряет над собой контроль, предупредил я.
Он прищурился и резким движением руки попытался схватить то, что лежало у меня на ладони. Я едва успел отступить назад.
– Это все мое, – прорычал Фэрфэйн. – Не валяй дурака, Иден, и отдай их по-хорошему! Я первым увидел эту штуку – и мне плевать, что там болтает этот дурачок Эсков! А если не отдадите, адвокат моего отца покажет вам…
– Не торопись! – повторил я. – Может быть, они фальшивые.
– Да нет же, они настоящие, – заволновался Эсков. – Фальшивые так не светятся. У моего отца нет личного адвоката, Роджер, но нам придется разделить этот жемчуг поровну. На три равные части!
– Да как ты смеешь болтать такое, слизняк вонючий…
Я решительно встал между Эсковым и Фэрфэйном – Роджер уже потянулся к ножнам своего морского кинжала.
– Да подождите вы! Во-первых, ни у кого из нас нет прав на эту находку. Тот, кто потерял цилиндр, наверняка захочет получить его обратно. Может быть, нас признают владельцами этого имущества, но мы все равно должны отнести цилиндр начальнику академии. Пусть он решает, как поступить. Так что, если вы не про…
– Джим!
Это был голос Боба. Он неожиданно оборвал меня на полуслове.
Встревоженно прищурившись, Эсков смотрел поверх моего плеча, в сторону моря.
– Я боюсь, ты прав, Джим, – прошептал Эсков. – Жемчужины кто-то потерял. И сейчас он, кажется, хочет забрать их обратно!
6
ЖЕМЧУЖНЫЕ ГЛАЗА
Он замолчал и показал рукой в сторону моря. Над Атлантикой уже сгустились сумерки, на гребнях волн играли отблески лунного света.
В первую секунду я ничего другого не увидел. Потом, вглядевшись туда, куда указывал Боб, я разглядел человека, бредущего по черной воде.
– Кто это? – насторожившись, спросил Фэрфэйн. – Кто-то из курсантов?
– Едва ли…
Но я подумал о том же. Может быть, мы упустили из виду какого-нибудь слабака вроде Боба, который только что закончил дистанцию. Другому человеку здесь попросту было нечего делать.
Но это был не курсант.
На нем не было гидрокостюма и акваланга – только странные, сильно блестящие серебристые плавки. Выйдя из воды, человек пошел прямо к нам, и чем ближе он подходил, тем загадочнее выглядел.
