фразами. Отец Тайдсли словно невзначай заметил, что сейчас самое время продолжить начатые сейсмологические исследования.
– Извините, святой отец, – покачал головой дядя Стюарт. – Но я не в состоянии внести какого-либо существенного вклада в ваш проект.
– Не стоит все сводить к деньгам, Стюарт, – с улыбкой возразил отец Тайдсли. – К тому же сейсмические исследования вполне себя окупают. Точный сейсмологический прогноз может принести солидную прибыль. Во всяком случае, так я слышал. Достаточно точно предсказать, когда будет землетрясение… Или, скажем, создать почву для такого прогноза…
Рука дяди Стюарта дрогнула, и кофе из чашки пролился на скатерть. Вытерев пальцы носовым платком, Стюарт Иден посмотрел на отца Тайдсли.
– Вашим недостатком, святой отец, является то, что вы предвзято смотрите на своих ближних. Вы всегда готовы подозревать их в самых тяжких грехах. Это приводит к неоправданному пессимизму.
Дядя говорил с улыбкой, так, что его слова можно было расценить как шутку, но отец Тайдсли воспринял их вполне серьезно.
– Возможно, ты прав, Стюарт, – ответил он без тени насмешки. – Я пессимистичен, поскольку знаю, насколько не способен человек противостоять греху. Но возможность раскаяния наполняет меня оптимизмом.
Тайдсли допил свой кофе и откинулся на спинку стула.
– С того момента, как я посвятил себя Церкви, я с неослабным интересом наблюдаю за вулканической и сейсмической активностью. Почему? Потому что вижу в этом явлении прямое проявление воли Божьей. И даже многолетнее изучение материальных причин, порождающих эти явления, не поколебали моего благоговейного трепета. Но я не склонен думать, что человек не вправе вмешиваться в эти процессы. Ты, Стюарт, можешь называть меня преследователем грешников, но я считаю прогнозирование землетрясений таким же богоугодным делом, как и прогноз погоды. В знании нет ничего греховного.
Отец Тайдсли посмотрел на меня, и от его взгляда у меня по спине пробежал холодок. Неужели то, что держал в тайне лейтенант Цуйя, было известно каждому жителю Кракатау?
Отец Тайдсли продолжил свой монолог:
– Но помимо прогнозирования, сейсмологи могут заниматься и другими вещами – такими, которые связаны с весьма опасными последствиями. Опасными и для тела, и для души человека. Тебе известно, Стюарт, что я имею в виду. У меня есть основания считать, что некто – не буду называть его имени, поскольку не все еще прояснилось, – по своей воле вызывает землетрясения. Если человеку дана такая власть, он должен использовать ее во благо своих ближних, а не для греховного обогащения!
Последние слова Тайдсли прокричал, грозно глядя на дядю Стюарта.
Дядя конечно же не остался к этому равнодушным. Концовка обеда была испорчена.
Совершенно случайно я стал свидетелем конфликта двух незаурядных личностей, и, признаюсь, это не доставило мне удовольствия. Дядя не утратил веры в себя – в свой ум, в свои навыки моряка и даже в заметно пошатнувшееся здоровье. Отец Тайдсли был так же тверд в своей вере в Бога.
В честности и порядочности дяди я не сомневался. За всю свою жизнь он не причинил зла ни одной живой душе. И все-таки, почему он не опроверг то, о чем говорил ему отец Тайдсли?
С другой стороны, почему отец Прилив, который так хорошо знал дядю, почти в открытую обвинял его в неблаговидных поступках? По меньшей мере, они оба вели себя странно.
Отец Тайдсли заканчивал обед в своем обычном благостном настроении. Он похвалил акульи бифштексы и поданные на десерт подводные фрукты. Дядя Стюарт только сдержанно кивнул. Когда обед закончился, я с облегчением вздохнул.
Отец Тайдсли расстался с нами у дверей ресторана, и мы с дядей пошли по шумным, заполненным прохожими улицам по направлению к его офису. Дядя всю дорогу молчал и шел так медленно, словно каждый шаг причинял ему боль.
Возле входа в офис он остановился и крепко сжал мою руку.
– Извини, Джим. – Его голос был на удивление спокоен, даже бодр. – Мне хотелось бы еще побыть с тобой, но у меня назначена деловая встреча. И притом очень важная. Думаю, ты поймешь меня…
– Конечно, дядя Стюарт, – заверил я его, и на этом мы расстались.
Я действительно все понял.
Краем глаза я заметил, как при нашем приближении к дверям дома номер восемьдесят восемь в них скрылся наблюдавший за нами человек. Дядя тоже заметил его – и сразу же вспомнил про «очень важную деловую встречу».
Я узнал этого человека. Он уже не один раз вставал у меня на пути примерно в таких же ситуациях.
Это был все тот же старый китаец, который разговаривал с Эсковом возле общежития базы и убегал от меня по бесконечным улицам и переходам Кракатау-Доум. В руках он держал какой-то предмет, завернутый в циновку из водорослей. Судя по размерам, это был пропавший с нашей базы геозонд…
Не помню, как проделал обратный путь до общежития.
И Боб, и Харли Дэнторп встретили меня странными пристальными взглядами. Но если во взгляде Дэнторпа светилась обычная зависть, в глазах Боба угадывалась какая-то непонятная тревога – почти откровенный страх.
– Повезло салаге! – не удержался от пренебрежительно-завистливого восклицания Харли. – Внеочередное увольнение! Чем ты так расположил к себе лейтенанта?
– Лейтенант просил тебя, сразу после того как ты вернешься, зайти на станцию, – тихо сказал Боб.
Мне не хотелось начинать откровенный разговор с Эсковым, и я, облегченно вздохнув, побежал к лифту.
