Бывший муж бесцеремонно прервал прекрасный сон своим звонком.
Он действительно не понимал, какую боль ей этим причиняет.
Фиона откинула простыню и вылезла из кровати, хотя чувствовала, что еще не до конца выспалась. В то же время она понимала, что не сможет больше заснуть. После такого звонка это было бы невозможно. Фиона на цыпочках прошла по комнате, нащупала что-то из одежды и накинула это на себя. Свет она решила не включать, чтобы не разбудить Колина, спавшего в комнате на другом конце коридора. Он совершенно не виноват в том, что у ее бывшего мужа такие отвратительные привычки.
Даже в темноте Фионе было нетрудно найти дорогу к двери. К тому же здесь можно было не опасаться споткнуться или налететь на что-либо. В отличие от других комнат в доме, две спальни на втором этаже были обставлены скромно, даже аскетично. Одну из спален Фиона устроила в бывшем кабинете, а другую — в комнате, где раньше находилась детская. Кроме кровати и простого комода, здесь совершенно не было мебели. Стены она покрасила в белый цвет, а на пол постелила такой же белый ковер. Вот и все.
Фиона прекрасно понимала, что ее семья и друзья наверняка нашли бы обстановку этой спальни крайне странной. Дело в том, что всю жизнь она обожала яркие краски и окружала себя огромным количеством симпатичных безделушек. Ей нравилось украшать мир вокруг себя милыми маленькими вещицами, которые приносили радость одним своим существованием. То, что они вообще существовали, было одним из законов природы. Цветные прихватки на кухне, маленькие фонарики, декоративные свечи (так пригодившиеся вчера вечером, только вот придется покупать новые, прежние оплавились), тарелки на камине, маленькие вышитые подушки… Мир вещей был поразительно разнообразен. Когда Фиона была замужем, ее спальня выглядела совершенно иначе.
Однако после развода ей вдруг захотелось избавиться от всей этой мишуры. Такая скудно обставленная спальня нравилась ей теперь гораздо больше. Почему? Фиона никогда не пыталась объяснить это ни себе, ни своим родственникам. Просто ей так хотелось, и в белом, почти пустом помещении она могла спрятаться от всех страхов.
Фиона осторожно пробиралась вперед, стараясь не споткнуться о какую-нибудь из своих такс. Это был единственный элемент декора, как она шутливо называла стаю, который мог оказаться под ногами в самых неожиданных местах. Обычно, когда Фиона вставала необычно рано, собаки не обращали на это ровным счетом никакого внимания и продолжали спать дальше. Однако сегодня им вполне могли передаться возбуждение и беспокойство, овладевшие их хозяйкой. Трудно было сохранять полное спокойствие и после того, что случилось этой ночью, и после утреннего звонка ее бывшего мужа. А животные очень чутко ловят настроения. Даже если это, по сути, не твои животные. Однако стая, похоже, считала хозяйками и Сибиллу, и Фиону. Во всяком случае, слушались таксы обеих.
Симпсон позвонил не из подлости, в этом Фиона была абсолютно уверена. Еще много лет назад она поняла, что у него просто фантазии не хватает на то, чтобы намеренно делать кому-то гадости. Без сомнения, он искренне верил в то, что она сгорает от нетерпения узнать о том, что у него родился второй ребенок, на этот раз мальчик. Никто лучше Фионы не знал, что Симпсон всегда мечтал иметь сына.
Внизу горел свет: она совсем забыла, что ночью отключали электричество. Она вообще обо всем забыла, оказавшись в объятиях Колина.
Фиона надела резиновые сапоги и легкое пальто, сшитое из разноцветных лоскутов. Она не успела причесаться, но это ее совершенно не волновало. Больше всего на свете ей сейчас хотелось выбраться на свежий воздух и побыть немного в одиночестве, наслаждаясь утренней тишиной. Нужно было попытаться взять себя в руки: звонок Симпсона совершенно выбил ее из равновесия.
Она постояла пару минут на крыльце, оглядывая свои еще сонные владения, и ей показалось, что уловила какое-то движение за забором. Но нет — тишина, спокойствие, никого здесь нет и быть не может.
Через лужайку перед домом прыгал крольчонок, который спешил укрыться от ее собачьей банды. Впрочем, ни одной из такс все равно не удалось бы за ним угнаться: все они были исключительно толстыми и ленивыми созданиями, тем более что сейчас продолжали где-то мирно спать. Только вот кролик ничего об этом не знал.
К счастью, кроликов в этом году немного. Иногда они объедали ценные растения, хотя больше всего от их нашествий, конечно же, страдал огород. Кто-то из соседей посоветовал Фионе травить или отстреливать пушистых нахалов, но она так и не смогла. У нее никогда духу не хватало просто так убить живое существо, пусть оно и сожрало всю молодую капусту.
Фиона направилась было к своему магазину «Кладовая природы», однако затем передумала и свернула к оранжереям. У Фионы их было две. Новую она построила несколько лет назад. В летний сезон она пустовала: часть растений была пересажена в сад, часть отнесена в магазин на продажу.
Старая оранжерея досталась ей от матери. Оборудование — отопление, кондиционер, система автоматического полива — было здесь не так совершенно, как в новой. Зато на стене здесь еще висели садовые ножницы матери и ее старый расшитый передник. Фиона хорошо помнила, как они с сестрами играли и бегали здесь, в то время как их мать сажала и поливала растения. Рита всегда относилась к тому типу матерей, которые считают, что дети должны принимать самое активное участие в жизни, а не наблюдать за ней с безопасного расстояния. Сестры часто уходили с отцом в поля. Фиона же никогда к ним не присоединялась.
Она обожала составлять компанию матери, наблюдать за тем, как Рита ухаживает за растениями, как сушит их и составляет из них различные лекарственные сборы. Мать всегда любила говорить, что нужно внимательно прислушиваться к потребностям каждого растения, понимать, что им нужно. Это как с вещами, только растения живые. Рита была жизнерадостным, эмоциональным человеком, неисправимым романтиком. Она была женщиной в полном смысле этого слова. И только мать знала об истинных причинах развода Фионы с Симпсоном.
Стоило Фионе вспомнить, как мать обняла ее и принялась утешать, точно маленькую девочку, как на глаза у нее наворачивались слезы. Фиона не стыдилась плакать. Она делала это довольно часто, но сейчас было еще определенно слишком рано для такого взрыва эмоций. Поэтому ей оставалось лишь закатать рукава и приняться за работу. В жаркую летнюю пору в оранжерее было не так уж много растений — только те, над которыми в данный момент экспериментировала Фиона. И работа могла помочь, отвлечь ее от мрачных мыслей, заставить успокоиться. Ей определенно потребуется быть спокойной к тому моменту, как проснется Колин, чтобы продолжить играть свою роль и ничем не показать, насколько она выбита из равновесия. Колин — совершенно чужой человек, пусть и чертовски притягательный, и ему незачем знать о ее проблемах.
Фиона оборвала несколько сухих листиков, проверила влажность почвы и собралась было развернуть длинный тонкий шланг для полива, как вдруг услышала звук открывающейся двери. На пороге стоял Колин. В расстегнутой рубашке и старых поношенных джинсах он показался Фионе таким же неотразимым, как и прошлой ночью, при свете свечей. Его появления она никак не ожидала, но быстро взяла себя в руки.
— Черт возьми, неужели я тебя разбудила? — огорченно воскликнула Фиона. — Я ведь так старалась вести себя тихо! Я была уверена, что после такого долгого путешествия ты захочешь как следует выспаться.
— Меня разбудила не ты, а телефон. — Ах да, Фиона совсем забыла, что в спальне, где спал Колин, тоже есть телефон! И он весьма немелодично затрезвонил, когда Симпсон позвонил. — Обычно такие ранние звонки не предвещают ничего хорошего. У тебя все в порядке?
— Да, лучше не бывает, — спокойно ответила она, но уже в следующую секунду не сдержалась и шмыгнула носом. Все-таки она слишком мало пробыла в оранжерее, чтобы успокоиться и с улыбкой разговаривать с Колином так, будто ничего не случилось.
Она ничего не могла с собой поделать: слезы сами наворачивались на глаза. В юности она ужасно стеснялась своей импульсивности и эмоциональности. Позже оказалось, что из этих качеств можно извлечь свою пользу. Мужчины страшно пугались, едва завидев слезы. Они предпочитали не связываться с эмоциональными женщинами, и это было Фионе на руку. Чаще всего.
— Эй! — Вместо того чтобы запаниковать, как все нормальные мужчины, Колин медленно подошел к ней. От него пахло едва-едва вчерашним одеколоном и теплым сонным мужчиной, и это расстроило Фиону еще больше. — Что произошло? Плохие известия? Плохое утро?
