подала Тайрену руку и позволила ему увести себя от алтаря.
Марта смотрела на них сияющими глазами.
— Идеальная пара.
— Пойду, принесу себе что-нибудь выпить, — пробормотала Дженна, выпустила руку Тайрена и кинулась к буфету.
— Хватит убегать, доченька. — Ей навстречу шагнула Кири и положила руку на ее плечо.
Больше всего на свете Дженне хотелось просто прижаться к старой женщине, плакать, жаловаться и слушать ее утешения. Как ей не хватало матери. Но следовало быть сильной.
— Я не убегаю, — гордо сказала она. — Просто я даю твоему внуку свободу, которую он хочет.
— Это вовсе не то, чего он хочет. — Кири внимательно смотрела Дженне в лицо, словно хотела прочитать все самые сокровенные мысли, заглянуть в самые потаенные уголки души.
— Ну, во всяком случае, он не хочет меня, — печально сказала Дженна.
— Ты ошибаешься.
Внезапный порыв ветра всколыхнул траву; Дженна почувствовала холодок, пробежавший по спине. Если она сейчас не уйдет, то точно расплачется.
— Пожалуйста, Кири, извини, мне надо присмотреть за Синди.
— Когда мой внук придет к тебе, прислушайся к нему сердцем. — Кири не обратила ни малейшего внимания на слова Дженны.
— Почему ты считаешь, что он придет ко мне? — ошеломленно спросила Дженна.
— Я кое-что смыслю в этих вещах. — Кири приподнялась на цыпочки и поцеловала Дженну в щеку. — Доченька.
Дженна на некоторое время решила укрыться от гостей, которые вовсе не стремились расходиться по домам, обсуждая репетицию и грядущее торжество и поедая закуски из буфета. За Синди присматривали Кири, Тайрен и Марта, поэтому можно было о ней не беспокоиться. Девочка была счастлива. Что еще нужно?
Дженна прошла в дом, налила себе лимонаду из стоявшего на кухонном столе кувшина и уселась на деревянный стул. Она огляделась, пытаясь понять, насколько изменилась сама с тех пор, как несколько лет назад сидела на этой кухне. Выцветший, но такой уютный половик, старые шкафы с посудой, плита, полосатые занавески на окнах… Все знакомое, знакомое до последней черточки. Здесь дом. Окленд никогда не был ее домом. Дженна рада была, что покончила с этим: работать можно где угодно, на Окленде свет клином не сошелся, тем более что клиенты у Дженны были по всему миру, и им было все равно, сидит ли она в офисе из стекла и бетона или на кухне с клетчатыми занавесками. Теперь они с Синди будут жить здесь, и дочка сможет часто видеться с Тайреном. Но не она, не Дженна. Между ними все кончено. После того, что он сказал…
Дженна услышала осторожное покашливание и обернулась: в дверях кухни стоял отец.
— Можно мне тоже лимонаду? — улыбнулся Рандольф.
Дженна кивнула, нашла в шкафу еще один стакан и налила отцу прохладного напитка. Рандольф выглядел смущенным. Раньше Дженна не видела его таким.
— Я хотел поговорить с тобой, — начал он.
— Я тебя внимательно слушаю. — Дженна не очень понимала, о чем пойдет речь, но и причин отказываться выслушать отца тоже не было.
Рандольф помолчал.
— Дженна, мне очень больно от того, что происходит, — наконец произнес он. — Я глубоко сожалею о боли, что причинил тебе и Тайрену.
— Вот как? — Она не смогла удержаться, и вопрос прозвучал сухо. — Почему на тебя вдруг снизошло озарение?
Отец потер лоб.
— Мне очень в этом помогла Теное, — вполголоса объяснил он. — Когда мы стали жить вместе, когда я понял, что люблю ее, я посмотрел на свою прошлую жизнь и ужаснулся. Я так много причинил людям зла. И среди этих людей были мои собственные дети. Но я не знал, как сказать тебе, не знал, поверишь ли ты, что я раскаиваюсь в совершенном мною. Марта советовала поговорить с тобой, позвонить, но я все не мог решиться. И тут ты приехала на свадьбу, и я не хочу упускать шанс доказать тебе, что все не так, как прежде.
Глаза Дженны защипало. Ну вот, опять слезы… В последнее время она стала заправской плаксой.
Может ли она верить ему?
— Как я могу верить тебе, папа? — Задав прямой вопрос, она рассчитывала на столь же прямой ответ.
— Я не знаю, — беспомощно сказал он. — Все, что я мог, я сказал. Я люблю тебя, Дженна, и очень люблю Синди. Я так сожалею, что не исполнил своего обещания, что вообще отослал тебя в Окленд. Насколько было бы проще, сумей я понять тогда, как вы с Тайреном любите друг друга. Но в тот момент я не способен был этого осознать. И только когда в моей жизни появилась Теное, я понял, каким глупцом был все эти годы.
Рандольф смотрел на нее так искренне, что не верить ему больше не было сил. У Дженны словно огромный камень с души свалился. Она подошла к отцу и обняла его.
— Папочка… — Как она мечтала о том, чтобы произнести это слово, чтобы обнять отца искренне, без затаенного страха и злости. Действительно, простить — это правильно и хорошо.
— Дорогая дочка… — Он крепко обнял ее в ответ. — Может быть, мы сумеем хоть немного исправить то, что было сделано.
— Не знаю. — Дженна вспомнила о жестоких словах Тайрена.
В ту ночь, приехав домой в слезах, она не выдержала и рассказала об этом Марте и отцу. Марта уверяла ее, что все будет хорошо. Но как можно было такое предположить после того, что Тайрен сказал?
Синди будет с ним, а вот она, Дженна, — вряд ли.
— Отец! — на кухню вбежала сияющая Марта. — Сестренка! Фархад только что звонил мне, его самолет сел в аэропорту! Через полтора часа мой жених будет здесь!
Марта просто светилась от счастья.
— Как здорово! — воскликнула Дженна, сразу позабыв о своих проблемах. Ну вот, теперь можно расслабиться, жених приезжает, и свадьба сестры состоится, несмотря ни на что. Дженна улыбнулась и заговорщически подмигнула отцу. Тот ответил широкой радостной улыбкой.
Глава 17
Тем временем Тайрену позвонили, и он помчался домой. У Таюки начались роды. Кири и Синди вместе с Дженной поехали следом на ее машине, а сейчас все сидели рядом с Тайреном на полу денника. Жеребенок только что увидел свет. Ему помогали два ветеринара.
Синди подпрыгнула на коленях Тайрена и восторженно защебетала:
— Какая она красивая! Маленькая лошадка!
— Да, вот такая, — сказал Тайрен, обнимая дочку. — Давай назовем ее Нала. Как тебе, нравится?
— Да, нравится! — воскликнула Синди и обернулась к Дженне. — Мамочка, я была такая же, как Нала, когда народилась?
Тайрен чувствовал взгляд Дженны на себе, когда она нежно заговорила:
— Нет, мое солнышко. Ты была розовая и совсем крошечная, и заулыбалась, когда я посмотрела на тебя.
Ее слова кольнули Тайрена. Как бы он хотел видеть собственными глазами, как его ребенок вступает в
