– Вернемся ко вчерашнему разговору, граф… – Клеймор положил ладонь на обложку альбома. – Полагаю, я смогу предоставить вам галерею на Корк-Стрит, как только вы готовы будете что-либо выставить. Если, разумеется, – его лоб прорезала вертикальная морщинка, – у вас нет других планов.
Эвард покачал головой.
– Похоже, я застрял здесь навсегда. Хотя… Я дам окончательный ответ через две недели. Не дождетесь звонка – значит, обстоятельства оказались сильнее.
– Понимаю. Если вам понадобится какая-либо помощь, граф, свяжитесь со мной. И, – Клеймор улыбнулся, – я буду рад, если вы как-нибудь согласитесь еще раз отобедать со мной.
– С удовольствием принимаю приглашение, – вежливо сказал Эвард.
Неужели у него появился друг в новом мире?
Миранда чувствовала себя виноватой. Стрелка часов неумолимо подбиралась к десяти, а рабочий день все еще не закончился…
Сидя за столом, отвечая на телефонные звонки, мотаясь по городу, Энди чувствовала, как время бежит между пальцев, оставляя ей все меньше возможностей провести эти дни с Эвардом… Но с другой стороны, на кону стояло дело всей ее жизни, ее прошлое, настоящее и будущее…
Граф никак не выказывал своего недовольства, однако в их отношениях с Энди наметилось некое отчуждение. Будто тень предстоящего расставания накрыла их темным крылом. Эварду явно не нравилось то, что Миранда пропадает на работе, но вслух он не говорил ничего. И все же Энди чувствовала холодок.
Опять странный сон…
На валуне сидел человек. Эвард не мог определить, мужчина это или женщина: пришелец был с ног до головы закутан в плащ, лицо скрывал капюшон. После мучительно долгих размышлений граф ощутил, что знает визитера: наверняка это тот самый друид, который настойчиво являлся ему во снах. Теперь Эвард помнил эти сны очень отчетливо…
– А ведь я предупреждал, – сказал друид.
Голос у него был усталый, пропыленный какой-то. Граф поморщился.
– Предупреждал о чем?
– О том, чтобы ты не оставлял вне Пути своего. Мне казалось, я говорил более чем ясно.
Сейчас это был совсем не грозный друид. Он не бросался молниями, не орал громовым голосом и вообще не пользовался спецэффектами.
– Ты мог бы прийти поговорить и раньше, – заметил Эвард. Он попробовал подняться, но сил хватило лишь на то, чтобы слегка отползти и прислониться спиной к скале.
– А что, по-твоему, я делал? – возмутился друид. – Являлся тебе в снах и пытался удержать от опрометчивых решений. Ты меня послушал разве? И не подумал! Ты сам виноват.
– Я имею в виду, поговорить по-человечески. Как сейчас.
– А, – друид безнадежно махнул рукой. – Ты не понимаешь. Говоря языком столь полюбившегося тебе двадцать первого века, программа Лабиринта не допускает таких глупостей, как задушевные разговоры. И мне не положено вести их с объектами интересов Лабиринта. Вот когда уже поздно…
– А ты исполняешь роль предупреждения?
– Да, табличка при входе, – усмехнулся друид. – Но – вот странное дело! – никто меня не слушает. Люди несовершенны и алогичны, они не могут исполнить элементарных требований…
На языке у графа вертелись тысячи вопросов. Как работает лабиринт? Для чего он создан? Куда делись все пропавшие в нем? Но спросил он другое:
– Как тебя зовут?
– Зачем тебе это? Мы беседуем о твоих ошибках. Ты изменил закону Пути и больше не можешь войти в Лабиринт.
– Это я уже знаю. Ты пришел, чтобы сказать мне это?
Друид поднялся, отряхнул плащ и вознамерился уходить.
– Погоди, – попросил граф. Друид обернулся. – Ты не ответил на один мой вопрос. Я хочу знать твое имя.
– Зачем?
– Хочу помнить, кому я должен быть благодарен за услугу.
– Вот как… – Кажется, друид улыбнулся. – Никто никогда не благодарил меня… – Он помолчал. – У меня нет имени. Меня можно звать как угодно. Очень давно меня прозвали Стражем Времени, потому что я в нем, вне его, я – это оно, и сторожу я сам себя. Ты не поймешь… – И, уже отворачиваясь, добавил с иронией в голосе: – Некоторые даже зовут меня Богом.
А потом картинка расплылась.
Оставшиеся до празднования юбилея DR и разоблачения негодяя Редклифа дни прошли в суете. Эварду отчего-то не хотелось принимать участия в празднестве. Депрессия одолевала. Глядя на радостную Энди, граф все больше мрачнел.
Миранда же самозабвенно готовилась к одному из величайших триумфов в своей жизни. Мерзавец Тим пока не нарисовался на горизонте, видимо, прибудет прямо к празднику. Вот и хорошо, тем лучше будет эффект. Энди и Джин приготовили целую пачку уничижительных речей и в редкие минуты досуга мучились выбором: какими словами лучше послать Тима к чертовой бабушке – теми или все-таки этими?
Прием Миранду волновал, но еще больше волновал ее еле заметный холодок, который появился в их с Эвардом отношениях. Энди никак не могла понять, в чем дело; граф оставался безукоризненно вежлив с нею, они по-прежнему делили постель, и занятия любовью не стали скучными, однако что-то изменилось – и Миранда никак не могла понять, что именно, а у Эварда спросить не решалась. Ей казалось, что ответ на вопрос ее огорчит, и не была уверена, что хочет его услышать. Да и мало ли какие причины могут быть у Эварда для грусти!
И все же последняя неделя должна быть не такой. Она должна быть… Энди не знала, какой, но только не настолько проникнутой непониманием! Да еще и занята она под завязку…
День юбилея фирмы стал одним из самых суматошных на памяти Энди.
– Тебе вовсе незачем ехать со мной сейчас, – уверяла Эварда Энди, поправляя ему галстук. – Сначала мы с Джинни отправимся в салон, потом…
– Да, я все понял, – граф поцеловал ее ладонь, – я явлюсь немного попозже.
– Увидимся на приеме. – Энди стремительно вылетела из дома, припоминая, не забыла ли что-то важное.
Кажется, забыла… поцеловать Эварда.
Но вызванное такси уже тронулось, а дверь Мередит-Хауса закрылась. Ладно. Поцелуи, объятия – это успеется. Миранда глубоко вздохнула и сосредоточилась на предстоящей задаче.
Эвард вот уже битый час бродил по залу среди оживленно болтающих людей: оказывается, приемы совсем не изменились за сто пятьдесят лет. Сплетни, пустые разговоры, толпы людей…
Последние дни граф ощущал себя не в своей тарелке: отчужденность в отношениях с Энди, одиночество и, наконец, этот ужасный бал – или как это здесь называется?
– Тоска-а! – чуть слышно выдохнул лорд Морвеллан.
– Да, безусловно.
Эвард обернулся и увидел Ричарда Клеймора с бокалом шампанского.
– Рад вас видеть, граф! – учтиво поклонился издатель.
– Я тоже рад. Несказанно. – Эвард усмехнулся. – Сие претенциозное собрание кого угодно вгонит в смертную тоску.
Граф ловко подхватил бокал шампанского с подноса у проходившего мимо официанта и кивнул мистеру Клеймору:
– Ваше здоровье!
Следующие полчаса мужчины весьма приятно скоротали за разговором на традиционные британские темы: погода, налоги, правительство. Ничего не изменилось в доброй старой Англии.
Увлеченные беседой, джентльмены вдруг поняли, что гул голосов затих. Мистер Клеймор умолк на полуслове и уставился через плечо графа на возвышение, заменявшее здесь сцену.
