совета решили заглушить двигатели и мирно переночевать. Ветра не было, морского течения не наблюдалось, так что далеко от нашего курса унести не должно. А утром, когда рассветет, снова двинемся на север. Наш континент большой — не промахнемся. Высадимся чуть левее или правее от кратчайшего расстояния — ничего страшного. Тем более судно давало гораздо больше десяти узлов, так что получались те же трое суток, но ночью можно спокойно спать.
Мое предположение оправдалось — яхта и вправду была адмиральской. Кроме кубрика для экипажа и капитанской каюты, мы нашли роскошные апартаменты. Отделка золотом, кожаная обивка мебели, дорогая посуда и бар с элитными напитками вполне могли подходить не только адмиралу, а даже самому императору. Может, действительно, мы угнали прогулочную яхту правителя страны? К чему такие тонкости, раз изначально назвали ее адмиральской, то пусть она такой и будет.
Настя категорично заявила, что раз она капитан корабля, то займет самые лучшие апартаменты, а мне, всему такому грязному, хм, дурно пахнущему место в кубрике экипажа. И то, только после того, как я отмоюсь. Нахалка!
Утро нового дня встретило нас одной из самых красивых картин на земле — рассвет над морем. Стояла тихая погода, вместо волн по морю катилась легкая зыбь. Дневная жара еще не успела нагреть палубу, и мы спокойно стояли на теплых досках и любовались восходящим солнцем.
Все хорошее имеет плохую привычку быстро заканчиваться. После плотного завтрака в роскошных апартаментах мы разошлись по боевым постам: Настя в рубку, я в машинное отделение. День прошел незаметно, по крайней мере, для меня — монотонное наблюдение за температурой двигателя и уровнем топлива в адской жаре с кратким перерывом на обед. Я погрузился в какое-то легкое оцепенение, которое всегда охватывает меня в дальней дороге на автобусе. Кажется, что смотришь в окно, а на самом деле грезишь, мысли лениво шевелятся в голове, легко скользя по прочитанным книгам, событиям жизни, планам на будущее. Временами чуть дремал — сказывалась усталость, потом спохватывался и тревожно смотрел на термометр и уровень солярки. К счастью, ничего плохого в эти краткие минуты не случалось. Когда двигатель перегревался, я немного уменьшал подачу топлива, чтобы тот немного остыл на низких оборотах. В конце дня закончился второй бак с топливом, пришлось переключиться на третий.
Вечером за ужином Настя пожаловалась, что яхта сегодня ведет себя как-то иначе, чем вчера. Тяжелее и хуже слушается штурвала. Разумного объяснения мы этому не нашли и решили отложить этот вопрос до утра.
На следующее утро снова порадовало тихим рассветом. За завтраком я выразил свое глубокое удовлетворение погодой. С трудом представляю себе, что делали бы всего два человека, далеких от морского ремесла, в случае бури.
Сколько раз говорил себе, что не с моим языком рассуждать о везении и невезении — мы нашли причину, по которой яхта стала вести себя причудливо.
После завтрака Настя ушла к себе в рубку, а я стоял на палубе и размышлял над ее вчерашними словами. С чего бы это вдруг наше судно изменило свое поведение? Какие могут быть тому причины? Мой сухопутный ум ничего путного предложить не мог. Внутренний голос тоже почему-то молчал, хотя это ему совершенно не свойственно.
Итак, что мы имеем? Яхта стала хуже слушаться руля и сбросила скорость. Мы уже выяснили, что с понижением оборотов дизеля это не связано, потому что подачу солярки я уменьшал каждый час на пятнадцать минут, а скорость упала еще утром, когда девушка встала за штурвал. Конечно, точных измерений мы сделать не смогли, пришлось поверить Насте на слово. Мне трудно судить о каких-либо изменениях в поведении судна, находясь в его трюме. От безуспешности размышлений я решил обойти всю яхту, попросив лоториню пока не запускать двигатель — проворства моих лап хватало только на то, что бы крутить вентили или переключать шланги. Тонкая работа с панелью управления была доступна только капитану корабля. Не знаю, как бы добирался до Норэлтира, если бы провидение вместе с мага-ренегатами Вилянги не помогло мне с попутчиком.
— Попутчицей, — поправил внутренний голос. — Она же девочка.
— Проснулся, — проворчал я, — лучше бы подсказал, в чем причина потери скорости.
Ответом мне стало трогательное молчание.
Обход яхты начался с машинного отделения. Никаких причин для изменения в поведения судна я не нашел. Да и что можно выяснить внешним осмотром? Дизель, бак с соляркой, вал на гребной винт — все работает, температура в норме.
Дальше залез в рулевое отделение — тоже все в норме. Настя крутит штурвал, тяги ходят туда-сюда, поворачивают руль. Надеюсь, что поворачивают — прыгать за борт и проверять его работу категорически не хотелось.
В каютах экипажа и апартаментах адмирала тоже без изменений. Попутно нашел оружейную комнату, которую мы пропустили при первом осмотре. Богато яхта вооружена: автоматы, ящики с патронами, гранаты, даже два ручных пулемета в густой ружейной смазке в специальных нишах.
Так в чем же проблема с судном? Может, все-таки Насте показалось?
— Обращаю твое внимание на люк в носовой части, — подал голос внутренний голос.
И действительно, как же мы его сразу не заметили-то? Аккуратный люк был практически незаметен на палубе — гладко подогнан к остальным доскам. С трудом подцепив когтями небольшую ручку, я глянул вниз и сразу понял назначение этого небольшого помещения — якорный отсек. На это красноречиво указывала массивная цепь и большой чугунный якорь. Нам повезло, что яхта стояла пришвартована к причалу только канатами, а то с трудом себе представляю, как два небольших зверька крутили бы маленькими лапками громоздкую лебедку, которая находилась в этом же отсеке.
Пол помещения подозрительно блестел в лучах солнца. Пришлось спускаться по лестнице, чтобы разглядеть его поближе. Трап внезапно закончился и я с размаху упал в воду.
Вода! Тонем!
Вот, оказывается, что так существенно увеличило вес яхты и снизило скорость! Ее уровень в отсеке доходил мне почти до морды! Что может быть страшнее на корабле в открытом море, чем течь в трюме?! Ой погорячился я петь дифирамбы вилянгским кораблестроителям!
Я пулей взлетел по лестнице и бросился в рубку.
— Настя! В носовом отсеке вода!
— Сергей, — сказала лоториня, видя мое замешательство, — разве ты не читал в детстве книг об эпохе великих географических открытий и дальних морских путешествиях? Вода в трюме — это не редкость для деревянного корабля. Сложно сделать идеально герметичный корпус.
— Какая она умная! — восхитился внутренний голос.
— И спокойная! — язвительно добавил я. — Тут судно тонет, а она!
— Сергей, — обратилась лоториня, видя мое замешательство, — а что ты хотел после такого полета в порту? Я искренне удивилась, что яхта сразу не пошла ко дну.
Мне бы ее уверенность, что все идет по плану… Делать нечего — нашли ведро, Настя привязала к нему веревку и я начал вычерпывать воду. Теперь в мои обязанности входило не только дежурство в машинном отделении, но и постоянный контроль над ситуацией в якорном отсеке.
К вечеру я не чувствовал ни лап, ни спины. Зато девушка была бодра и весела. Говорила, какой же молодец у нее старший помощник, насколько сразу увеличилась скорость судна и его управляемость.
— Поздравляю, господин старший помощник! — съязвил внутренний голос. — Завтра она заставит тебя еще и палубу драить. А за это назначит первым помощником.
Я только вяло кивал, слушая похвалы Насти вперемешку с язвительными комментариями внутреннего голоса, и ковырялся в банке с тушенкой. С приготовлением нормальной еды мы дружно решили не связываться после того, как, пытаясь подогреть воду на суп, мне пришлось плясать по всему камбузу в горячей воде — не сообразил закрепить кастрюльку на плите. Даже не пытайтесь готовить, не имея навыков, при корабельной качке!
В эту ночь спал как убитый. Меня не тревожила качка, не мучили кошмары, не донимала жара и влажность — коснулся кровати и уснул. Проснулся от того, что меня за плечо трясет Настя: «Сергей, вставай, мы тонем!»
Восхитительная побудка! Я моментально соскочил с койки и ошалело закрутил головой по сторонам в поисках воды. К счастью, в кубрике пока сухо, но пол ощутимо наклонен в сторону носа яхты.
