голову.
Его кожу облепили сотни крошечных существ, похожих на огромных бескрылых комаров. Покачиваясь на длинных тонких ножках, они деловито погружали длинные хоботки в его тело. Вокруг валялось множество раздавленных трупиков, из которых сочилась кровь.
Спящий Джум неподвижно растянулся у окна; на нем сидело несколько десятков москитов.
Дейв с трудом опустил глаза. На груди выступили багровые полоски от кошачьих когтей. Если бы Эджип не разбудила его, москиты высосали бы из него всю кровь.
Одно из насекомых пробежало по его руке и перепрыгнуло прямо на лицо, кольнуло острым хоботком. Дейв хлопнул ладонью по щеке, раздавив паразита. Сплющенное тельце свалилось на пол.
Тем временем Эджип начала кататься по мху, чтобы раздавить впившихся ей в спину кровососов.
Дейв поднялся на ноги и принялся колотить ладонями по голым ногам и животу. Насосавшиеся крови москиты буквально лопались под его ударами. Наконец стряхнув с себя насекомых, он бросился к окну и распахнул его, чтобы выветрить из помещения дурманящий запах. Затем он одного за другим перебил всех москитов, сосавших кровь Джума, и привел пса в чувство. Тот долго зевал и моргал, не обращая внимания на кишащих под ногами и сыплющихся с потолка паразитов. Наконец он преодолел оцепенение и набросился на них, но проворные насекомые легко уворачивались от его лязгающих челюстей.
Когда на полу валялось уже более сотни крошечных трупиков, москиты наконец разбежались – часть выбралась в окно, часть исчезла в соседних комнатах. Дейв, тяжело дыша, обвел взглядом поле боя. Все его тело было покрыто волдырями и чесалось. Тяжелый аромат постепенно испарялся.
Несмотря на густую шерсть, его звери тоже были сильно искусаны. Джум яростно чесался, пока хозяин не велел ему прекратить.
Дейв вылез через окно наружу и обмазался жидкой грязью, чтобы унять жжение. Вернувшись в комнату, он расковырял плотный ковер мха острием меча и обнаружил в его толще множество мелких обломков костей. Все они были почерневшие и словно изъеденные кислотой. Судя по всему, они пролежали здесь много лет, постепенно покрываясь слоями лишайника.
Бессчетные бугорки под поверхностью мха оказались гнездами москитов. Те спали в своих коконах, пока внутрь Дома не забредала очередная жертва; тогда мох начинал испускать усыпляющий запах, насекомые просыпались и набрасывались на бесчувственное животное, после чего, отяжелев от высосанной крови, возвращались в свои гнезда. Затем лишайник выделял кислоту, с помощью которой растворял останки жертвы, и поглощал питательные вещества, а уцелевшие кости постепенно зарастали новыми слоями мха.
Дейв не был уверен, что правильно восстановил ход событий, но такое объяснение казалось ему вполне правдоподобным.
Затем его взгляд упал на недоеденную тушку крупной крысы в углу, и он понял, каким образом Эджип удалось избежать растительной ловушки. Судя по всему, ночью кошка проголодалась и решила сходить на охоту, а когда вернулась с добычей, москиты уже сосали кровь из спящих.
Дейв погладил кошку по голове. – Молодец, девочка. Ты нас спасла!
Джум даже не заскулил от ревности, так сильно его мучал зуд от укусов.
Оставаться в Доме больше не было смысла. Даже если бы им удалось убить или прогнать всех насекомых, спать в комнате все равно было опасно. Дейв подобрал оружие и указал на окно. Ухватив зубами тушку крысы, Эджип послушно выпрыгнула наружу. Но Джум повел себя странно – он подбежал к хозяину и, скуля, стал заглядывать ему в глаза.
– Что с тобой, дружище?
Джум выразительно уставился хозяину на грудь.
В первую секунду Дейв не понял, на что пес пытается обратить его внимание. Возможно, он поранился? У него идет кровь?
Внезапно он понял, что так встревожило Джума.
Яйцо его души исчезло!
6
Позднее Дейв пришел к выводу, что вор проник в Дом в тот момент, когда они уже погрузились в одурманенный сон, а Эджип еще не вернулась с охоты. При этом усыпляющий аромат помешал Джуму учуять приближение чужака. Чтобы проделать такой трюк, вор должен был обладать железными нервами и точным расчетом.
Но в тот момент Дейв был слишком потрясен и подавлен, чтобы спокойно размышлять о происшедшем. Он даже не задался вопросом, зачем кому-то понадобилось похищать его хрустальное яйцо.
В его племени было принято с самого младенчества носить свое яйцо души на груди, снимая только для замены истершегося шнурка. Ни один человек по доброй воле не расставался с ним ни на минуту. Когда член племени умирал, яйцо хоронили вместе с ним.
Потерять яйцо означало потерять свою душу.
Дейв фактически превратился в живого мертвеца. Если он попытается вернуться в свое племя, охотники возьмутся за оружие и прогонят его обратно в джунгли. Теперь он обречен до самой смерти скитаться по лесам, в одиночестве, отринутый друзьями и врагами. Любой будет вправе убить его, но никто не заберет его голову в качестве трофея – ведь голова человека без души не имеет ценности. Его тело просто закопают в лесу, чтобы его дух не вернулся мстить своим убийцам.
В племени ходили страшные истории про людей, чье яйцо похитил соперник или отвергнутая женщина. Только страшная ненависть, затмевающая разум, могла толкнуть человека на это черное дело. Если похитителя удавалось изобличить, его немедленно предавали лютой смерти.
Такие истории всегда заканчивались тем, что несчастный, лишившийся своего яйца, уходил из племени, скитался по джунглям и оплакивал свою судьбу, а через несколько ночей умирал.
Оглушенный внезапным ударом судьбы, Дейв опустился на корточки и зарыдал. Джум скулил и нежно пихал его носом, но хозяин словно не замечал его.
Доев крысу, Эджип вернулась в комнату и была сильно озадачена происходящим.
Дейв долго, долго сидел, глядя в пустоту, не видя обступивших его зверей. Он все глубже погружался в черную бездну отчаяния. Жизнь была кончена. Он никогда больше не увидит отца, мать, братьев, сестер, друзей. Ему уже не суждено обнять любимую жену, взять на руки своего ребенка. Он стал живым мертвецом, и впереди его ждет только смерть, но и после смерти он не найдет покоя. Бесплотным духом он будет вечно скитаться по земле, не в силах попасть в благодатные земли Великой Матери, где не бывает жары и холода, еда изобильна и все его предки счастливо живут в одном огромном Доме.
Пес долго сидел, прижавшись к хозяину, но наконец голод и жажда взяли верх и погнали его на охоту. Насытившись, он немедленно вернулся в комнату, лег в ногах у хозяина и задремал.
Эджип тоже ненадолго отлучилась и вскоре принесла очередную задушенную крысу. Тушку она положила у ног хозяина, а когда Джум потянулся к еде, зашипела на него и отогнала прочь. Только когда нетронутое мясо начало пахнуть, она подпустила пса и позволила ему пообедать.
В комнате стоял запах тухлого мяса, собачьей мочи и экскрементов. По лицу Дейва ползали мухи и прочие насекомые, копошились у него в ушах, лезли в ноздри. Поначалу слой целебной глины на теле защищал его, но вскоре грязевая корка растрескалась и начала отваливаться; тогда мухи принялись жалить его, но юноша не ощущал укусов. Не меняя позы, он справил нужду прямо под себя, отчего смрад еще более усилился. Его мучала жажда, губы пересохли и растрескались, но он продолжал неподвижно сидеть на корточках, погруженный в свои раздумья, не замечая ничего вокруг себя.
Даже страшная буря, начавшаяся за стенами Дома, не смогла вывести его из этого оцепенения.
Грохотал гром, сверкали молнии, под порывами ветра валились деревья, ливень хлестал в открытое окно. Джум трясся от ужаса и тихо подвывал, и даже Эджип потеряла свой обычный невозмутимый вид, но
