– Нишкни! – Марья вскочила с табурета; табурет упал.
– Эк разошлась! Тихо, говорит…
Старуха подошла к окну, отдёрнула занавеску.
– Кажись, слышу что-то. – Марья вглядывалась куда-то вдаль. – Ты не слышишь?
Двое в доме замерли.
Что-то гудело вдалеке. Будто какая-то машина.
– Стёпка с Федькой где? – опомнившись, спросила старуха.
– С коровами, понятно, – сказал старик. – К ним пойду.
Степан с Фёдором уже стояли на дороге. Коров загнали в стайку. Старший сын, высокий жилистый Фёдор, полуодетый, в брюках и галошах, щурясь, смотрел на песчаную дорогу. Его очки потерялись при бегстве из города в деревню, да и не бегстве – дезертирстве. Фёдор перебросил через шею ремень АК-74, поправил автомат на груди. Младший, Степан, пониже брата, плотно сбитый, широкий в плечах, засунув руки в карманы дырявого пиджака, казавшегося ему маловатым, насвистывал чистенько «Беловежскую пущу». На плече Степана висел экзотический пистолет-пулемет Шпагина, матово отсвечивавший хромом. Наверное, и в избе Бурдюковых шестнадцати– и четырнадцатилетние Ася и Катя тоже дослали патроны в патронники своих «макаровых». Да и дед Игнат устроился в огороде не сорняки полоть. Остальные деревенские дома давно пустовали, разваливались: деревушка спряталась в сибирской глухомани. Оттого, видать, и ракеты её облетели…
– Не вижу… Что там, Стёпа? – спросил Фёдор.
Вдали клубился песок. Похоже, ехала легковая машина. Звук двигателя был лёгким и одиночным.
– Нет, не грузовик, – сказал Степан. – «Жигули» вроде! – Степан сплюнул. – Ну-ка, марш за забор! Фёдор, ты – за сирень. Всем лечь! – Степан снял ППШ с предохранителя, передёрнул затвор и лёг в траву.
– Натуральный солдат! – с удовольствием сказал Иван, устраиваясь за забором возле Марьи и глядя в щель между досками.
– Типун тебе!.. – огрызнулась старуха.
Белые «Жигули» остановились, не доехав метров десяти до Степана. Водитель заглушил мотор. Бока машины были ободраны так, словно по ним прошлись вилами, передние фары разбиты, дверцы с одного бока сильно помяты. От лобового стекла уцелела только левая половина, укрывавшая водителя от воздушного потока. Из «Жигулей», упираясь руками в землю, вылез худой парень в рваной футболке и джинсовых шортах. Упал на живот, с трудом сел. Степан смотрел на него через оседавшие клубы пыли. Пахло бензином. Степан поднялся.
– Руки вверх!
– Я не вооружён! – Парень встал на колени и поднял руки. Руки, однако, падали в стороны, и парень стал одной рукой держать другую.
– Лишних движений не делай, понял? – сказал Степан, подходя к приезжему. – В кустах и за забором люди с оружием.
– Мне бы только поесть! – сказал человек в шортах. – За мной никого нет, я один. Поесть, попить, с голоду умираю. Прямо сейчас умру.
– Это запросто, – сказал Степан.
Дырчатый ствол ППШ упёрся во впалую грудь незнакомца. Небритый, всклокоченный, вонючий человек. На щеках глубокие ямы, губы на зубах натянулись, глаза провалились. Поднятые руки – белые, странно длинные, вены – тонкие, фиолетовые. Не руки, а разлинованные странички из школьной тетрадки. 25 лет? 30?
– Раздевайся! До трусов, – приказал ему Степан. – Так оно безопасней. Не спеши, а то пальну. Мы два года людей не видели.
Приезжий, сильно шатаясь, встал на ноги. Он шумно выдохнул, и шорты сами собою свалились с него.
– Руки-то какие тощие! Не мужик, – сказал Степан.
Незнакомец, весь дрожа, стянул с тонкого тела грязную футболку.
– Ляг в траву, – сказал ему Степан и крикнул, не отворачиваясь от незнакомца: – Отец, принеси парню воды!
Незнакомец повалился на мягкую травку-спорыш у дороги. Лёг на бок, поджал к животу коленки.
Из-за куста сирени поднялся Фёдор.
– Вроде мирный, – сказал он.
– Пить… Пить дайте! – глухо, в землю простонал пришелец, сжал в кулаке пучок спорыша.
– Подожди.
Запыхавшийся Иван одно ведро поставил у головы лежащего, а второе вылил на его потное, грязное тело. Пришелец завизжал по-бабьи, приподнялся на руках, оскалился; что-то звериное появилось в его облике; Фёдор навел на него автомат. Увидев перед собой ведро с водой, незнакомец умолк и сунул голову в воду. Казалось, он пил на только ртом, но и носом, глазами, ушами, всасывал воду через расширившиеся поры кожи.
– Эй, утонешь! – Степан за волосы вытащил голову парня из ведра.
– Ишь, полведра высосал. Как рыба там жил! – подивился Иван. – Ну-ка, Марья, неси ишшо ведро!
– Чего раскомандовался? Сам и неси!
Старик усмехнулся.
– Поесть бы мне, спасители дорогие!.. – сказал незнакомец. – Не помню, когда и ел. Что ж я ел последнее?.. – Лицо приезжего высыхало под лучами клонившегося к западу солнца.
В доме старуха, старик и братья глядели, как тощий парень, сверкая запавшими глазами, пожирает варёную картошку и яйца. Яйца ему подали очищенными – не то проглотил бы в скорлупе.
– Холодное всё, не серчай, – сказала старуха. – Вместо травного чая – вода. Мы печь-то позднее топим.
– У-у!.. – прогудел незнакомец, двигая челюстью.
– Да прожуй ты! – засмеялся Степан. – Тебя как звать?
– Вуу!
– Не наедайся до отвала, плохо станет, – посоветовал парню старик. – Живот скрутит! Тебе топеря не на пользу.
Парень наконец дожевал и в несколько глотков выдул кружку воды. Медленно слез со стула на пол.
– Я Василий. Едва доехал. Не знал, что впереди… Наудачу гнал. Дайте ещё!
– Потерпи хоть часок, – сказал Иван. – Заболеешь!
– Жена и дочка у меня там остались, – сказал Василий, не вставая с пола. Он вдруг закрыл глаза и повалился на пол. Гулко стукнулся о доски затылком.
– Батюшки-светы! – вскрикнула старуха.
– Да он заснул! – усмехнулся Степан. – Федя, снесём-ка его в летний домик. А опосля «Жигуль» обшарим.
Стопка перевязанных книжек, пустая трёхлитровая банка, пара кед, две канистры с бензином в багажнике, ключ в замке зажигания – вот всё, что они нашли в «Жигулях». Даже аптечки не было.
– Негусто, – сказал Фёдор. – Хотя вот машина, бензин.
– Интересно, откуда он? – сказал Степан. – Противьино за семьдесят километров, а город – за все сто. Но в Противьино давно никого, сгнила деревня. Выходит, в городе жизнь существует!
– Ого! – сказал Фёдор.
– Но, видать, дело там дрянь. Что-то, кроме него, никто не приехал. И этот-то – кожа да кости, чуть не помер по дороге. Ладно, вынем из замка ключик, чтобы гость не утёк по-английски.
Братья вернулись в дом.
– Ну, что? – спросила старуха.
– Ключик взяли, – ответил Фёдор. – Да ничего там нет. Оружия нет, патронов нет. Бензину две канистры. Стопка книжек каких-то.
– Книжек? – повторила Марья. – Книжек?
– И точно, – сказал Фёдор. – Какого лешего мы книги не взяли?
