одновременно взяли конверт, лежащий слева от них, причем ни один из них не удивился синхронности выбора. Лаки не удивляются. На Дестини удивляющиеся давно вымерли, удивление – роскошь для миров поспокойнее.
Сержанту Питеру не повезло еще раз. На этот раз в его смену лаки улетали. На всякий случай сержант не стал задерживаться на стартовой площадке – мало ли. Но после доков Фэйта корабль ушел в небо, как по линейке.
Через несколько часов вслед за кораблем лаков стартовали корабли Фэйта – персонал для расширяющегося посольства на Дестини. Вечный мир требует серьезного подхода.
Меня провожал министр. Я знал, что охрана где-то рядом, но мне было все равно. При желании министр мог бы придушить меня и самостоятельно, перед посадкой он меня обнял. Бывало и хуже, но тогда меня пытались убить.
– Сынок, как ты это сделал?
– Все сделали вы.
– Я понимаю, но я не понимаю, как это сработало.
За час работы правительство Фэйта создало небольшой банк и подарило его тем трем лакам, которые привезли ультиматум. Тут же назначенный управляющий банка купил небольшой телеканал и несколько массажных салонов. Деньги, женщины и слава – все это было в распоряжении лаков. Было только одно условие – война между Дестини и Фэйтом аннулировала сделку. Никакая победоносная война не сделала бы богаче именно этих трех лаков, и пусть сами они об этом не знали, об этом знало их везение.
Им повезло. Лакам всегда везло. Но главное, что везло им каждому в отдельности.
Михаил «Зипа» Зипунов
Последняя Мировая
Рассказ
Третью Мировую войну не сразу назвали мировой. Да и началась она как-то бестолково. Не то чтобы войны вообще были толковой вещью, но тут уж и впрямь – глупо все вышло. В один прекрасный день США решили ближе познакомить население одной из стран, богатых нефтью, с чудесами демократии. Эка невидаль. Правда, в тот же самый день Россия начала проводить очередное «принуждение к миру» в одном из соседних государств. Многие аналитики высказывались, что подобное совпадение не может быть случайным. Да кто ж этих аналитиков слушать станет? Вернее, слушать-то слушали, а только «Васька слушает да ест». В том смысле, что аналитики – анализируют, Америка борется за демократию, Россия – за мир, и никто никому не мешает. Под шумок Китай решил провести дни китайской военной культуры на Тайване. Сербия и Албания устроили встречу в Косово. Турецкие военные решили ближе ознакомиться с достопримечательностями Иракского Курдистана. Индия и Пакистан тоже недолго искали предмет для обмена ракетными ударами. Срочные военные дела нашлись у многих.
Поэтому и название – Мировая – закрепилась за войной не сразу. Долгое время это было всего лишь рядом локальных военных конфликтов. Ни одна из стран не претендовала на мировое господство или хотя бы на качественное усиление своего влияния. Так, хапнуть немножко, пока другие заняты. Никакие военные оборонительные союзы задействованы не были – слишком мелкие проблемы, чтобы звать на помощь союзников. Тем более что и союзники заняты решением своих собственных мелких проблем. Это поначалу. Со временем и само понятие «союзники» кануло в Лету. Каждый воевал сам за себя, и все – против сомалийских пиратов. Собственно, именно сомалийцы первыми и назвали происходящее – Третьей Мировой Войной. К остальным это осознание пришло намного позже.
«Победа будет наша!» – стала, пожалуй, наиболее часто употребляемой фразой на телеканалах всех без исключения государств.
Несмотря на то, что военные действия велись практически по всей планете, ядерное или биологическое оружие почти не использовалось. Ну, было, конечно, несколько ядерных взрывов. Но за ними, как правило, стояли террористические организации. Государства, владеющие оружием массового уничтожения, использовать свой арсенал на полную, не спешили. До последнего момента, будучи уверенными, что вот сейчас они свою «проблемку» наконец решат, а там и мир на всей земле вмиг восстановится.
Штаб-квартиру ООН от греха подальше перенесли в Антарктиду, где политики соревновались в словесной эквилибристике вплоть до того момента, когда на очередное заседание террорист-смертник протащил ядерную бомбу. Искать виноватых стало некому, и войну официально назвали Мировой.
Теперь не только каждый воевал сам за себя, но и – против всех. Вчерашнему союзнику припоминали позавчерашний грешок и, приговаривая: «Победа будет наша!» – с радостью всаживали ракету в спину. Мир с остервенением катился в пропасть.
На второй год военных действий большинство стран, подошли к черте, когда надежда на победу стала настолько призрачной, а собственное положение настолько бесперспективным, что от применения ядерного оружия в качестве акта отчаяния мало что удерживало.
В Европе хуже всех пришлось Греции. Страна была обречена, военные действия только оттягивали неминуемую развязку. И в этой ситуации греки объявили об одностороннем прекращении огня в связи с… проведением очередных Олимпийских Игр.
Еще полгода назад на Олимпийские Игры никто бы и внимания не обратил, и Греция перестала бы существовать. Но именно в этот момент перемирие оказалось жизненно необходимым для всех. Подавляющее большинство стран также в одностороннем порядке объявили о временном прекращении огня. Не стоит, впрочем, думать, что это был первый шаг к миру. Скорее, наоборот, – в большинстве военных штабов перемирие в связи с Олимпийскими Играми воспринимали исключительно с точки зрения максимально возможного восстановления своего военного потенциала. А также с открывающейся возможностью использовать Игры для нанесения решающего удара по противнику.
Была тут, однако, своя сложность. Конечно, тот, кто бы осмелился первым ударить, в ситуации, когда противник не готов к оборонительным действиям, получил бы значительное преимущество. Но эта страна также была бы обречена. Объединение всех остальных стран против нарушителя перемирия было гарантировано. Недолгое, впрочем, объединение – тут тоже было очень важно так рассчитать момент, чтобы вовремя ударить в спину временным союзникам. Поэтому все военные штабы были заняты одним – расчетом вариантов провокации противника на военные действия. Никто не верил, что перемирие продолжится до окончания Олимпийских Игр. Вопрос был только – кто начнет первым? И как спровоцировать другого, чтобы самому не попасть под удар?
В такой тревожной атмосфере мало кто придал значение анонсам одной пресс-конференции. У журналистов хватало других хлебных тем для освещения. Впрочем, более внимательное ознакомление с пресс-релизом и фамилиями участников вызвало ажиотаж. Пресс-конференция транслировалась в прямом режиме по всему миру.
– Кхе-кхе, добрый вечер, меня вот тут коллеги, уж не знаю за какие заслуги, делегировали для вступительного слова… Так что, наверное, начнем, да? Мы собрали вас для того, чтобы сообщить… сообщить… кхе-кхе… прошу прощения, я немного волнуюсь, передайте, пожалуйста, водички… спасибо. Так вот… Наверное, за последние два года многим из нас приходило в голову, что человечество стоит на пороге пропасти. Вынужден вас огорчить. Та пропасть, которую мы все себе можем представить, – всего лишь небольшой овраг по сравнению с тем, что действительно ожидает нашу планету. Да… Не подумайте, я не сгущаю краски… Человечеству не грозит вырождение в результате ядерной войны. Нам всем грозит тотальное вымирание. Полное уничтожение. Кто бы ни победил в конце концов и кто бы ни выжил – проживут они не долго. У нас – у всех людей, населяющих нашу планету, – появился враг, против которого бессильна любая противоракетная оборона, от которого нельзя спрятаться в подземном бункере. Враг, перед которым все равны. Этим врагом – убийцей всего человечества – станет наше Солнце. Через сто лет Солнце взорвется и превратится в сверхновую. Земля перестанет существовать.
Раньше считалось, что подобные процессы невозможны у звезд такого типа, как наше Солнце. К сожалению, мы вынуждены констатировать ошибочность этих взглядов. Как вы видите, рядом со мной сидят представители разных стран. В то время пока руководители наших государств бросили все средства на пропаганду и создание образа врага, мы – ученые – не прекращали контактов друг с другом. Еще накануне войны появились первые тревожные данные. Все время, пока планета была погружена в кровавое безумие, мы продолжали работать на благо всего человечества, а не отдельных государств. И теперь мы можем с уверенностью утверждать – человечеству осталось жить сто
