когда оказывался один на один с незнакомой женщиной, тем более такой… красивой?.. нет, но что-то в ее лице казалось удивительно привлекательным.

«Да», – сказала она и подняла на меня взгляд. Глаза у нее оказались голубыми с темным окоемом вокруг радужной оболочки: точно такие, как у меня. Это показалось мне поразительным, и я не удержался:

«У вас глаза, как мои».

«Я обратила внимание».

И оба мы одновременно сказали: «Меня зовут Миша». – «Ира».

Она окончила Институт иностранных языков, работала переводчицей в Институте экономики, хорошее место, интересная работа, приятный коллектив… Я в деревне оттрубил по распределению, сейчас во-он там, в физическом…

Подошел сорок второй, набитый под завязку, но мы влезли и стояли, прижавшись друг к другу. Глаза наши были так близко… казалось, что и мысли перетекали из головы в голову.

Мы вышли на ее остановке и распрощались, обменявшись номерами телефонов, но тут же договорились встретиться в субботу в пять в Губернаторском саду.

– О чем ты думаешь весь вечер? – спросила Лиля, замолчав посреди рассказа о том, как Юлий Вазонов из десятого «б» сбил с ног математичку Любовь Константиновну.

– Что? – не сразу выплыл я из воспоминания, которое на самом деле не могло быть моим, хотя именно моим и было. – Ты говорила о Вазонове.

– Я помню, о чем говорила, – раздраженно сказала Лиля. – А ты думал о другом.

– Почему ты так решила? – пробормотал я, на что жена лишь пожала плечами.

Ну и ладно.

Ночью, когда я уже засыпал, мне вспомнилось, как мы с Ирой ездили в Копенгаген. Это было много лет спустя, на грани тысячелетий, мне исполнилось пятьдесят (пятьдесят? возраст показался невозможно далеким), и мы решили сделать себе подарок. Денег, конечно, всегда не хватало, но я купил тур, разбив выплаты на двенадцать платежей по Визе.

Я не знал, что такое «виза». То есть, знал, конечно, мое знание-незнание каким-то образом интерферировало в сознании, и я уснул, понимая и не понимая, зная и не зная, но определенно чувствуя, что наступило время больших перемен.

* * *

Утром, без пяти девять, я стоял у входа в здание Академии, где на четвертом этаже располагался Институт экономики, и следил за входившими сотрудниками. Я не знал, когда Ира приезжает на работу, – может, она уже вошла, и я пропустил?

Она вошла в холл в три минуты десятого. Каштановые волосы до плеч, нос… по носу я узнал бы Иру за километр. Не потому что нос у нее длинный, а просто… это был ее нос, только ее, ни у кого на свете не было такого носа, который я любил целовать в самый кончик, всегда холодный, как у здоровой собаки.

Не отдавая себе отчета в том, что и почему делаю, я шагнул вперед, заступил Ире дорогу, посмотрел в глаза (голубые! с темным окоемом вокруг радужной оболочки) и представился:

– Михаил Бернацкий, если вы меня помните.

Почему я так сказал? Она не могла меня помнить.

Ира подняла на меня удивленный взгляд, и мне показалось, в нем промелькнуло что-то вроде узнавания. Конечно, она подумала: если я подошел, то мы можем быть знакомы, хотя память подсказала, что нет.

– Мы знакомы? – неуверенно спросила она.

– Нет, – с сожалением сказал я. – Но… Вы работаете в Институте экономики? Вас зовут Ира? Ира Маликова?

Она кивнула, продолжая смотреть на меня если не с интересом, то уже без удивления.

– Да, – сказала она. – А вы…

– Я в Институте физики, через дорогу. Занимаюсь внегалактической астрофизикой и…

– И? – повторила она минуту спустя, потому что я так и не смог найти подходящих слов.

– Если бы мы встретились в час у входа, я попробовал бы вам объяснить.

– Надо что-то объяснять? – улыбнулась Ира. Эту ее улыбку я прекрасно помнил: она так улыбалась, когда думала, что догадалась о чьих-то истинных намерениях.

– Надо, – сказал я слишком, должно быть, серьезно, потому что Ира все-таки смутилась и коротко кивнула: хорошо, мол, в час у входа, если это необходимо.

Я пошел к себе и успел отметить приход за минуту до того, как на вахте Карина закрыла толстый гроссбух и открыла другой, куда вписывала имена опоздавших.

Лёва позвонил, как только я сел за свой стол и положил перед собой ксерокопию статьи из Аstrophysical Journal о наблюдениях мягкого рентгеновского источника RХ 1904+13.

– Ты не рассказал, почему тебе нужна была… – начал Лёва, который, должно быть, ночь не спал, пытаясь разгадать загадку.

Он позвонил бы мне еще вечером, но был уверен, что при Лиле я не стану разговаривать о другой женщине, которую почему-то назвал женой. И правильно. Я и сейчас не собирался о ней разговаривать, о чем сообщил Лёве в двух словах.

– Работаешь, значит, – пробормотал он, – ну-ну.

До обеда я действительно плотно поработал, не позволяя себе думать ни о чем, кроме внегалактических рентгеновских источников. Без пяти час стоял в холле академической десятиэтажки и старался разглядеть Иру, как только она выйдет из лифта.

– Добрый день, – услышал я позади себя и обернулся: Ира стояла у колонны и рассматривала меня с интересом, которого не было у нее утром.

Нужно было что-то говорить.

– Может, посидим в «Гянджлике»? Выпьем по чашечке кофе?

«Гянджлик» – приятное молодежное кафе самообслуживания – располагалось напротив Политеха. Обычно там днем было полно студентов. Сотрудники Академии предпочитали более солидную «Лейлу», но мне туда не хотелось – слишком много знакомых.

– Хорошо, – сказала Ира и, опустив голову, пошла рядом.

Только тогда я подумал, что не представляю, с чего начать. О чем говорить с женщиной, на которой был женат полвека и которую сегодня увидел впервые в жизни? Что сказать женщине, родившей мне дочь, побывавшей со мной в десятке стран, читавшей и редактировавшей мои литературные опусы и, наконец, проводившей меня (наверняка так и было, хотя этого я не мог знать) в последний путь?

Она не знала обо мне ничего, я о ней – все. То есть, поправил я себя, я знал все о ней, о нас, но не здесь, и об этом я тоже должен был помнить каждую секунду, чтобы не сказать лишнее, не испортить то, что, возможно, сейчас могло начаться между нами.

Я помнил, что сделал Ире предложение через полгода после встречи на автобусной остановке.

Я знал, что не смогу сделать Ире предложение, потому что был женат на Лиле.

Мы взяли на раздаче по чашке кофе и булочке, я заплатил и направился к свободному столику у дальней стены, куда никто обычно не садился, потому что сильно дуло из всегда открытой двери черного хода. Ира поежилась, но не возразила против моего выбора. В полумраке я видел, как она сжала в ладонях горячую чашку.

– Я вспомнила, – сказала она тихим и, как мне показалось, безнадежным голосом. – Вспомнила, почему твое лицо утром показалось мне знакомым.

– Почему? – задал я глупый вопрос, на который, как я полагал, у Иры не могло быть ответа.

– Потому что… – Она помедлила, то ли подбирая слова, чтобы не остаться непонятой, то ли пытаясь понять то, что пониманию не поддавалось. – Потому что мы с тобой познакомились еще в семьдесят третьем. Ты бежал за автобусом, и меня какой-то чертик подхватил, я вышла на проезжую часть и замахала водителю… ты бы видел его взгляд…

Именно такими словами Ира любила вспоминать ту давнюю историю – она рассказывала ее на каждом семейном торжестве.

Текст никогда не менялся, и я продолжил:

– Глаза у него были как два блюдца, будто у андерсоновской собаки.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату