Мы смотрели друг на друга и молчали. Все уже было сказано.
Утром Ира еще ничего не помнила, в этом я был уверен. Значит…
– Миша, – сказала она и протянула через стол руку. Я пожал знакомые-незнакомые пальцы и сжимал все сильнее, пока Ира говорила. – Утром, когда я поднялась к себе… не знаю, что случилось и почему… вдруг накатило… как объяснить… я вспомнила… вспомнила…
– Свою смерть, – прошептал я так тихо, что сам не расслышал.
– Нет, – она покачала головой, – смерть я вспомнила потом, а в первый момент вспомнила нашу свадьбу, как у меня…
– …упала туфля, когда ты выходила из машины, – подхватил я.
Мы оба замолчали, поняв, что прожитая жизнь была нашей общей жизнью. У нас была общая память, кроме…
– Когда я умер, – тихо произнес я. Почему мне нужно было знать это прямо сейчас? – Что было потом?
Ира ответила не сразу.
– Я прожила еще три года.
– Ты не…
– Я ни для кого не была обузой.
Она хотела сказать, что обузой для нее в мои последние месяцы был я?
– Не думай глупостей, Миша, – пальцы ее напряглись в моей ладони. Она, как всегда, понимала мои мысли раньше, чем я успевал их додумать. – Я хочу сказать… ты это хотел знать, верно?.. Однажды утром…
– Когда?
– Шестого сентября две тысячи тридцать второго. Я встала… с трудом, сильно болели ноги… пошла в комнату к Вите…
Наш младший внук.
– Вдруг все закружилось перед глазами. Наверно, я упала, но этого уже не помню. Стало темно, а потом вспыхнул ослепительный свет, и голос Женечки сказал: «Мама, не уходи». А ты…
– Я?
– Это определенно был твой голос. Ты сказал: «Мы с мамой будем опять вместе». Я ничего не поняла. Не успела. А когда сегодня утром вспомнила… так ясно, будто это было вчера… странно… почему вчера, когда… В общем, это был…
– Последний момент, – пробормотал я. – Больше в памяти ничего не могло сохраниться.
– Не хочу и не буду вспоминать. Не хочу. Не буду. Не хочу.
Она так бы и повторяла раз за разом, я оборвал эту цепочку словами:
– Я вспомнил вчера. Ты вспомнила сегодня. После того, как увидела меня. Значит, это всегда было в нашей памяти.
– Я ничего не понимаю, Миша, – Ира отняла пальцы и прижала их к щекам. – Ничего этого не было. Я сегодня впервые тебя увидела. Как я могу помнить две тысячи какой-то год?
– Но ты помнишь.
– Ты женат, Миша? – спросила она отчужденным голосом.
– Да, – сказал я, помедлив, будто это имело смысл скрывать.
– Расскажи о ней, – потребовала Ира, сцепив пальцы так, что побелели костяшки.
– А… ты? – спросил я и не закончил фразу.
– Я одна. Мужчины… были, но… все не то. Я ждала тебя! – вырвались у нее слова, которые, похоже, она произносить не хотела, но они возникли сами, невозможно было не произнести их, хотя еще сегодня утром она ни сном, ни духом…
Я хотел обнять Иру, опустить голову на ее плечо, как было много раз и как не было еще никогда. Я знал, что на левом плече у нее небольшой шрам, она поранилась в детстве, когда упала с горки и напоролась на оставленный кем-то в песке детской площадки перочинный нож с раскрытым лезвием. Все могло кончиться куда хуже, но обошлось. Мне захотелось отвернуть ворот ее блузки и посмотреть… Ира перехватила мой взгляд и сказала спокойно:
– Я не падала с горки, если ты это имеешь в виду, Миша.
Похоже, наши мысли текли параллельными потоками – собственно, как иначе, если воспоминания у нас во многом общие, жизнь прожита вместе…
Трудно к этому привыкнуть. Понять и вовсе невозможно.
– Ты не ответил, – напомнила она и демонстративно (или нет, не нарочно?) застегнула верхнюю пуговичку на блузке.
– Да, – сказал я, помедлив и поняв в ту секунду, что не могу, не должен, не имею права скрывать от Иры ни одной минуты, ни одного факта, ни одного события моей жизни. И она ничего от меня не скроет, но я должен начать первый.
Как в холодную воду бросился.
Лёва приехал к нам после лекции на вечернем отделении.
Лиля хотела, как обычно, выставить на стол «что бог послал», но мы, сославшись на подготовку к семинару по философским основам теории относительности, закрылись в моем кабинете – точнее, в комнате, которая была одновременно кабинетом и нашей с Лилей спальней.
– Рассказывай, – Лёва удобно устроился на моем стуле за моим столом, так что мне пришлось сесть на тахту.
Мне не хотелось говорить о нашей с Ирой жизни и вообще о том, чего еще не было и, возможно, не будет. Не может быть наведенная каким-то образом память предсказанием реальных событий. Я вспомнил, что в девяносто первом Советский Союз распался, как плохо составленный пазл. Мы в это время были с Ирой и Женей уже в Израиле, девятнадцатого августа слушали радио, дикторы были мрачны, репортеры захлебывались от переизбытка впечатлений, а я, помню, хранил олимпийское спокойствие.
«Ерунда, – сказал я Ире, – через пару дней всё устаканится».
Я тряхнул головой, отгоняя воспоминание.
– Понимаешь, – начал я, не зная еще, какие подробности расскажу, о каких умолчу, а каких пока и сам не знаю, потому что не вспомнил, – у меня будто вторая память открылась. Вспоминаю то, чего не могу помнить.
– Бывает, – авторитетно заявил Лёва. – Читал книгу американского психолога Бертона, на английском, ее не переводили и вряд ли переведут, взял в нашей библиотеке в закрытом фонде.
– Интересно. И что говорит Бертон о второй памяти?
– Наведенная. В результате травмы или после сеанса гипноза. Под гипнозом, там сказано, можно внушить реципиенту воспоминания о событиях, которые с ним не происходили. Или если головой ударишься. Но ты-то здесь при чем? И… э-э… Ира Маликова?
Заинтересовала его Ира. Надо бы отвлечь, мне не хотелось, чтобы Лёва, будь он сто раз другом, копался в моих неясных пока отношениях с Ирой, которая…
…похоронила меня и прожила еще три года…
Запинаясь и не договаривая, я рассказал Лёве, как вспомнил о том, чего не было.
Например, как мы с ним на первом курсе универа повздорили из-за девушки. Звали ее Илана, училась она на химии, мы в нее втрескались и не хотели уступать друг другу, хотя сама Илана об этом не знала. Она тосковала по Алику с биологии, единственному парню на весь девичий поток.
Мы никогда с Лёвой не ссорились из-за девушки. Мы вообще не ссорились. Спорили много, и, когда Лёва несколько лет назад разводился, я был не на его стороне. Можно было спасти отношения, но он не хотел.
– Илана… – Лёва помедлил. Конечно, он должен был ее помнить. Как-то мы оказались на одной вечеринке, Илана пришла с Аликом, они недавно поженились и сияли, как две начищенные кастрюли. – Это которая за Касимова выскочила на третьем курсе?
– Да.
– Помню. Она в Республиканской больнице работает. Я ее видел, когда в прошлом году на обследовании лежал, помнишь?
