На то чтоб вступить в артель речи не было, никто он для московских искусников и звать его ни как.
Если и брали, так подмастерьем только, 'молод ищо' чтоб мастером зваться. Другие, эвон до седой бороды учениками ходят… Да и чужих, берут неохотно, очень неохотно, если нет сродственников, можно и не пытаться. В баньке, лавку поставил, очаг есть, там и начал потихоньку из припаса медного, с дому привезенного, котелки клепать, два подсвечника слил, малых, да поставец на три лучины. Да напрасно все, на торгу своего добра навалом, чтоб ещё и пришлым место нашлось… Только с телеги, а с неё торговать… только успевай поворачиваться, того гляди сопрут все что плохо лежит. Целую седмицу, напрасно проторчал, народ ходит, смотрит, цену спрашивает… На одно только сено для лошадки двадцать копеек ушло, так ещё и самим что-то есть надо, да скотинку кормить. От случайных приработков не отказывался, бабульке котел запаял, там помог, тут…
Копейка, две, алтын, полушка, но это не, то, что хотелось молодому мужику, у которого к тому, ожидалось прибавление в семействе. До середины лета, прожили, не сказать что плохо, но и не совсем хорошо. Не голодали.
В один из осенних дней, у него сперли подсвечник, попытались, краем глаза успел заметить, что некто, шарит под сеном, ухватив за ворот, приложил о доски. Тать сомлел, а Антип, кликнув стрельцов, сдал им бесчувственную тушку, те и сволокли её в разбойный приказ. День закончился, как и предыдущие, ни шатко, ни валко. Вечером приехал домой распряг коняшку, покушал, поработал по хозяйству и с наступлением темноты лег спать.
Посередине ночи, приспичило по нужде, и когда возвращался, увидел как у входной двери, тени копошатся. Подошел ближе и разглядел, охапку соломы и мелькающий огонек. Подхватил, что под руку попалось, а было это полешко березовое, да и втянул, одному промеж лопаток, тот только охнул и ничком упал. Второй изворотливей оказался, отскочить успел. Антип деревяшку отбросил и с ним сцепился. Помутузили друг, друга, парень сшиб с ног татя, сбил и сел верхом, охаживая кулаками, куда ни попадя. Да к несчастью, первый очнулся и приголубил нашего героя, колышком по головушке.
В себя пришел опосля ведра воды, вылитого на него супругой. Когда рассвело, на месте побоища нашел охапку соломы, притащенной татями из сарая, да разбитый кувшин с огарком свечи. Седмицу провел в тревожном ожидании. Но ничего не случалось и показалось, что гости ночные получив отпор, больше не появятся… Долго, ни кто не беспокоил, аж до самой глубокой осени.
А потом все повторилось, лишь с той разницей, что драки не было, загодя купленная собачонка, разбудила, с громким лаем заметавшись на задках возле ограды, спугнула разбойников. И основа тишина, никто по ночам не ломиться, собака не гавкает… Да третьего дня нашел поутру своего сторожа за банькой, оскаленная пасть, желтая пена, отравили псину. Не рискуя оставлять жену, одну дома, забрал с собой. Показалось что это лучший выход из положения, на алтын сторговал, да на гривенник уперли. День прошел, на редкость удачно. Продал, один из своих подсвечников, за тридцать копеек, прикупив чего надо было, поехали домой. А там их встретили распахнутые двери дома и пустой хлев. Из избы не вынесли только что печку, потому что каменная, свели со двора всю скотину, какая была у ребят. Пяток овечек, телка, а свинью, похоже, прям в загоне ухайдакали, уж больно здорова там лужа крови. Маленькую мастерскую разнесли просто в клочья, кто-то выместил свою злобу, порубив топором все до чего смог дотянуться. Но этого показалось мало, и эта тварь нагадила прямо посередине…
И тут, у Антипа, честно говоря, сдали нервы, ему стало страшно, но не за себя, сказал: — ' за Аленку свою испужался'. Переночевав, если можно назвать сном, дрему в обнимку с колом, утром, из подполья в баньке, достал последнее сокровище, полпуда меди и поехал в город, загрузив остатние, не украденные вещи, на сани. Оставив супружницу, стеречь добро, сам отправился по лавкам, предлагать свой товар.
Сунулся в одну, там и разговаривать не стали, другая закрыта и нет никого. Третьей рубль всего давали, а когда отказался, стращать начали, что стрельцов позовут. Насилу вырвался.
Пока до нас добрался, страху наслушался, такого, что ноги идти не хотели (его собственные слова) А как Силантия увидел… Нет, не зря я со старым стрельцом, беседу провел. Тот встретил гостя, как полагается…
'надо будет, спросить Антипа, стрелец ему улыбался или нет? А то я просил этого не делать, от его оскала, наш барбос, описался. Да. Лет, ему многовато… Не получиться из него толкового продавца. Жаль, пацаны мелковаты, с ними пока что никто и разговаривать не будет'
Никодим пытал, молодца о причинах побудивших того искать лучшей доли в дали от отчего дома.
Всё оказалось просто. Антипу, как самому младшему, светило из отцовского наследства, только пробой на воротах, да веревка из колодца с дырявым ведром. Когда заговорил, что хочет уехать в Москву, как ему показалось, все вздохнули с облегчением. Отец дал денег, брат старший чего подкинул, средний подарил, чушку медную, а старики благословление дали.
— Литец значится, колокольный? — Никодим глянул в мою сторону и кивнул. ' Пытай, мол, дальше'
— Он самый. — Согласился Антип, вроде бы спокоен, а пальцы шапку сжимающие, чуток подрагивают.
— А ты значиться с братьями не поладил? — Спросил его, переключая внимание на себя. — Что худые мастера?
— Наш батюшка, в Курске, самый лучший…
— А ты не захотел у братьев, подмастерьем быть али как?
— Хотел… Да разлад вышел, они все по батиному покону делают….
— А ты по своему… — закончил за него. И продолжил. — Что ж такого нового можно в колокольцах придумать?
— Да они мне, вот где сидят, — Антип провел рукой по горлу.
Я пробарабанил по столу дробь, — Погодь, чуток. — Встал и вышел в соседнюю клетушку. Мишка, уж очень усердно надраивал самовару бочину, елозя по одному и тому же месту.
— Будешь подслушивать, ухи оторву, вместе с головой. — И не давая времени на возражения, стал объяснять, как добраться до лавки Милославы.
Заставил повторить, дал деньгу и отправил с наказом, принести любую фигурку, — Какую дадут, такую бери. Да не вздумай по дороге сломать.
Это было все-таки ближе, чем тащить из дома.
Вернулся к нашему гостю. По прошествии буквально получаса, Мишаня приволок тряпичный сверток, осторожно положил на стол и пошел в коморку.
Окликнул его, — Миша! — Он оглянулся и посмотрел на меня.
— Будешь подслушивать, исполню обещание. Понял? — Кивнув, парень закрыл за собой дверь.
А я стал разворачивать упаковку. На свет божий появилась моя знакомая (только по слепку) собака жужа. Все-таки умница Милослава, такие классные штуки делает.
Поставил статуэтку на стол и двинул к Антипу, — Сможешь такую из бронзы колокольной слить?
Он взял её в руки, покрутил, осматривая со всех сторон, осторожно поставил на место, отряхнул ладони от прилипших комочков глины. Посмотрел на Никодима, на Силантия, на меня. И как показалось, немного неуверенно, кивнул. — Смогу.
'А голосок то хрипловат. Волнуется парниша…'
— Как делать будешь? Ты ведь такое хотел в отцовской мастерской отливать?
Антип протянул руку и, взяв в руки фигурку, стал рассказывать.
— Дощечка надобна, сухая, можно взять березовую или еловую. Два ящичка сделать, так, чтоб соединить потом между собой. Песок нужен белый, в нем должны как искорки мелькать. Его промыть, просушить и через сито просеять. Глину потребно брать зимнюю, она лучше отмучивается, высушить и потом растереть в пыль. На девять частей песка, одну глины сушеной, замешиваем и потихоньку добавляем воду. Ежели шарик, не рассыпался или не растекся по доске, с роста упавший, значит подходит. Берем мешочек с припылом, я обычно уголь тертый, из печки беру, лучше всего от березы али дуба сгоревшего подходит. Постукиваю, чтоб ровно легло, пятен не оставалось, иначе песок комьями прилипнет, когда вынимать будешь, — Он приподнял статуэтку над столом, поставил обратно.
Гладилкой, ровняю ежели что не так пошло, делаю литник и продухи. Вторую половинку также как и первую делаю, собираю форму, ремнями кожаными стягиваю. Но это ежели она разовая, а так можно
