кольца железные и клинья.
— И всё? — Спокойным, даже немного разочарованным голосом спросил Никодим. Его было легко понять, пока что мы не услышали ничего нового.
— Нет, длиной иглой надо наколоть утрамбовку, но так чтоб не доставало, иначе воздухом горячим порвет.
— Ну что ж, мил человек, это мы и сами умеем, ты про неё скажи, как такую слить? Что с ней делать? — Никодим кивнул на глиняную собаченцию.
Антип, поскреб затылок, — Я по-другому только раз и делал…
И пустился в пространные объяснения, продравшись с трудом через местный сленг, уяснил что речь идет о выплавляемой модели. Слушал внимательно, и когда Антип начал повторяться, прервал его.
— Погодь…
Глянул на Никодима, он пожал плечами, ему это также не знакомо. Проверить можно одним способом, дать задание. Да только встает другая проблема, личная вендетта Антипа.
Как понимаю, ему мстят за того воришку, сданного им стрельцам. Надо будет через Силантия попробовать разузнать, что там стряслось, если на парня так наехали. Может он с городскими переговорит и те возьмут под охрану, избу Антипа?
Кивнул Никодиму на дверь: — 'поговорить надо', встал из-за стола и вышел, он пошел следом.
На улице подмораживало, небольшой ветерок сдувал с крыш мелкую ледяную пыль. Она клубилась в воздухе, сверкая крохотными искорками в красных лучах заходящего солнца.
— Ну, чего звал? — Никодим недовольно смахнул с лица, упавшие снежинки.
— Давай спытаем Антипа, кажется он тот, кто нам нужен.
— На кой он нам?
— Давеча, ты согласен был, что нам литейщик нужен.
— Нужен, — Никодим пожевал губы, — Недоучка этот Антип, а подмастерьев у нас до жопы. Ещё одного брать? На хер он нам не нужен.
— Так есть в парне задатки. Пусть хотя бы собаку отольет…
— Вот ежели сделает, тогда и глянем, — Сердитый Никодим развернулся, чтоб уйти, да я за рукав придержал.
— Да где он делать-то будет? Он же домой собрался уезжать…
— Федька, у меня не монастырь, всех собирать. Пущай к себе вертается, Силантия спроси, пусть поможет, чем.
— А ежели справиться? Возьмешь?
— Те что, крест поцеловать? — Движением плеча освободился от моей хватки, и исчез внутри лавки.
Я постоял немного, полюбовался красивым закатом. И когда холодные пальцы 'деда мороза' скользнули за шиворот, а игривый ветер собрал самый большой комок снежинок и, веселясь, швырнул в лицо. Решил что под задержался я как-то на улице. Поежившись от охватившего озноба, распахнул дверь и шагнул в уютное тепло.
На пороге столкнулся с Антипом и Силантием, посторонившись, пропустил их.
Парень полуобернувшись что-то сказал, старый стрелец, положив ему руку на плечо, подтолкнул, — У тя женка взмерзла, ожидаючи…
— Федор! Лавку выстудишь… — И ещё пара непечатных выражений, недовольного медника. — Иди сюда, черт не русский.
Сел на жесткую лавку, напротив. Никодим не говоря ни слова смотрел мне в лицо, потом гаркнул в сторону, — Мишаня! Подь сюды, ирод окоянный, Федя тебе токмо обещается, так я сполню.
Словно чертик из табакерки, рядом с нами возник мальчишка. Наш хозяин бросил на стол монетку, — Дуй в кабак, вина принеси и пожевать чего. Одна нога здесь, другая там.
И когда гонец исчез, продолжил, — Странный ты Федор, над всякими жучками, паучками, — защелкал пальцами, вспоминая слово.
— Умиляешься. — Помог ему.
— Угу, милуешься. Только давеча, когда Сидор приходил барана резать, ты с морды сбледнул, а у самого четверо за душой стоят. Добрый ты, мягкий, из тебя всякая голытьба веревки вьет, а и рад…
Высказавшись, замолчал, а мне и сказать нечего в оправдание.
Другое мое время, очень другое… Иногда, вечерами сидя на кухне у телевизора, мы с супругой спорили, ругались, мирились, очень часто она мне говорила, что я слишком жестокий и бездушный…
— Федя, — Никодим прервал затянувшееся молчание, — поведай мне…
' Да что тебе ещё от меня надо?'
— Зачем тогда на дороге, ты двух татей добил, они же пораненные были.
Память услужливо подкинула, разлетающиеся клочья армяка от удара картечи… Страх и злоба.
Страх за свою жизнь и злоба на этих уродов посягнувших на самое ценное что у меня есть…
— Испугался и озлобился.
— Верно сказал. Почаще тебе таким быть надобно.
— Стрелять во всех, налево и направо?
— Это слишком, но вот чтоб тебя не взнуздали, стоит иногда показывать. А то и не заметишь, как на шее хомут окажется, захочешь выскочить, да куда там, уже телегу волочишь
И снова смолк, посматривая на входную дверь в ожидании гонца, то на меня.
Хотел было возразить, набрал полную грудь воздуха да сдулся. Нечего возразить. Не че го!
Но от чего-то обидно стало, нет, Никодим здесь, не виноват, на себя обида. Реальность…
То что там, увидев в метро попрошайку или нищего, перешагиваешь и идешь дальше. И все из-за того что слишком хорошо знаешь про них из телевизора. А здесь всё по другому, ещё крепки узы семьи и рода и если человек просит 'за ради Христа' это действительно так. Гораздо позже, с девятисотых годов, нищенство станет профессией, целые деревни будут, ездить в Москву на заработки, но это время ещё не пришло…
А у меня все вверх ногами, нищего пну, над юродивым посмеюсь, а кому- то, кого впервые вижу, верю за красивые словеса и слезливую историю.
По своей сути, в истории с Курским парнем, надо было купить у него медь, сел бы он в свои сани, да уехал. Того что он нам наговорил, судить о его проф пригодности нельзя, это мы и сами все знали.
Из этой выволочки есть только один вывод. Я облажался, а Никодим прав.
За спиной скрипнула входная дверь, это вернулся посланец.
Мишка поставил на стол, доску с вареной требухой и хреном, рядом лежала половина каравая хлеба, три огурца, выставил кувшин с вином.
— Досканы, давай… — Сказал Никодим и пацан метнулся в заднюю комнату, мухой притащил все что нужно. Медник отрезал ломоть ржаного, сверху добавил кусок ливера, — Бери, заработал.
Указал на еду Мишке. Тот схватил и впился зубами, мне даже показалось, что заурчал от удовольствия.
А наш хозяин, вдруг протянул руку и неуловимо быстрым движением, ухватил пацана за ухо, подтянул и, заглянув в глаза, напомнил, — Ежели где, слово молвишь… И Федор не поможет, шкуру спущу…
Замерший подросток, с куском еды в зубах… То ещё зрелище. Если бы не плескавшийся в глазах страх.
Я, недоумевая, переводил взгляд с одного на другого. Мне, почему-то казалось, что Миша понял и все будет хорошо, но вот у Никодима, на этот счет было свое мнение. Отпустив, несчастного, буркнул неразборчиво, от чего отрок просто испарился. А он улыбнулся мне, — Вот и первый твой хомут, Феденька. Дома тебя ещё четыре дожидаются, по весне, когда надобно будет строиться, ещё толпа набежит.
Я тут сговорился, бревно еловое купить на постройки, с мужиков слово взял, что артелью, как снег сойдет, придут, кормежка наша, алтын в седмицу за работу, старшому четверик. Ты мне скажи, для чего тебе сарай такой здоровый понадобился?
Такого резкого перехода тем для разговора, я даже не ожидал. Пришлось в темпе вспоминать.
— Я же тебе говорил, все в одном будет, если кучу маленьких ставить, замучаешься по переходам бегать, а так все в одном месте.
