мемориальной доски выцыганить у вдовы дополнительное вознаграждение.
Могол отнёс стремянку и вновь появился на крыльце, оглядываясь по сторонам с видом воробья, возомнившего себя орлом. Вдова хорошо заплатила за работу, жены, которая непременно отобрала бы деньги, дома не было, и потомок великого народа татаро-монголов искал собутыльника. Не увидев во дворе никого, кроме сидевшего в беседке Похмелкина, Могол зашагал к нему.
– Привет, Похмелюгин! – сказал он, подходя.
– Здравствуйте, – смущённо кивнул Дима и робко поправил: – Я – Похмелкин.
Могол на поправку не обратил внимания и спросил напрямик:
– Пива хочешь?
Дима замялся. Никаких алкогольных напитков, даже пива, он не потреблял.
– Ну… э-э… – замямлил он, стеснительно отводя взгляд в сторону.
Могол воспринял его нерешительность по-своему.
– Гони двадцатку, сейчас принесу!
Вдова Хацимоева дала на две бутылки водки, но тратить эти деньги на пиво Могол считал кощунством.
Дима пить не хотел, денег давать тоже, однако из-за своей чрезвычайной стеснительности отказать не смог. Полез в карман, достал двадцать рублей и протянул Моголу.
– Жди здесь, скоро буду! – пообещал Могол и помчался в ларёк за углом.
В то, что Могол вернётся, Дима не поверил, поэтому остался сидеть в беседке, продолжая бросать тоскливые взгляды на окна Машкиной квартиры. Вдруг она выйдет во двор, поздоровается с ним, и тогда он, наконец, решится пригласить её на дискотеку. Или в кафе. А потом… От возможного продолжения у Димы перехватывало дух и сладко кружилась голова.
Во двор въехал грузовик с горой плотно набитых мешков, остановился у третьего подъезда, и шофёр посигналил. На звук клаксона на крыльцо выскочил кавказец Гиви, снимавший двухкомнатную квартиру на первом этаже, открыл борта, и они вместе с шофёром, также кавказской национальности, начали споро таскать мешки в подъезд. Гиви торговал на рынке и использовал снимаемую квартиру под склад. На мешках крупными трафаретными буквами было написано «ГЕКСОГЕН».
Из своего окна выглянул Портянкин, прочитал в бинокль надпись и со злорадной усмешкой бросился к телефону.
Вопреки ожиданию, Могол вернулся, хотя и отсутствовал минут десять. В руках он нёс двухлитровую пластиковую бутыль с пивом, карманы оттопыривались двумя бутылками водки. Бутыль с пивом была надпита, а Могол слегка навеселе.
– Заждался, Алкашов? – весело поинтересовался он, поставил бутыль на столик и вынул из кармана пластиковые стаканы.
– Не… – смущённо повёл плечами Дима и снова просительно поправил: —Я – Похмелкин.
– А по мне – хоть Петров-Водкин, хоть Иванов-Сам огонов! – осклабился Могол и сел. – Сейчас мы с тобой пивка креплёного врежем. Сам понимаешь, пиво без водки – деньги на ветер.
Непьющий Дима не понимал, но интересоваться – почему, не стал.
Могол налил в стаканы пиво, затем, пока пена опадала, достал из кармана плавленый сырок, развернул фольгу и положил на столик.
– Не есть! – строго предупредил он. – Пьем вприглядку, в крайнем случае, разрешаю занюхать!
Могол огляделся по сторонам, увидел, что из своего окна за ними в бинокль наблюдает Портянкин, и скрутил ему фигу. Портянкина от окна словно ветром сдуло.
– Поглядывай, не покажется ли участковый, – предупредил Диму Могол. О «своём иге» он упоминать не стал, чтобы не накликать. От участкового можно отвертеться, мол, исключительно пиво пьём, а от жены ничто не спасёт. Амбец будет полный, наблюдай, не наблюдай, пей водку или просто так сиди.
Могол взял один стакан с пивом, опустил под стол и там, не вынимая из кармана бутылку, разбавил, не скупясь, водкой. То же самое проделал со вторым стаканом.
– Будем!.. – провозгласил он, поднося стакан ко рту.
Дима нерешительно взял второй стакан.
– …здоровы? – поинтересовался он.
Могол чуть не поперхнулся.
– Типун тебе на язык! – гаркнул он, отстраняясь от стакана. – Кто ж такое под руку говорит?! – Он перевёл дух, снова сказал: – Будем!.. – и залпом осушил «креплёное пиво». Шумно втянул воздух, прижимая кулак к носу, и вперился выпученными глазами в плавленый сырок. Водка была палёной и пробирала крепко.
Диму передёрнуло. Он осторожно понюхал пиво-водочный коктейль, поморщился, затем пригубил так, чтобы на язык не попало, и поставил стакан на стол.
– Брезгуешь, Недопиватов?! – возмутился Могол. Ретивое далёкой юности ударило ему в голову. – А в морду хочешь?!
– Что вы, что вы… – испуганно залепетал Дима. – Непьющий я…
– Вот те на! – изумился Могол. – А как же мы с тобой разговаривать будем?
Вопрос остался без ответа, так как в это время во двор с двух сторон с воем милицейских сирен влетели чёрные бронированные микроавтобусы и замерли у грузовика, зажав его в клещи. Из машин посыпались бравые спецназовцы в камуфлированной форме, масках и с автоматами наперевес. Ударами прикладов шофёра грузовика уложили ничком на асфальт, часть спецназовцев устремилась в подъезд, а остальные заняли круговую оборону, готовые палить в кого угодно, кто рискнёт приблизиться к грузовику.
– Ты куда?! – прошипел Могол, дёргая за рубашку вскочившего со скамейки Диму. – Ещё пулю ненароком схлопочешь… Сиди. Отсюда спектакль смотреть будем.
В доме захлопали, открываясь, окна, из них, как из театральных лож, стали высовываться заинтригованные жильцы. Некоторые, особо смелые, начали выходить во двор.
Самым смелым оказался Яша Тоцкий, считавший себя великим, но невостребованным композитором, временно подрабатывающим в музыкальной школе. Он возвращался с работы и, заходя во двор, не только не слышал милицейских сирен, но и ничего вокруг не замечал, так как про себя напевал пришедшую в голову гениальную мелодию, которая должна была принести ему мировую известность, хотя на самом деле принадлежала композитору Хренникову. Окрылённый посетившей его музой, Яша спешил домой, чтобы сесть за пианино, наиграть мелодию и записать ноты, как тут на его пути встал спецназовец с автоматом.
– Стой, ты куда?!
– Куда, куда… – рассеянно пробормотал Яша. – Живу я здесь…
Он попытался обойти спецназовца, но тот ударом кулака сбил его с ног.
– Лежать!!! Мордойвниз! Руки за голову! Стрелять буду!
Кулак спецназовца вышиб Яшу из музыкального эмпирея в российскую реальность. Уткнувшись носом в асфальт, он скосил глаза, увидел распростёртого рядом шофёра-кавказца, лежащий у колеса грузовика мешок с надписью «ГЕКСОГЕН», сапоги спецназовца у своего лица и сразу всё понял.
– Что ж это вы еврея от кавказца отличить не можете… – воззвал он к совести правоохранительных органов.
– Молчать! – гаркнул спецназовец. Совесть не имела никакого отношения к внутренним органам, тем более правоохранительным. – А то и за еврея врежу!
Яша благоразумно замолчал.
Наиболее благодарным зрителем спектакля оказался Портянкин. С довольной ухмылкой он то подносил бинокль к глазам, то опускал его, чтобы злорадно потереть руки. Естественно, кто заказывает музыку, тому и дивиденды капают.
Из подъезда двое спецназовцев вывели Гиви с заломленными за спину руками.
– Пачэму?! – кричал Гиви. – Я законопослушэн гражданын! Всэ документ на торговля эст!
– А это что написано? – указал на мешок сопровождавший Гиви капитан спецназа.
– Напысано?! Мала что на мэшок напысат можна! – возмущался Гиви. – Умой тёты Исабэл на сарай «хрэн» напысано! Она открыват двэр, а там дрова! Сахар в мэшок, сахар!
– Сахар, говоришь? – недоверчиво переспросил капитан. – Сейчас проверим.
Он вынул десантный нож и вспорол мешок, лежавший на асфальте. Из прорехи хлынул поток белого
