Харкни показал на фотоаппарат и жестом предложил сфотографироваться.
– Ни в коем случае! – категорически помахал пальцем Могол. – Ни к чему нам фиксация правонарушения.
Американец расстроился, и тогда Могол сочувственно предложил:
– Водку с пивом будешь?
– Водка? – переспросил Харкни и недоумённо посмотрел на Могола. Водка, она и в Америке водка, но с остальными словами автор будущего бестселлера был не в ладах по условиям контракта.
– Энд бир, – подсказал Яша, знакомый с английским языком по наклейкам на бутылках.
– Бир? – Американец расплылся в улыбке. – Оу, ес!
Могол достал из кармана третий пластиковый стакан, проделал под столом нехитрую операцию и протянул пиво-водочный коктейль Харкни.
– Пей.
Харкни перевёл вопросительный взгляд на Яшу, которого уже считал толмачом.
– Прозит! – поднял свой стакан Яша и выпил.
Американец последовал его примеру и тоже выпил залпом.
Российский коктейль из пива с палёной водкой металлическим ёршиком продрал горло, Харкни закашлялся, заперхал, на глазах выступили слёзы. Он схватил со стола плавленый сырок и впился в него зубами.
– Как американцу, так можно, а еврею – фигушки, – обиженно пожаловался Яша.
– Он же иностранец, – отмахнулся Могол. – Что с него возьмёшь? Дикий человек. Учить его манерам застолья да учить…
У входа в беседку возникла фигура участкового.
– Добрый день, граждане, – официально поздоровался он. – Чем занимаемся?
– Пиво пьём, – не растерялся Могол.
– Поступил сигнал, что не пиво вы здесь пьёте, – строго сказал сержант Милютин.
– А что?
– Водку пьянствуете.
– Энд бир, – набитым ртом подсказал американец, услышав знакомое слово. С видимым сожалением, что фольга из-под плавленого сырка несъедобна, он положил её на стол.
– Вот, видите? Харкни врать не будет.
При звуке своего имени у американца сработал условный рефлекс, как у собаки Павлова.
– Эй, Ты, Харкни! – представился он участковому.
Участковый укоризненно посмотрел на него и вежливо, во избежание международного конфликта, сплюнул.
– Я бы вашему сигнальщику морду начистил! – заявил Могол. – Наводит тень на плетень, порочит добропорядочных граждан! Пива, сержант, не хотите?
Сержант тяжело вздохнул, снял фуражку, вытер её изнутри платком и снова водрузил на голову. Выпить пива он был не против, как и не против того, чтобы склочнику Портянкину морду набили. Достал он участкового своими доносами до самого некуда.
– Спасибо, нет, – через силу отказался сержант Милютин. – Служба. А вы здесь поаккуратней – пиво пейте, но не более.
Он козырнул и направился своей дорогой.
– Знаешь, Пьяндыбин, чем мент отличается он обычных людей? – спросил Могол Диму, когда сержант отошёл настолько, что слышать не мог.
– Не-ет…
– Обыкновенный человек платком потный лоб вытирает, а мент – фуражку!
Могол с Яшей засмеялись, глядя на них засмеялся и Харкни. Но Дима не смог, потому что именно в этот момент из подъезда вышла Машка Ларионова. Рот у Димы приоткрылся, взгляд застыл, сам он превратился в зачарованную статую.
– Хороша тёлка! – одобрил Могол, перехватив взгляд Димы.
Дима покраснел, но взгляд от Машки не отвёл.
– Да ты, Непросыхалов, как погляжу, втюрился, – продолжал Могол. – Девственник, что ли?
Дима покраснел ещё больше.
– Точно, девственник. То-то, гляжу, непьющий, некурящий…
Машка остановилась и повернулась лицом к подъезду, явно кого-то поджидая. У Димы заныло сердце, но когда на крыльце показалась Аэлита Марсова, Машкина подружка из тридцать четвёртой квартиры, с души отлегло. Он-то думал, что Машка поджидает Серёгу Брось-Оторвилова, с которым часто её видел.
Девчонки о чём-то весело защебетали и направились со двора. Стройная, высокая Машка и толстая, низкорослая Аэлита, прозванная за свою бесформенность Кубышкой, представляли собой несуразную пару. Как это часто бывает среди девчонок, одна дружила из зависти к фигуре подруги, другая – чтобы подчеркнуть свою красоту.
– Ты что, Винищев, и на Кубышку глаз положил? – подначил Могол. – Не советую. Она – инопланетянка, у неё всё, если не поперёк, то с зубами.
– Да ну? – удивился Яша.
– Не да ну, а нуда! Говорю, значит, знаю. Это на улице они с мамашей на людей похожи, так как скафандры человеческие одевают. А дома они зелёные, бесформенные, со щупальцами… Портянкин рассказывал – он в бинокль в их окна заглядывал.
– Портянкину соврать, что тебе водки выпить, – отмахнулся Яша.
– Зато баба Вера никогда не врёт и точно знает, кто и что в мусоропровод выбрасывает. Эти Марсовы только пластиковые пакеты выкидывают, в которых булькающее голубое желе как живое подрагивает и попискивает. А ещё по ночам их окна призрачным светом светятся, а из форточки зелёные пузыри выплывают и в небо уносятся. Никак донесения на летающие тарелочки отправляют.
Услышав о летающих тарелочках и зелёных пузырях, Яша поскучнел. Знал он, в каких случаях чёртики мерещатся. Он посмотрел на Харкни, затем перевёл взгляд на Диму.
Ни бельмеса не понимающий по-русски американец охмелел от российского «ерша» и тупо смотрел на фольгу из-под плавленого сырка. Дима тоже пребывал в прострации, но совсем по другому поводу. Отрешённым взглядом он уставился на угол дома, за которым скрылась Машка Ларионова.
– Дима, а ты что, правда, девственник? – спросил Яша, чтобы переменить тему.
Дима очнулся и густо покраснел.
– Сам не видишь? – обидно хохотнул Могол. – С его характером он девственником до конца жизни останется. Ничего ему не поможет, разве что приворотное зелье.
Он налил под столом очередную порцию.
– Лучшее приворотное зелье! – провозгласил он, протягивая Диме стакан. – Как выпьешь, робость исчезнет, язык развяжется, с любой девкой познакомишься!
Дима отчаянно замотал головой.
– Эх!.. – махнул на него рукой Могол и предложил стакан Яше.
Яша не отказался, американец тоже, хотя продолжал гипнотизировать взглядом фольгу. Не привык Харкни пить без закуски такими дозами, но ещё ни один американец не отказывался от дармовой выпивки.
Могол выпил, шумно занюхал кулаком, затем в пьяном откровении наклонился к Диме и, понизив голос, доверительно посоветовал:
– Тогда иди к Карге… Она такое зелье пропишет, что от девок отбою не будет. Познаешь, наконец, неземное блаженство…
Яша захихикал, а Могол фыркнул. Харкни в этот раз их не поддержал – ему очень хотелось закусить, и он в тщетной надежде обшаривал взглядом пустой стол.
2
Шахирезада Одихмантьевна Карга проживала в квартире номер тринадцать и была самой настоящей ведьмой. Жильцы дома полушёпотом поминали её фамилию исключительно с аристократическим ударением на первом слоге, и никто не осмеливался произнести иначе. Во избежание. Всякому известно, что
