редкими, а потом и исчезнут вообще, что письма будут скупыми и натужными. Он видел в их глазах пустоту, желание попасть домой и – самое главное – быть подальше от него, как зачумленного, заклейменного, странного, иного, лишенного возможности вернуться домой. Они теперь словно боялись заразиться его инаковостью – и это было таким диким и странным по сравнению с тем, как они когда-то пытались первыми хлопнуть его по плечу или пожать руку, чтоб заразиться этой же – но в то время счастливой – инаковостью.
Он бесцельно ходил, смотрел, как упаковывают вещи, как разбирают технику, как выкидывают ненужный хлам. Ходил, смотрел, старался быть рядом, старался насмотреться, надышаться на всю оставшуюся одинокую жизнь.
А потом они погрузились и улетели.
Остался только Бек. Суровый, неразговорчивый Бек, который не любил сантиментов, трогательных слов и грустных прощаний. Сейчас он копошился у планера, проверяя фиксаторы. Шел снег, на Беке был бронескафандр, и все равно снежные хлопья проедали заметные рытвинки в обшивке.
Денис стоял, смотрел на смутные очертания громоздкой фигуры и пытался уговорить себя, что это ненадолго. Что они просто улетели на выходные. Улетели и скоро вернутся.
Но от этой неуклюжей лжи сердце заболело еще сильнее.
И он вдруг отчетливо представил себе одинокие годы на Деметре. Только он, снег, дождь, туман, потом снова снег, дождь, туман и снова снег, дождь, туман. И только он. Он. Он.
Да… и еще то существо в лесу. То странное, страшное существо, которое дало ему этот странный страшный дар…
Их будет двое. Оно и он. Он и оно…
На долгие-долгие годы.
Навсегда.
Даже после смерти он останется здесь.
Денис рванул на себя дверь и выскочил во двор. Клеймо на плече чуть заныло. Он поднял голову к небу и, не стесняясь Бека, который уже, наверное, задраивал люк, заорал:
– Слышишь ты, выродок рогатый! Верни все, как было! Я не хочу, слышишь? Не хочу! Не хочу! Не хочу!!!
– Не хочу… не хочу… не хчу… нхчу… хчу… чу… ууу… УУУУ– – разнеслось полуэхо-полушепот. Казалось, что крик Дениса отражается не только от стен станции, леса, утеса, но и от самого неба. И от каждой снежинки, причудливой, вычурной, неземной формы. Казалось, что эхо появляется само собой и всего лишь передает его мольбу кому-то. И на миг Денису показалось, что там, в снежной кутерьме, в сплетении веток, стволов и лиан, мелькнула гигантская рогатая фигура.
Метка на плече вспыхнула – и тут же боль исчезла.
А Денис так и стоял, подставив лицо падающему снегу. И когда одна из снежинок отдалась резким ожогом, а последующие словно облили его лицо едкой кислотой – он был счастлив, как никогда в жизни.
Татьяна Иванова
Война по ФЭП
Справка: «ФЭП – функционально-этическая поправка. Применяется для оперативной коррекции положений Кодекса государственной жизни в целях минимизации человеческих жертв в процессе законотворчества».
Национальное охранное предприятие (НОП) «Война и мир» выиграло государственный тендер на проведение военных операций двадцать лет назад. Как полагается, тогда же НОП было официально зарегистрировано в мировом реестре временных министерств обороны.
Ныне НОП «Война и мир» вполне оправдывало старинную поговорку: нет ничего более постоянного, чем временное. Многочисленные сотрудники этой организации давно привыкли думать, что скорее государства и всякие сообщества падут, чем закроется их пусть солидная, но, если хорошо разобраться, все же частная лавка. В ходе слияний-поглощений, а также размещения акций в Интернете подлинный собственник «Войны и мира» скрылся глубоко в кулисах экономической жизни планеты. Возможно, это был зарубежный гражданин – капиталам, как известно, границы не писаны. Впрочем, этот факт не влиял на основные показатели деятельности компании.
«Война и мир» работала, как часы. За двадцать лет компания по поручению государства успешно провела шестьдесят семь войн и влипла только в три мелких судебных процесса, да и то исключительно по глупости внутреннего аудитора. В остальном – швейцарское качество услуг. Между тем, этот бизнес требует знания множества тонкостей и нюансов, что является результатом длительной работы на рынке. Новичку или выскочке – не под силу. В чем-нибудь да напортачат. В таком деликатном деле, как война, государство предпочитало полагаться на проверенных временем подрядчиков. Поэтому сотрудники «Войны и мира» ни секунды не сомневались, что и ближайший тендер также закончится в пользу их родной компании.
И тут – облом.
В сущности, пока не облом, а досадное препятствие в коммерческой деятельности, но уж больно не вовремя. Очередной тендер на носу.
Обязанности НОП «Война и мир» смотрелись просто только на поверхностный взгляд. Во-первых, компания должна была по поручению государства объявить и провести войну строго в соответствии с согласованным с противником планом и с применением согласованного сторонами оружия. Во-вторых, на НОП «Война и мир» лежала ответственность за организацию пиар-кампании в целях разъяснения населению смысла и мотивации очередной войны, ее благотворного влияния на мировой баланс сил. В-третьих, «Война и мир» занималась эвакуацией беженцев с театра военных действий, их расселением, социальной реабилитацией и трудоустройством. Также приходилось заботиться о пленных – учитывать их, содержать, обменивать, выслушивать вечные упреки. Хорошо, что пять лет назад разрешили формировать отряды пленных на контрактной основе. Все легче, стали вербовать пленных в жарких странах, а то местные (даже те, кто любил путешествовать) далеко не всегда соглашались.
За внешней простотой задач стоял кропотливый и нервный труд тысяч сотрудников «Войны и мира». Мелкие проблемы возникали часто – то портативный коллайдер заест, то робот-убийца какой-нибудь взбесится, то капризный беженец недоволен дизайном нового дома или новым местом работы. Технические сбои считались неизбежным злом. Войн много, аппаратура и техника быстро изнашиваются, за всем не уследишь, особенно когда ведешь две или три войны одновременно – рук не хватает. Штаты не резиновые.
А вот с беженцами предпочитали не шалить. Их судьбу зорко отслеживал влиятельный Мирный Трибунал – склочное наднациональное сообщество старых стерв-общественниц и обозленных юристов- правозащитников, которых хлебом не корми, только дай швырнуть камень в «проклятых милитаристов». Поэтому до крайности старались не доводить: НОП «Война и мир» содержало целый штат специалистов с хорошо подвешенными языками, способных регулировать недоразумения с беженцами еще до начала военных действий.
И вот наступил черный день, когда специалисты по работе с беженцами признались, что их опыта и нервов не хватает для разрешения неожиданной конфликтной ситуации.
Глава дирекции социальных экспертиз «Войны и мира» майор первой категории Климов встретил пресловутый черный день в бодром настроении. Наима восхитительно бредила на ушко, доставка не опоздала с органическим завтраком, кислородный душ обдал живительным облаком, скоростной лифт за минуту домчал до кабинета, ортопедическое кресло приняло в свои объятия загорелое тело тренированного мужчины тридцати двух лет.
Он – правильный парень с правильной девушкой, правильной работой и безупречно устроенной жизнью.
Ведущий специалист дирекции – прапорщик немного за двадцать – ввалился к шефу объяснить, что это не совсем так.
– У нас проблемы, – доложил прапорщик. НОП «Война и мир» сохранила в корпоративной практике воинские звания, давно отмененные в государстве, чтобы подчеркнуть специфику деятельности компании. Да и сотрудникам эта игра в «прапорщики-майоры-генералы» полюбилась.
