— Конечно, моя стряпня не идет ни в какое сравнение с тем, что готовит вдова, — сказал Таг, вручая Брайди заднюю лапку зайца, которого он подстрелил час тому назад, — но это поможет тебе утолить голод.
Его собственный желудок уже давно подвело от голода, но принялся он за еду лишь после того, как Брайди справилась с первой порцией. Когда она отложила в сторону обглоданные кости и облизала пальцы, он подал ей кусок, который держал все это время в руках, забыв о том, что оторвал его для себя.
Таггарт с болью в душе смотрел на девушку. Господи, что сделали с нею его глупость и самонадеянность! Он должен был не один раз подумать, прежде чем поддаться соблазну и взять Брайди с собой. Как он мог недооценить Ника?!
Конечно, рудник этот принадлежал ей, и она имела полное право отправиться на его поиски. Но следовало подготовиться к этому путешествию получше. Можно было хотя бы прихватить с собой парочку парней горнорабочих. А еще лучше было бы просто дождаться, пока уедут представители Санта Фе, и Ник за это время уж точно погиб бы в пустыне.
«ЕСЛИ БЫ ОН НЕ СЛЕДИЛ ЗА НАМИ, ТО НИ ЗА ЧТО НЕ НАШЕЛ БЫ СЕРЕБРЯНОГО АНГЕЛА САМ. МЫ ПРЯМИКОМ ЕГО ТУДА ВЫВЕЛИ. Сейчас, он, должно быть, уже на подходе к городу. И к вечеру, или, самое позднее, утром, оформит землю Брайди на себя».
Никогда прежде Таг не испытывал таких мучительных угрызений совести, как сейчас. И таким беспомощным он никогда еще не был.
Бедная Брайди. Что с ней сталось по его милости! Вот она: сидит по-турецки прямо на голой земле; ее нежное, тонкое личико покрыто слоем засохшей грязи; ее необыкновенной красоты волосы спутались и свалялись; а одежда на ней — мужская одежда — превратилась в жалкие лохмотья.
И всем этим нечеловеческим испытаниям она подверглась только потому, что он, Таггарт Слоан, не мог подавить своего влечения, не в силах был сказать себе «нет» и вести себя более разумно. Он думал, видите ли, только о том, как бы поскорее оказаться с нею в пути, наедине, с ночевками под открытым небом. Из-за его беспредельного эгоизма они чуть не погибли. И неизвестно, что еще ожидает их впереди.
Таг предполагал, что до города еще никак не меньше тридцати миль. Тридцать миль, кишмя кишащие змеями и скорпионами, изрезанные оврагами и каньонами. И только два раза на пути им встретится водоем, лишь на один из которых, можно было всерьез рассчитывать. А нести воду с собой было не в чем.
Таггарт решил было снять рубашку и превратить ее в мешок для воды, но сразу же отбросил эту идею. Он подумал, что брюки его, пожалуй, будут плотнее и окажутся более подходящими для этой цели. А это означало одно: ему придется продираться сквозь колючие кусты, будучи в одних только тонких кальсонах. Однако, это было все же лучше, чем идти без штанов вообще. Или умереть от жажды.
Разделавшись с последней порцией зайчатины, Таг отшвырнул в сторону кость и поднялся на ноги. Он затушил остатки догорающего костра и принялся расстегивать брюки.
Большие глаза Брайди от удивления сделались совсем огромными.
Таг выдавил из себя улыбку.
— Маленький эксперимент, — объяснил он свои действия и, прежде чем девушка успела спросить, что он собирается делать, завязал концы штанин узлами, присел перед родником на корточки и принялся терпеливо ждать, когда этот оригинальный мешок наполнится водой.
Услышав позади себя шуршащие по гравию шаги, Таггарт понял, что Брайди заинтересовалась не на шутку. И вот на его плечо легла ее тонкая рука.
— Что ты собираешься…
— Я хочу проверить, удержится ли здесь вода. В любом случае, мы пробудем возле родника еще несколько часов. А этого вполне хватит, чтобы узнать результат моего эксперимента.
Вскоре штанины были полны воды, и Таг, вытащив брюки из родника, опустил их завязанными концами вниз. Обмотав ремнем чуть выше того места, где начинались брючины, он потуже его затянул. Изобретение это оказалось довольно тяжелым, но Таггарт вполне мог его нести. «Дай только Бог, чтобы оно не пропускало воду».
— Ну, вот и все, — сказал, наконец, экспериментатор. — А теперь давай отдохнем вон там, в тенечке.
— Можно мне смыть с лица эту грязь? Хотя бы на время нашего отдыха?
— Хорошо, но только на это время.
Они улеглись в тени раскидистого дерева, поместив свои импровизированные мешки с водой на его толстых сучьях. Брайди удобно устроилась, положив голову Таггарту на грудь, и почти тотчас же уснула.
А ее спутник долго не мог уснуть. Он лежал, вслушиваясь в монотонное журчание ручья, радостное чириканье птиц, умиротворенный шелест листвы на дереве и спокойное дыхание Брайди.
То, о чем он и мечтать не смел, случилось: она была рядом, ее тело, ее тепло были с ним. Она напоминала ему что-то бывшее наяву и похожее на сон. Она лежала, прижимаясь к нему, ей снились сны, а он с щемящей грустью смотрел на спящую и вспоминал свою жизнь без нее, и когда перебрасывал в мыслях мост через время, льющееся, как река, из прошлого в будущее, то видел милые, ласкающие душу, картины.
Закрыв глаза, он переносился в мечтах в мир чистоты и уюта, туда, где шуршат белоснежные простыни, серебрятся подсвечники в неверном свете зажженных свечей; где сквозь неплотно задернутые шторы пробивается таинственное сияние луны. Там пахнет кофе и булочками с корицей. И дивный аромат волос Брайди. Пьянящий, головокружительный запах ее духов. Пользуется ли она какими-нибудь духами? Что-то он не замечал. Но он обязательно купит ей духи.
Они отправятся в длительное путешествие на борту белоснежного океанского лайнера через Атлантику. Казалось, Таг уже слышал плеск волн, крик бакланов. Они исколесят всю Европу. Ему не довелось еще побывать в Европе. А Брайди была, она сама говорила об этом. В тот круиз ее возила Мойра. Как хорошо будет увидеть европейские города с таким гидом, как Брайди! А ночами они будут любить друг друга. И тогда уже гидом станет он.
Таггарт представил себе роскошный номер отеля; окна, распахнутые в звездную ночь; широкую постель; серебряное ведерко со льдом, из которого призывно выглядывают горлышки пузатых бутылок с шампанским. И Брайди в его объятиях.
— Улисс, отвернись. Тебе совсем не обязательно все это видеть, — сказал Диггер, приставляя револьвер ко лбу гнедого коня.
Когда прогремел выстрел, мул резко вскинул голову, но с места не сдвинулся, а вороная кобыла взвилась на дыбы и захрапела.
— Что поделать? — сказал Диггер, пряча револьвер в кобуру. — Больше мы ничем не могли ему помочь.
Он взглянул напоследок на гнедого мерина, лежащего недвижно, передняя нога которого была сломана и согнута под невозможным углом.
— Бедняга, — пробормотал старик и взобрался на Улисса. Оглянувшись на кобылу, ухватившую его губами за штанину, он прибавил. — Сколько же твоих приятелей здесь еще? У вас что, сегодня какое-то лошадиное собрание?
Тронув поводья, Диггер продолжил путь, оставив убитого гнедого мерина лежать на земле.
Он понял чей это мерин только после того, как заметил у него точно такой же недоуздок, что и у вороной кобылы Тага. И с его недоуздка тоже свисала веревка.
Сначала старик решил, что кобыла Тага просто убежала от своего хозяина. Но когда им встретился еще и этот мерин со сломанной ногой, Диггера начали мучать сомнения. Что-то явно было не так.
— Пошел, мул, — поторопил он Улисса, хотя в том не было никакой необходимости, и устремил свой
