B заключение соблаговолите позволить мне сказать вам несколько добрых речей, и расстанемся приятелями.
Обещал я, правда, быль, не сказку, но и не летопись, не гисторию правдивую. Правда — вещь редкая на белом свете. Чистою самородною (как в Сибири находят золото самородное, полупудовыми кусками) едва ли найдете вы правду в здешнем мире. Не думают обманывать, а правды все-таки не говорят. Вот, примером сказать, случалось ли вам что-нибудь самим видеть и после того слышать рассказы о виденном вами от других самовидцев? Всякий рассказывает, не лжет, и так говорит — да не так выходит. Оттого у нас исстари ведется пословица: из одной бани, да не одне вести.
Что же тут делать? Как кому кажется, так тот и говорит. Вот, одного только смотрите, добрые читатели: добросовестно ли рассказывают вам.
Здесь, я кладу руку на сердце, и скажу вам смело:
'Я рассказывал так, как по чистой совести мне казалось. И если я в этом лгу, то, да будет мне стыдно, или при стариках, на морозе, шапку с меня снять извольте'.
Вы найдете кое-что не так, если станете сличать рассказы других о Шемяке с моим рассказом.
До сих пор, вам представляли Шемяку злодеем, каких мало и бывало на святой Руси, а Василия Темного таким тихим, что он воды не замутит.
У меня Шемяка показан вам иначе: лихой, удалой, горячая голова, с добрым сердцем, и — с несчастием, на роду написанным.
Закройте вы все ваши истории; вслушайтесь в рассказы старинных летописей; вдумайтесь в то, что они говорят и как говорят, и уже потом меня судите — так я и прав буду. А между тем, вот что пришло мне в голову:
Рассказывал я вам о Шемяке, да о брате его Василии Косом, а между тем вмешалась в мой рассказ повесть о чудном старике Иване Гудочнике, и о том, как он заклял свою буйную голову при гробе Спасителя.
О других персонах рассказ мой кончен порядком: Шемяка женился и стал владеть Галичем; брат его Василий остался в обители, уже не Косой, а Слепой, домыкать дни свои без света Божьего; Василий Васильевич стал благополучно владеть Москвою. Но Гудочник что?
Да, об этом спрашивали меня многие, читавшие мой рассказ. И спрашивали, не только о том; что сталось с Гудочником после расстани его в Новегороде с Шемякою, но и о том: кто был этот старик? Какими обстоятельствами приведен был к страшной клятве, и освободил ли он наконец душу свою от клятвы, или сошел в могилу, связанный на земли и на небеси?
Обо всем этом могу я дать вам, мои любезные читатели, полный отчет; да, вот беда моя: рассказывать обо всем этом будет долгая песня, а я боюсь — не надоел ли уже вам и без того моею говорливостью?
Нашлись, правда, ласковые люди, которые говорят мне: нет! — и уговаривают, чтобы я досказал им досконально о Гудочнике. Признаюсь — и собственная моя охота есть на это… и по всему этому прошу милостивно выслушать следующее:
Теперь рассказал я русскую быль: Клятва при гробе Господнем, или Повесть о том, как князья Василий Косой и Димитрий Шемяка поссорились на свадебном пире с Великим князем Василием Васильевичем Темным. и о том, что из того происходило.
Хочу же вновь рассказать еще другую русскую быль: Суд Божий, или Повесть о том, как полонен был Великий князь Василий Васильевич Темный, на Суздальском бою, безбожным царем казанским Улу- Махметом, как восстановлено было Суздальское княжество, и что из того происходило.
Тут увидите вы снова, любезные мои читатели, Шемяку, Гудочника, Москву, Новгород, Литву, все почти знакомые вам лица: Басенка, Ряполовских, подьячего Беду, Юрия Патрикеевича, и прочих; услышите подробно все похождения Гудочника, если только достанет у вас терпения слушать новый рассказ мой — а он будет не мала такие же четыре книжки, какие вы теперь прочитали.
Угодно — так я не замедлю, а не угодно, так вольному воля: положите, что вы встретились в пути, в дороге с Гудочником, как встретился с ним некогда дедушка Матвей; что Гудочник рассказал вам часть своих похождений и что вам некогда было дослушать остального. Ведь это часто на белом свете бывает. В таком случае — спасибо вам за то, что вы терпеливо прочитали мои рассказы о русской старине. Если же они вам сколько-нибудь полюбились, если они заняли у вас несколько праздного времени, не оставьте и мне, смиренному рассказчику, сказать мимоходом, также — русское спасибо!
До свидания! Авось еще увидимся, как старые знакомые, а до тех пор — Богу слава, вам здравие и спасение, а русской были — конец.
1832
КОММЕНТАРИИ
В настоящий сборник вошли избранные исторические произведения Н. А. Полевого. С некоторыми из них советский читатель уже знаком. 'Повесть о Симеоне, Суздальском князе' в последние годы переиздавалась трижды (См. кн.: Полевой Н. Избр. произв. и письма. Л., 1986. С. 28–88; Полевой Н. Мечты и звуки. М., 1988. С. 135–196; 'Русская историческая повесть первой половины XIX века'. М., 1989. С. 84–144. Четырежды, не считая журнального варианта 1828 г. и авторской прижизненной публикации в 1843 г., она издавалась в дореволюционные годы — 1885, 1890, 1899, 1900 гг.); 'Пир Святослава Игоревича, князя Киевского' — один раз (Полевой Н. Мечты и звуки. С. 260–284). Другие произведения переиздаются в советское время впервые: 'Иоанн Цимисхий' — по единственному, прижизненному изданию (2 части. М., 1841); роман 'Клятва при гробе Господнем' — по первому изданию (4 части. М., 1832; в дореволюционные годы роман переиздавался четыре раза — 1886, 1899, 1900, 1903 гг.).
В настоящем издании тексты произведений даются с сохранением орфографии и пунктуации, характерными для того времени и отражающими индивидуальный стиль автора.
Произведения расположены в исторической последовательности событий, изображенных Н. А. Полевым.
Впервые — первая глава первой части под заглавием 'Постоялый двор (отрывок из русской были XV века)' — Денница. Альманах на 1831 г. М., 1831. С. 52–86; полностью — Отдельное издание. В 4-х ч. М., 1832. Цензурн. разр.: ч. 1-25 сентября 1831 г.; ч. 2-21 декабря 1831 г.; ч. 3–5 мая 1832 г.; ч. 4–3 июня 1832 г.
С. 283…крестное целованье — клятва на верность данному слову (устному или закрепленному в грамоте, договоре), скрепляемая целованием креста.
Писано к Шемяке… — Имеется в виду 'Послание' ('Грамота') русских епископов князю Василию Шемяке (см. прим. к с. 325) от 29 декабря 1447 г.
Говорено Шемяке… — Приводятся слова, сказанные Василием II Васильевичем (1415–1462), великим князем Московским (1425–1433, 1433–1446, 1447–1462), при покаянном примирении с Василием Шемякой после того, как он был в 1446 г. Шемякой свергнут и временно отрекся в его пользу от великокняжеского Московского стола.
Сочинитель русских былей и небылиц — так назвал себя Н. Полевой, напоминая о себе, как авторе 'русских былей' ('Симеон Кирдяпа', 'Краковский замок', 'Постоялый двор' и др.) и 'небылиц' ('Святочные рассказы' и др.).
