на Симеона, как на сокола золотокрылого, и не мог нарадоваться красоте двух братьев? А теперь что Симеон!
'Что Симеон? Посмотри, как красуется князь Борис на своем вороном коне, а вглядись-ко лучше, ведь коня-то этого подарил тогда князь Димитрий Симеону!'
— А кожух на боярине Румянце подарен был ему за верную службу его Симеоном!
'Это что за толстяк едет подле князя?' — спросил, смеясь, Замятня.
— Неужели не знаешь? Белевут, боярин московский. Он давно приехал сюда с уверением в дружбе от князя Московского. Вот и другой московский боярин, Александр Поле. Он живет здесь уже месяца три.
'А зачем?'
— Как зачем? Уверяет в дружбе.
'Разве князь Борис сомневается?'
— Бог весть! Видно, что у кого болит, тот о том и говорит. Да что там за толпа такая народа остановила коня княжеского? Смотри — падают на колени! Пойдем ближе.
Замятня и нищий протеснились сквозь народ и стали подле свиты князя. Князь Борис остановил коня. Первый боярин его, Румянец, подскакал к небольшой толпе народа, стоявшей на коленях, и поспешно спросил: 'Что им надобно?'
— Мы не к тебе, боярин Румянец, а к князю Борису Константиновичу, — отвечал седой старик.
'Все равно — говорите мне!' — поспешно вскричал Румянец.
— Между князем и его народом, когда мы стоим пред лицом его, не надобно посредника, как между Богом и человеком нет посредника в молитве!
Румянец покраснел от гнева и грозно закричал им: 'Прочь с дороги!'
Князь Борис, безмолвно смотревший на действия Румянца, тихо промолвил ему: 'Что тут за люди, боярин?'
— Князь великий! — отвечал Румянец, преклонив голову в знак покорности, — это бродяги вятчане… Они пришли сюда сбирать милостыню и рассказывать сказки.
'Нет, князь Нижегородский, — отвечали несколько голосов, — мы не нищие и не милостыни просим, но княжеской милости!'
— Помилуй, государь! — воскликнул старший из вятчан, — будь нашим спасителем — смилуйся над нами!
'Но зачем же вы здесь встречаете меня? Зачем не пришли в мой дворец?'
— Высоко крыльцо твоего княжеского дворца, и бояре твои стоят настороже. Боярин Румянец уже третий день гонит нас от твоего двора.
'Боярин! что такое они говорят?' — небрежно спросил князь у Румянца.
— Все последние дни ты был занят важными делами, и то ли время — слушать их жалобы! Они то и дело рагозятся!
'Всегда время князю пособить своим подданным и везде место спасти! — сказал старший вятчанин. — Государь князь великий! помилуй!'
— Ну, да теперь уж не время и здесь не место суда — после, — сказал князь и хотел ехать. — Допустите их ко мне, — примолвил князь, обращаясь к вельможам, за ним ехавшим.
'Нет, князь, мы не сойдем с места. Спаси и помилуй! Жены, дети наши гибнут — защити и спаси нас!'
Князь помолчал с минуту. Глубокое молчание было вокруг него.
— Говорите: чего хотите вы от меня? — сказал он, нахмурив брови.
Все вятчане поднялись на ноги. Старший из них подступил ближе и начал говорить:
'Ведомо тебе, государь, что жили мы в Вятке нашей тихо и мирно. Но теперь прошло прежнее время. С тех пор, как на Волге появились суда татарские, не стало нам покоя. Уже несколько раз приближались татары к пределам хлыновским. Мы откупались деньгами, отражали силою, а теперь нет нам спасения! Хан Тохтамыш грозит нам огнем и мечом. Его воинство уже давно сбирается на Волге и готовит суда. Мурза Беркут идет повоевать Вятку. Государь! спаси нас!'
— Я не могу ни спасать, ни оборонять вас, — отвечал князь, — вы не мои!
'Мы люди и христиане! Мы отдадим тебе Вятку со всеми городами — пошли защитить нас!'
— Не могу защитить вас и не стану ссориться с ханом, моим владыкою! Он решает судьбу вашу, и да будет вам, что он судил!
— Они сами разгневали великого хана, — закричал Румянец, — сами грабили его суда, убивали посланцев, крамольничали, ссорились, не платили дани!
'Платили, боярин, платили, но нет у нас более, чем платить. Князь и бояре! перемените гнев на милость! Куда нам деваться, если вы откажете? Кровь христианская не даст покоя вашей совести!'
— Старик! Не тебе учить меня — иди с Богом! Я не могу пособить вам!
'Заклинаю тебя святым храмом Божиим, куда едешь ты, князь Нижегородский! Нам остается броситься в воду, погубить души свои! Бог велит русским князьям защищать родные области и взыщет на тебе попущение!'
— Видишь ли, государь, — сказал Румянец, — буйство лапотников? Так-то они поговаривают всегда!
'Кровь наша говорит, боярин! Князь! если ты отринешь нас, тебя отринет Бог от престола своего! Спаси христиан!'
— Замолчи, старый буян! — вскричал князь и повернул коня в сторону.
'Итак, нет нам надежды ни от Нижнего Новагорода, ни от Великого Новагорода — один отталкивает и другой не принимает! Князь! предшественники твои не оставляли нас. Князь Симеон и князь Василий ходили помогать нам — не заставь нас пожалеть, что венец Симеона возложен на твою голову!'
— Выгоните их из Нижнего! — вскричал князь. — Они буяны, нахалы, крамольники — не повинуются власти хана! — И гневно он удалился.
Горестно заплакали вятчане, когда воины оттолкали их с дороги. Блестящий поезд князя с презрением проехал мимо, и народ хладнокровно смотрел на людей, отверженных князем.
Солнце закатилось. Алая заря горела еще на дальних облаках, и струи Волги тихо плескали в берег, когда нищий, говоривший с Замятнею, шел с площади, откуда в разные стороны расходился народ. День был воскресный. Подле ворот почти каждого дома сидели беседы женщин и девушек, пели песни и играли. Молодые мужчины, в праздничных кафтанах, ходили по улицам и кланялись красным девицам. Нищий шел тихо и медленно. Он поравнялся с забором одного дома и, не доходя до ворот его, остановился. На лавочке у ворот дома сидела молодая девушка, в богатой повязке, с которой множество алых лент падало на спину, и жемчужные подвески спускались почти на полвершка на лицо. Нищий задумчиво смотрел на нее. Тяжелый вздох вылетел из его груди. Он был неподвижен и не приметил, заглядевшись, когда подошел к нему Некомат.
'Куда бредешь ты, Божий человек?' — спросил Некомат ласково, останавливаясь подле нищего,
— Куда ноги несут, — отвечал нищий.
'Я видаю тебя часто, — сказал Некомат, — и часто смотрю, как бродишь ты мимо дома. Для чего не зайти тебе ко мне и не попросить честной милостыни? Рука Некомата всегда отверзта на благостыню'.
— Бедность робка, господин, и боится помешать тебе считать твое золото. Спасибо за приветное слово!
'От слов сыт не будешь — пойдем ко мне — я велю накормить тебя и дам на дорогу хлебца и деньжонок'.
— Доволен Божьею милостию и не требую от людей. — Нищий побрел вперед. Некомат не отставал от него.
'Ты полоумный человек или юродивый, когда от милостыни отказываешься. Кажется, сегодня похорон богатых нигде не было и напиться было негде. Князь и бояре его не щедры'.
— Щедра рука каждого дающего, а всякое даяние приемлю я во благо.
Некомат и нищий поравнялись с воротами дома, подле которых сидела девушка. Некомат остановился и сказал ласково: 'Это ведь мой дом — зайди ко мне и отдохни!'
— Я не знаю, гость Некомат, что ты так ласково говоришь со мною?
