Борис Полевой
Полководец
НЕСКОЛЬКО СЛОВ К ЧИТАТЕЛЯМ
Светлой памяти
Ивана Степановича Конева
В дни войны я был военным корреспондентом газеты 'Правда'. Большая часть моей корреспондентской службы прошла на фронтах, которыми командовал один из выдающихся советских полководцев – Иван Степанович Конев. Мудрый и отзывчивый человек, понимавший значение печати, он по мере возможности оказывал нам, журналистам, всяческую помощь.
Все четыре военных года я вел дневники. Записывал беседы с героями фронта и тыла, стараясь по свежим следам событий хотя бы коротко запечатлеть на бумаге увиденное. Естественно, что в моих дневниках осталось немало заметок о встречах и беседах с нашим командующим, о проведенных им операциях, о его замыслах и свершениях, записей, сделанных на длинном боевом пути от моих родных верхневолжских мест до Берлина и Праги.
Еще на фронте родилась у меня мысль написать очерк об Иване Степановиче, жизнь и деятельность которого казались мне интересными и значительными. Он решительно отказался помогать мне в этом, однако пообещал: 'Вот возьмем Берлин, тогда другое дело, тогда я и моя память к вашим услугам'.
Был взят Берлин, освобождена Прага, и я напомнил маршалу его обещание. Мы подолгу беседовали с ним о только что отшумевшей, войне, о событиях, давно и недавно минувших. А много лет спустя мы оказались в одном подмосковном санатории и, так как в течение месяца Иван Степанович был в состоянии вынужденного санаторного безделья, я смог освежить в памяти старые записи и узнать подробности жизненного пути этого во всех отношениях выдающегося человека. Так родилась книга 'Полководец', которую я назвал биографической повестью.
Буду рад, если эта моя скромная работа позволит читателям, и в особенности молодым людям, для которых Великая Отечественная война уже история, представить себе колоритную фигуру одного из видных советских полководцев – Ивана Степановича Конева, пожалуй, самого интересного человека из всех, с какими когда-либо сводила меня репортерская судьба.
ИНТЕРВЬЮ НА ПРАЖСКОЙ ПЛОЩАДИ
Это случилось в Праге весной 1945 года. В парке у подножия Града буйно цвела черемуха. Нежная зелень лип обрамляла улицы, площади. Баррикады – эти свидетельства вооруженного антигитлеровского восстания, которое, ожидая Красную Армию, подняли пражане, были уже разобраны, воронки на мостовых засыпаны, бумажные полоски с оконных стекол смыты. Но на темных стенах старинных зданий еще белели следы осколков и пуль, а на тротуарах не завяли цветы, которые жители клали на те места, где в недавнем сражении погиб советский солдат или пражский повстанец.
В тот день в торжественной обстановке в присутствии тысяч людей благодарная столица Чехословацкой Республики присваивала Маршалу Советского Союза Ивану Степановичу Коневу звание почетного гражданина Праги.
По давнему обычаю, в честь этого события на стене ратуши полагалось прикрепить бронзовую доску. Ратуша на Староместской площади была разрушена, ее сожгли эсэсовцы во время уличных боев. Черные руины еще источали запах гари. Но на левом крыле руин сохранился кусок стены. Вот к нему-то и привинтили доску, до поры до времени завесив ее полотном.
Торжественный акт вылился во внушительную радостную демонстрацию благодарности Красной Армии, советскому народу. В толпе на площади находилось много иностранных, главным образом западных, корреспондентов. Плотным кольцом обступили они маршала. Пресс-конференция планом торжеств не была предусмотрена. Но Иван Степанович Конев согласился побеседовать с журналистами.
Со стороны наших западных коллег посыпались странные вопросы:
– Господин маршал, правда ли, что вы были кадровым офицером старой русской армии?
– Вы участвовали в известном прорыве генерала Брусилова? В каком звании? Чем вы тогда командовали?
– В каком царском военном училище вы получили специальное образование?
– Кем был ваш отец? Как велики были его поместья?
И наконец:
– Чем вы, господин маршал, объясняете столь убедительные успехи ваших войск, в особенности в последний год войны?
Мы, советские военные корреспонденты, оказавшиеся участниками стихийно возникшей пресс-конференции, знали подоплеку этих весьма странных и даже нелепых на первый взгляд вопросов. Несмотря на то что биографии наших полководцев были известны, на Западе появилась легенда, что наиболее выдающиеся из них, столь убедительно доказавшие превосходство над гитлеровским генералитетом рейхсверовской школы, считавшимся лучшим на Западе, будто бы получили образование в царских академиях, что сами они выходцы из привилегированных классов, чуть ли не аристократического происхождения.
И вот теперь мы с интересом смотрели на маршала. Как он ответит? Рассердится? Высмеет? Пошлет ко всем чертям? Мне доводилось наблюдать его круглое, истинно русское лицо в минуты интенсивного артиллерийского обстрела. Оно всегда оставалось спокойным. Спокойным было оно и сейчас. И только где-то в его голубых глазах угадывалась усмешка.
– Позвольте мне, господа, ответить на все ваши вопросы сразу. Боюсь, что я вас разочарую. Я сын бедного крестьянина и принадлежу к тому поколению русских людей, которые встретили Октябрьскую революцию в свои молодые годы и навсегда связали с ней свою судьбу. Военное образование у меня наше, советское, а следовательно, неплохое. Успехи фронтов, которыми мне посчастливилось командовать, неотделимы от общих успехов Красной Армии. А эти ее успехи я объясняю, в свою очередь, тем, что мы, советские люди, идя через нечеловеческие испытания и трудности, познали ни с чем не сравнимое счастье бороться за дело Ленина, беззаветно служить социалистической Родине и Коммунистической партии… Мы, советские труженики в солдатских шинелях, всеми своими помыслами связаны со своим народом, живем его жизнью, боремся за наши идеи. – Маршал помолчал, давая возможность журналистам записать его слова, – необычная пресс-конференция шла по всем правилам, – а в заключение сказал: – В этом наша сила. Была. Есть. И будет.
Пока журналисты заканчивали записи, маршал оказался в открытой машине рядом со своим боевым другом, генералом чехословацкой армии Людвиком Свободой, являвшимся тогда министром Национальной обороны республики. Сопровождаемая дружными приветственными криками, машина осторожно двинулась, пролагая путь сквозь расступающиеся толпы.
Мне показалось, что наши западные коллеги остались тогда недовольны
