Старик вспомнил, что байкеринитом рабочие золотых приисков лечатся от ревматизма, растирая тело. Называют там его «горный воск».
– А солнце хоть и байкальское, а припекает. Куда-нибудь бы в тень, – предложил Федька.
Около ближайших скал начиналась падь, заросшая лесом. Федьке давно хотелось взглянуть на флору полуострова, и путники удовлетворили его желание.
Сначала они увидели полосу «калтуса»[8]. Здесь росли тополя, осины. Дальше на скалах виднелся хвойный лес, среди которого преимущественно темнели кедры.
– И тут птицы! – воскликнул с удивлением Тошка, указывая на вершины кедров, усеянные гнездами цапель и бакланов.
– На полуострове их несметное количество, столько же, сколько рыб в Байкале. Так, по крайней мере, утверждает наш хозяин.
Чем дальше они углублялись в лес, тем труднее становилось идти.
Лес полуострова представлял девственную, непроходимую чащу. Ни дорожки зверя, ни тропинки промышленника! Это поднималась сплошная густая стена, рождавшая у путешественников невольное желание заглянуть за нее, внутрь, какие тайны скрываются за этой живой непроницаемой изгородью.
Скоро лицо и руки у ребят были исцарапаны, одежда изорвана, все тело покрыто потом, ныло и болело, и после часа невероятных усилий они вынуждены были, наконец, остановиться. Лес дальше был непроходим.
– Язви их душу! – ругался обессиленный старик. – Таких трущоб даже на Северном Урале нам не встречалось, – признался Тошка.
Оба вузовца были страстные краеведы и, несмотря на свою молодость, совершили уже две значительные попытки исследовать глубь Северного Урала. Одна из них, опасная экспедиция, когда они едва не погибли, окончившаяся полным успехом, создала им даже некоторое имя. Они привыкли к самым трудным дорогам. Но теперь в этот первобытный лес и они не могли проникнуть.
– Надо быть здесь осторожным, – остановил их тунгус. – Тут может прятаться кабан.
– Дикая свинья? Разве он страшен?
– Потревоженный кабан-секач опаснее медведя. Своими страшными клыками он, случается, даже опытному охотнику вспорет живот.
Усталые путешественники, впрочем, сами отказались идти дальше и повалились на землю.
– Как лесовая нынче? – поинтересовался старик у тунгуса, растягиваясь на траве.
– Хорошо.
За зиму он убил семь медведей, двадцать нерп, много белок и других мелких зверей. Его зовут Брат волка. Такое имя за умение выискивать следы зверей и находить добычу среди чащи.
– А еще какие звери здесь водятся? – спросил Тошка.
– Олень, дикие собаки, лисицы.
Немного отдохнув, путешественники повернули обратно к берегу. Скалы над падью стояли почти отвесно Нависшие кручи поросли кустами даурского рододендрона, еще выше утесы темнели густой овчиной кедрового стланца.
Аполлошка вдруг остановился и долго всматривался в отдаленную безлесную макушку хребта.
– Что там такое? – спросил он. – Какие-то черные точки.
Следуя его взгляду, все перевели глаза на гору. Действительно, там двигались какие-то черные точки.
– Медведи, – спокойно сказал, всмотревшись, Брат волка.
– Только им тут ходить! – улыбнулся старик.
– По такой дороге придется идти к Баргузину, – уверил их тунгус.
– Наверно, есть более удобные пути, – удивился профессор, – как же здесь охотники ходят?
Брат волка отрицательно покачал головой. Они сделали несколько шагов. Вдруг тунгус молча указал рукой на чащу.
Созерцатель скал с винтовкой стоял у стены, заросшей сланцем.
– Он идет на охоту, – пояснил тунгус.
Путешественники с изумлением остановились, ожидая, как охотник пройдет здесь. То, как он вышел из затруднения, превзошло их ожидания. Созерцатель скал, приблизившись к отвесному утесу, вдруг исчез в чаще, через минуту вновь появился в нескольких метрах над землей; он лез вверх точно по лестнице. Сердце у всех много раз замирало, видя отважного охотника, повисшего над пропастью, державшегося только на тонких ветках кедрового стланца. Ветви этого кустарника, оказывается, замечательно крепки. В Байкальских горах это часто бывает единственная дорога, и обыкновенно охотники так поднимаются на скалы и спускаются в долины.
Аполлошка не отрывал от него глаз. Созерцатель скал со времени своего необыкновенного приезда на судно поразил воображение мальчика. Ему одновременно хотелось походить и на бесстрашного моряка и на молодого профессора, знавшего все и умевшего так интересно рассказывать. Собравшись с духом, он попробовал подняться, как моряк, кверху на скалу. Но тогда как охотник поднимался удивительно легко и ловко, плотный и неуклюжий мальчик пошел ломить и крушить. Кругом него трещали сучья, сыпались камни.
– Дахтэ-кум[9], – указал на него тунгус со смехом.
