Есть люди, к которым все сразу привязываются. Такова была Алла.
Когда девушка выпросила у дяди разрешение съездить с экспедицией на ловлю бурмашей, появлению ее в лодке обрадовались все необыкновенно.
Похоже, что в девушку все влюбились!
Удивительнее всего это было в отношении Созерцателя скал. Профессор однажды заметил взгляд его, устремленный на Аллу. В нем было столько нежности, ласки! И лицо его в этот миг светилось таким тихим сиянием счастья, что не могло быть сомнения в его чувстве.
«Неужели это любовь?» – похолодел сразу внутри профессор.
Созерцатель скал годился ей в отцы.
С тех пор тревожная нота проскользнула в круг мирных и радостных дневных впечатлений профессора.
Он невольно стал следить за Созерцателем скал и заметил многое. Моряк помогал Алле выходить из лодки, первый старался оказать ей какую-нибудь услугу, рад был каждому случаю поговорить с ней, хотя обычно всех других людей избегал. В то же время профессора поражало другое: в его взгляде, движениях, выражении лица не было того, что сразу выдает влюбленного. В нем светилось скорее отеческое чувство к любимому ребенку. Он, казалось, был доволен, когда видел ее рядом с профессором жадно слушающей его объяснения.
Без сомнения, он не мог не заметить, какое чувство будила она в молодом ученом. Даже, напротив, часть ласковости с нее он, видя ее симпатию к Булыгину, как будто перенес на него.
Это было все странно и необъяснимо.
Созерцатель скал делался для него все большей загадкой.
Обследование Байкала около Ушканьих островов между тем шло к концу. Они сделали уже порядочно драгировок и несколько планктонных ловов, сопровождавшихся каждый раз объяснительной лекцией.
– Вы видите, – говорил профессор, держа в руках какое-нибудь странное, безобразное, с шевелившимися щупальцами существо, вытащенное из ловушки, – слепых видов на Байкале нет. Даже экземпляры, пойманные исследователями на глубине больше тысячи метров, оказались с органами зрения, но только окрашены они были в молочно-белый цвет.
– Этот тоже из глубокого места, – заметил Аполлошка.
– Почему? – удивился профессор.
– Чем глубже живут, тем длинней у них ноги, – ответил, несколько смущаясь, мальчик.
– Правильно, – улыбнулся Булыгин. – Это житель глубины.
– А ну-ка, скажи, как называются эти ноги? – спросил мальчика Тошка.
– Хватальные.
– Правильно! Молодец! А эти?
– Это прыгательные. Это ходильные.
– А эти?
– Рулевые.
– На самом дне моря совсем темно? – задавала вопрос девушка.
– Конечно.
– Зачем же тогда у них глаза?
– Видите ли, – ответил Тошка, – свет проникает на глубину только до пятисот метров. А дальше тьма, холод.
– И бури туда не доходят?
– Нет.
– А большие глубины в морях?
– В Тихом океане до девяти километров и более.
– А на Байкале до двух[19]. Между Мысовой и Лиственничным заливом.
– На Байкале против Святого Носа пучина бездонная, – заметил Попрядухин.
– Неправда! – засмеялись ребята. – Байкал измерен весь.
– Нет, не вру! – заершился Попрядухин.
– Значит, глубже пятисот метров в морях темно? – напомнила девушка.
– Да, – ответил профессор. – Тьма, холод и вечное молчание. Звуки туда не долетают. Но и там водится рыба с глазами. Зачем они? А около глаз у ней устроены маленькие фонарики. Ими она освещает некоторое пространство вечной ночи около себя и в нем добывает пищу.
– Ездит в воде, точно карета с фонарями? – засмеялся Попрядухин.
– Да, – улыбнулся профессор. – На глубине источником света является не солнце. Некоторые животные обладают способностью светиться.
– Значит, и водорослей там нет?
