И какой уверенный, ободряющий конец речи!
«Наше дело правое, — победа будет за нами!»
Мы верили в победу с первого дня войны, но теперь мы знаем: она будет. Это убежденность поможет нам всё перенести, поможет работать не покладая рук.
День двадцать четвертой годовщины Октября принес нам новое доказательство грядущей победы.
В Москве, на Красной площади был военный парад. Разве это не свидетельство нашей силы?
У нас в городе не было обычной демонстрации, но праздник всё равно чувствовался. На всех больших улицах и особенно на Невском была масса народа. В переполненных залах ленинградцы смотрели фильмы — «Ленин в Октябре», «Фронтовые подруги» — и спектакль «Свадьба в Малиновке».
Враг угрожал разбомбить каждый дом, где будет вывешен красный, праздничный флаг. В ответ на это все дома Ленинграда подняли красные флаги.
Мы участвовали в общем празднике страны, так как живем ее жизнью.
Мы знаем, что великая борьба народа с врагом на фронте в две с лишним тысячи километров — это и борьба за нас, ленинградцев.
Парки, скверы и бульвары изрыты щелями. Окна нижних этажей закрыты щитами с землей. Всюду ящики с песком. Закрыт серым холстом шпиль Адмиралтейства. Памятники под чехлами. «Медный всадник» обложен песком и обит досками. Вместо фигуры Петра на площади высится деревянная пирамида. Конная статуя Петра работы Растрелли зарыта глубоко в землю. Только памятник Суворову стоит на своем месте.
Зима в этом году ранняя и очень холодная. Я сегодня прошлась по Невскому. Радио радостное.
Вечером от Бориса получила коротенькое письмо, похожее на телеграмму:
Для меня день вышел по-настоящему праздничный: письмо от Бориса, и с такой хорошей вестью. Но могу ли я не беспокоиться?
Каким-то он стал сейчас!
Если бы было возможно хоть самое короткое свидание с ним!..
В «Ленинградской правде» рядом две фотографии: высокая баррикада и на фоне ее отряд комсомольцев с винтовками. Он идет на фронт. Рядом с этой фотографией другая: урок географии в 7-м классе 316-й школы.
Противогазы через плечо у учащихся и учителей. Бочки с водой, мешки с песком, лопаты. Ставни для затемнения на окнах.
Ходят слухи, что в медицинских вузах возобновят занятия. Ира и Люба решили поступить в медвуз.
Под впечатлением всех уговоров и убеждений уехать из Ленинграда написала Васе Голубеву письмо на фронт.
Какой-то совет даст он мне?
Очень холодно. Холодно всюду: на улице, дома, в школе.
Норма выдачи хлеба снижена служащим до 150 граммов. Но и в этих условиях школы продолжают свои занятия.
К урокам готовлюсь по-новому. Бывало раньше вечера проводила за книгами, чтобы расцветить ярким, красочным материалом урок. Сейчас я себя «ограничиваю». Ничего лишнего. Скупой ясный рассказ. Детям трудно готовить уроки дома; значит, нужно помочь выучить их в классе. Не ведем никаких записей в тетрадях: это тяжело. Но рассказывать надо интересно. Ох, как это надо! У детей столько тяжелого на душе, столько тревог, что слушать тусклую речь они не будут. И показать им, как тебе трудно, тоже нельзя.
Норма выдачи хлеба снижена до 125 граммов. Маленький кусочек хлеба, и его надо разрезать на три части: к завтраку, обеду и ужину. Это нелегко!
От Васи получила ответ:
Я рада, что Вася против моего отъезда.
Голод я переношу легко. Хочется есть лишь тогда, когда всё, что полагалось съесть на обед или ужин, уже съедено. Холод я переношу хуже, но только дома, а в школе о нем нет времени думать. Дома я почти всё время сижу на кровати под ворохом одеял.
Ноябрь, а уже лютая зима. С Невы дует резкий ветер. Морозы небывалые для этого времени.
Сейчас всё бело. И снег искрится. А небо кажется синим-синим. В Александровском саду деревья стоят под покровом инея. А в лунные ночи город залит серебристым светом. Громадные тени домов и деревьев на снегу кажутся черными.
Умом мы все понимаем, что лунные ночи страшны: они облегчают вражеские налеты. Но когда идешь по улицам, не можешь не чувствовать красоты города.
Таня часто заходит ко мне в эти лунные вечера.
— До чего красив город! — говорит она. — Иду и думаю: «Какая я легкомысленная девчонка! Разве можно любоваться городом в это страшное время!»
— Нет, Таня. Мне кажется, что все, кто не разучился видеть прекрасное, — сильные люди.
В классах отсутствует много учащихся…
В начальной школе уже прекратили занятия: в бомбоубежищах так холодно, что заниматься стало невозможно.
Самые энергичные наши учительницы попробовали организовать занятия в квартирах первых этажей, поближе к бомбоубежищу. Они обходили родителей, прося посылать детей на занятия с поленом дров для топки печурки.
Трогательны были эти закутанные маленькие фигурки, идущие по улицам с поленьями дров. Но и у родителей подчас не было топлива для своей печурки.
Тогда учительница младших классов — Анна Ивановна — предложила потребовать от управхозов деревянный лом, который найдется в каждом доме. Многие учителя снова добились топлива для своих классов-комнат.
Но когда погасло электричество, участились воздушные тревоги и обстрелы, — занятия не могли продолжаться.
Учительницы, оставшись без работы, пришли к нам в школу и взяли на себя ночные дежурства, чтобы облегчить работу педагогам старших классов.
А как мы работаем в школе?
В классе все дети сидят в пальто, перчатках или рука вицах. У девочек на головах теплые платки. Руки в муфтах. В них они отогревают не только руки, но и носы. У счастливцев на ногах валенки.
Учителя тоже не снимают верхнего платья.
От больших кафельных печей веет холодом: их давно не топят. Чернила покрываются коркой темно- лилового льда.
Ребята каждый день устраивают в чернильницах «проруби» и через них обмакивают перья.
