— Где здесь первая скорость?
Вова показал, заранее пожалев сцепление, и отошел к Кальману и остальным. Привели шестерых приговоренных. Лопухов прикинул, что за четыре дня их успели поймать, расследовать, осудить и приговорить. Быстро здесь правосудие работает! Все шестеро в гражданской одежде со связанными за спиной руками. Стоят спокойно, с виду – обычные люди, если не слышать, что по бумажке читает майор. Какая-то женщина в толпе горожан забилась в истерике, скорее бы все закончилось. 'К смертной казни через повешение'. Ну да, за такое и десять раз повесить мало. Приговоренных втащили в кузова, накинули на головы мешки, а сверху петли. Майор махнул рукой. Один из 'студебеккеров' и Вовин 'шеви' тронулись нормально. Второй 'студер' задержался, неопытный водитель никак не мог его завести, но вот тронулся и он.
Подождав, пока энкавэдэшник вылезет из кабины, Вова двинулся к машине. На повешенных он старался не смотреть, мерзкое зрелище, хотя сейчас, наверно, так и надо, не ему судить. За ним молча потянулись остальные водители, оцепление уже успели снять. Лязгнули задвижки бортов, колонна из четырех машин покинула площадь с виселицей, окруженную руинами разбитых и сгоревших зданий.
На обратном пути Вовина шоферская карьера чуть было не закончилась самым печальным образом. Вместе с жизнью. А причина банальная – отказали тормоза. Буквально только что все было в порядке, но дорога начала спускаться в ложбину. Дальше шел пологий подъем, но внизу, перед небольшим мостом возник затор. Степаныч начал тормозить, Вова перевел рычаг в нейтраль и тоже придавил тормоз, но педаль просто провалилась, а задний борт 'студера' с нарастающей скоростью начал приближаться. Он еще раз топнул по педали – бесполезно. Ничего другого не оставалось, Лопухов крутанул руль влево, благо встречная полоса была свободна.
Набирая скорость, грузовик понесся вниз. Мелькнула мысль попытаться воткнуть передачу и затормозить двигателем, но сделать это не было никакой возможности – пришлось обеими руками вцепиться в руль, чтобы удержать машину. Выбравшийся на дорогу, в ожидании начала движения, народ, как ветром сдуло от несущегося по встречке 'шеви'. Справа мелькали тягачи и орудия какой-то артиллерийской части, но Вове было не до того, все его внимание сосредоточилось на небольшом зазоре между перилами мостика и застывшим перед мостом трактором. В принципе, зазор был вполне достаточной ширины, а такая скорость для Вовы вполне привычной, но сейчас у него под задницей был не 'мерседес' готовый послушно отреагировать на малейшее движение руля, а скачущий по разбитой грунтовке грузовик с 'пустым' рулем и парой тонн железяк в кузове.
Чинившие настил, успели разбежаться, побросав инструмент. Никого и ничего не задев, 'Шевроле' влетел на мост. Руль вправо, грузовик чуть не лег на бок, Вова каким-то чудом успел вывернуть руль в другую сторону. Ему даже показалось, что некоторое время он ехал на двух колесах. Хрустнули сносимые перила, но дальше уже начинался подъем и скорость начала понемногу падать. Но радоваться Лопухову было некогда, сверху на него катился 'виллис' какого-то начальника, решившего, на свою и Вовину голову объехать пробку. Заметив опасность, водитель джипа постарался уйти еще левее. Вот тут судьба решила смилостивиться и грузовик на считанные сантиметры с обеих сторон, не попав в ДТП, продолжил путь наверх, постепенно замедляясь. Когда скорость упала почти до нуля, Вова с трудом догадался дернуть ручник, 'шеви', наконец, остановился.
Сразу народ понабежал, Вову вытащили из кабины. Думал, убьют, но обошлось, даже морду не набили. Примчался бледный артиллерийский майор, схватил за грудки, начал трясти и орать. Пока орал, постепенно краснел. Потом к нему присоединился капитан с топорами на погонах. После капитана появился Кальман, отодрал майора от Вовы и три офицера начали орать друг на друга, выясняя, кто должен за исправностью автотехники следить, кому не хрен на встречную полосу лезть, а кому ремонт в самое не подходящее время устраивать. Так и осталось неизвестным, у кого глотка была луженее, так как ремонт настила закончили, техника с обеих сторон моста начала движение и дискуссия прервалась.
'Студебеккер' Михальченко протиснулся вперед, 'шевроле' подцепили к нему и вытянули наверх, там и нашли причину поломки.
— Шланг оборвался, — констатировал Степаныч, вылезая из-под машины, — наехал ты на что- то.
Не повезло, хотя закончилось все благополучно. Но встал вопрос, что делать дальше? Шланг заменили, Степаныч пожертвовал из своего запаса, а тормозной жидкости на долив ни у кого не было.
— Может, воды?
— Нет, — отверг идею Кальман, — закипит, и опять тормоза откажут. И коррозия начнется.
С тормозухой в роте был напряг. Бензин был, масло худо-бедно тоже было. Об антифризе только слышали, но обходились водой, а с тормозной жидкостью – беда. Бросив взгляд на проезжавшую мимо гаубицу, Лопухов предложил.
— У артиллеристов можно попросить, может, дадут.
— Откуда у артиллеристов тормозуха? — удивился Степаныч.
— Но в тормоза отката они что-то же заливают.
— Повтори, — потребовал Кальман.
— Жидкость для тормоза отката можно попробовать залить, — повторил Вова.
— А ведь точно можно, — оживился ротный и повернулся к Михальченко, — Иваныч, тащи фляжку.
У каждого опытного водителя была своя фляжка со спиртом. Откуда? Путей много. Нет, воровать собственный груз нельзя, это Вове объяснили в первую очередь. Да и чего там воровать? Солярку? Упаси украсть у своих. Даже на экспроприацию имущества посторонних лиц и организаций смотрели косо. Зато шоферы были связующим звеном между фронтом и тылом. Фронт нуждался в продовольствии и бытовых мелочах, тыл – в трофеях. Туда спирт, сахар, табак, мелкую галантерею, обратно – вальтеры, парабеллумы, зауэры, патроны к ним, золингеновские бритвы и прочий хабар. Вова опытным водителем не был, и фляжки своей еще не имел.
— Потом вернешь, — предупредил Кальман.
Опытный Михальченко провернул бартерную сделку буквально за десять минут. Ротный плеснул содержимое канистры на ладонь, понюхал, растер пальцами и вынес вердикт.
— Вроде, пойдет.
Вова с Иванычем продолжил ремонт.
— Повезло, — между делом заметил Михальченко, — если бы ты кого задел, Кальман мог под трибунал загреметь.
— А еще мог на полном ходу с того мостика уйти и там остаться.
— Тоже верно, — согласился Иваныч.
Остатки старой тормозной жидкости слили, новую залили в бачок, тормоза прокачали, и колонна продолжила путь. По прибытии в расположение, Вова тут же, пока весть о его ноу-хау не успела разнестись, махнул остаток жидкости на флягу со спиртом и рассчитался с Иванычем. Талант в землю не закопаешь.
Вообще, порядки в своем хозяйстве Кальман завел либеральные, прямо не авторота, а автобаза какая-то. К шоферам обращались по имени-отчеству, а чаще всего просто по отчеству, 'Петрович, как дела? Саныч, подмогни'. Самого ротного товарищем старшим лейтенантом именовали только при начальстве, остальное время он был Аркадий Львович, тем более, что большинство подчиненных ему в отцы вполне годились. Но никто ему не тыкал, уважали. Свое прежнее прозвище Вова тоже начал понемногу забывать, став, как и все, Владимиром Санычем.
Тем не менее, положение свое в роте надо было упрочнять. А для этого необходимо было получить удостоверение шофера. И начал Вова готовиться к экзаменам. Он уже знал, что единых правил дорожного движения еще не существует, но некоторые общие писаные понятия существовали. Например, 'при встрече двух машин в узких местах преимуществом пользуется машина, идущая с грузом; машина, идущая порожняком, уступает дорогу'. Особенно порадовал его следующий пункт: 'пешеходы уступают дорогу ручной повозке, повозка – извозчику, извозчик – автомашине, а автомашина общего назначения – всем автомашинам специального назначения (скорой помощи, пожарные, аварийные) и автобусу'. Вот это дело! А то шастают тут всякие под колесами, проехать не дают.
Первые свои права Лопухов купил. Еще в студенческие годы, удалось провернуть удачную сделку по
