изящной фигурой балерины Большого театра. Она дремала, устало откинув голову на спинку сиденья, но, вздрогнув, проснулась при звуке голоса дочери.
— В чем дело, детка?
Валентина показала сложную конструкцию из веревки.
— Посмотри.
— Валя, дорогая, ты умница.
Валя подвинулась и приникла к матери, а Миша встал на колени на сиденье и прижался лбом к окну. Надя увидела, что из глаз сына текут слезы, но он пытается скрыть их.
— Миша, дорогой, подойди, сядь сюда. — Она усадила его рядом с собой, стала гладить его лоб, целовать мягкие волосы. — Давайте посидим немного спокойно. Вы оба были такими мужественными, и я вас очень люблю.
Слезы заполнили ее глаза. Что она будет делать теперь без любимого мужа? Александр был физиком, и его сослали в Гулаг за «диссидентские высказывания». Шесть суровых месяцев в лагере для перевоспитания сказались очень быстро. Он заболел воспалением легких и умер до их приезда в лагерь. Она смогла заключить в последнее объятие только его холодное, окоченевшее тело.
Надя смахнула ресницами горячие слезы. Она всю жизнь жила ради него и теперь, несмотря на детей, больше не хотела жить.
— Мама! Мама! Я видел медведя, — внезапно воскликнул Михаил.
— Тише, сынок, — утихомирила Надя мальчика, взглянув на хорошо одетого человека, делившего с ними купе первого класса. — Ты мешаешь нашему спутнику.
— Он мне не мешает, — сказал попутчик, поднимая глаза от документов, которые он сосредоточенно изучал последние два часа. — Ты не можешь сейчас увидеть медведей, мальчик. Видишь, снег, — охотно объяснил Владимир Петров. — Медведи зимой спят и не выходят до весны. Да, действительно. Медведи — удивительные существа, особенно советские медведи.
Надя чувствовала неловкость в присутствии этого человека. Ему было около сорока, тяжелое лицо с темными глазами изрезали глубокие морщины. Он был одет в дорогое, подбитое мехом пальто, из кармана которого время от времени доставал мятные конфеты, угощая в основном Мишу и не замечая Валю. Надю настораживал этот человек, особенно пугали взгляды, которые он бросал на Михаила и изредка — на нее. Возможно, он из КГБ. Она знала — лучше не спрашивать. Очевидно, он тоже возвращается в Москву.
Она вздохнула. Нужно будет подумать о работе, когда они приедут в Москву. Если она не найдет работу в течение трех месяцев, то ее объявят «тунеядкой». Придется позвонить Любаевой в Большой.
Возможно, она смогла бы учить молодых балерин, подумала Надя, перескакивая с одной мысли на другую. Но она жена диссидента… ей почти невозможно будет найти работу… Но она должна. Должна дать детям образование, научить их тому, чему Александр…
Немного терпкий запах чая проник в купе. Владимир Петров смотрел на бледную хорошенькую вдову, затем его взгляд остановился на близнецах. Они удивительные. Маленькая девочка, Валентина, прижимавшая к себе сшитого вручную плюшевого медведя, обещала стать настоящей красавицей. У нее были огромные зеленые глаза и изящные дуги бровей, напоминающие крылья.
В тысячный раз его глаза обращались к красивому мальчику.
Сын.
— Валенька! — мальчик стал вертеться на сиденье, как обычно делают маленькие дети. — Ты бы хотела жить в пещере? Мы бы охотились, рыбачили, подстреливали кроликов и делали укрытия из сосновых веток.
— И у нас будет настоящий бивачный костер, — согласилась девочка.
— И ружья.
— И мягкие одеяла из гусиного пуха.
— В пещере не бывает, глупая…
— В нашей пещере будут, — твердо сказала Валя. Мальчик кивнул, и Петров почувствовал, какая крепкая связь существует между ними.
Внезапно ощутив прилив гнева, он встал и вышел из купе. Стоя в узком коридоре вагона, раскачивающегося взад и вперед под перестук колес, бегущих по рельсам, Петров горько сетовал на судьбу, которая лишила его того, чего он желал больше всего на свете, — сына.
Снегопад немного утих, когда поезд повернул и вошел в огромное ущелье между горами, влажные снежные шапки которых, казалось, готовы были вот-вот обрушиться. С одной стороны вздымалась каменная стена, с другой — простиралась долина, переходящая постепенно в узкое ущелье, по дну которого стремительно пробегала маленькая горная речушка.
— Я пойду в туалет, — объявил Михаил, вставая с места.
Туалет был окрашен в белый цвет. Поезд раскачивался, и пользоваться унитазом было неудобно. У него ушло немало времени, чтобы застегнуться, посмотреть в окно на удивительное ущелье, такое огромное и глубокое, отлого спускающееся вниз. Он открыл дверь и шагнул в коридор, размышляя о медведях и о папе.
Неожиданно мальчик услышал оглушительный грохот и почувствовал, как содрогнулся воздух. Михаил уцепился за косяк двери, но ощутил, как тот вырывается из его рук. Вагон пугающе накренился и опрокинулся набок.
Холодный белый поток хлынул на Михаила, поднял его и выбросил из окна туалета.
Он закричал, когда снежная лавина обрушилась на него и понесла, сломав, как прутик, его правую ногу и осыпав осколками стекла, которые попали под шерстяные брюки и впились в бедра. Жгучая боль пронзила его.
Затем он потерял сознание.
— Мама! Мама! — в ужасе пронзительно кричала Валентина.
Повсюду был снег. Он проломил стену купе и наполовину заполнил вагон своей пугающе огромной массой.
— Мама! Мама! Мама!
С неистовой силой Валентина дергала кусок панельной обшивки и дверь, которые упали на сиденье, где находилась Надя. Она видела ноги матери в аккуратных хлопчатобумажных чулках и черных ботинках, но все остальное было скрыто под снегом.
— Мама! Мамочка!
Валентина в отчаянии разгребала снег.
Громко застонав, Надя пошевелилась. Валентина яростно разгребала снег до тех пор, пока ей не удалось освободить лицо и грудь матери. Тогда Надя снова пошевелилась и стала помогать сбрасывать с себя остатки панели. На ее лице и волосах была кровь.
— Валентина… Михаил! — закричала Надя.
Валентину обдало такой ледяной волной ужаса, что она не могла дышать. Миша. Где он?
Петров пришел в себя, обнаружив, что лежит лицом вниз, его нос разбит, и снег набился в рот. Он поднял голову. Обрыв в ущелье начинался всего лишь в нескольких сантиметрах от того места, куда его отнесло огромной волной снега. Сделав усилие, он с трудом поднялся, осознавая, что его тяжелое, подбитое мехом пальто, возможно, спасло ему жизнь.
Он в недоумении выругался. Что произошло?
Посмотрев назад на поезд, он увидел цепь опрокинувшихся вагонов, некоторые упали в ущелье, другие наполовину были похоронены под снегом, восемь или десять накренились самым невероятным образом. Только пять первых вагонов и локомотив остались неповрежденными.
Лавина! Они видели небольшие лавины днем. Горы коварны ранней весной.
Душераздирающий крик привлек внимание Петрова. Он посмотрел налево и увидел человека, зажатого двумя вагонами, — ноги его превратились в кровавое месиво.
Петров отвернулся, и его стало рвать так неудержимо, что все тело сотрясалось от спазм. Он слышал крики, жалобные вопли о помощи. Люди оказались в ловушке, кто-то в снегу, кто-то в поезде. Он должен помочь им.
