Джульет снова подняла глаза и увидела, что миссис Кэффри пожирает ее нетерпеливым взглядом. Насколько приятнее было бы рассматривать документ без посторонних, медленно смаковать строки Гарриет Вильсон в уединении.
— Вы не будете возражать против того, чтобы оставить мне рукопись до утра? — услышала она свой вопрос, заданный в официальной манере. — Тогда я смогу уделить ей достаточно времени и посмотреть, что по этому вопросу есть в некоторых моих справочниках, — добавила Джульет, кивая в сторону стены, заставленной книгами, хотя, вообще-то говоря, большинство из них были современными романами. — С ней ничего не случится, обещаю вам.
Ада не проявила особого энтузиазма. Но все же сказала:
— Если вам так удобнее. Но кто же такая Гарриет Вильсон?
Джульет улыбнулась и осторожно положила бумаги на кофейный столик, подальше от чайника и чашек.
— Расскажу то, что мне известно. Но завтра вам непременно следует отнести эти бумаги букинисту. А может быть, в одну из фирм, проводящих аукционы, — «Кристи» или «Сотби».
Выражение лица миссис Кэффри изменилось. Джульет заметила — вероятно, ей только показалось, что заметила, — возникающее недоверие.
— Так кто же она была? — требовательно повторила она.
Джульет почувствовала, как ее щеки розовеют.
— Мне не знакомо имя Рочфорта, — начала она, — но Гарриет Вильсон была самой выдающейся… ну, скажем так, куртизанкой периода регентства. Именно так она, надо думать, предпочла бы, чтобы ее называли. Эта дама была любовницей и содержанкой таких людей, как герцог Веллингтон, возможно, принц Уэльский, и десятка других наиболее богатых и влиятельных мужчин того времени. Я вижу, что здесь упоминается Байрон. Он, насколько мне помнится из того, что я читала, не был ее любовником, но она, кажется, утверждала, будто знакома с лордом. Если я правильно помню, после продолжительного периода специфическими занятиями Гарриет решила написать мемуары. Но прежде чем публиковать очередную часть, она связывалась со своими бывшими любовниками и говорила каждому примерно следующее: «Я собираюсь писать мемуары. Ваше имя не будет упомянуто, если я получу двести фунтов». Полагаю, это не всегда были двести фунтов… У нее, по-видимому, было нечто вроде скользящей шкалы, учитывавшей состояние человека. Как бы там ни было, в данном случае мы имеем дело с эпизодом, когда кто-то заплатил вовремя. Не из Англии ли попала сюда ваша кровать?
— По-моему, так оно и есть. Но, как вы думаете, сколько может стоить моя находка? Допуская, что документ является именно тем, о чем вы думаете.
— Извините. Я просто не знаю. Хотите, позвоню в фирму «Кристи» и узнаю?
На лице старой леди вновь появилось выражение недоверия.
— Вы там с кем-нибудь знакомы?
— Лично ни с кем. Но это очень респектабельная фирма.
Миссис Кэффри презрительно фыркнула. Джульет подумалось, уж не читала ли она газетные публикации о скандале с незаконным фиксированием цен, в который не так давно были вовлечены обе фирмы.
— Нет ли там человека, которого вы лично знали бы? Кого-нибудь, с кем вы уже имели дело? — спросила Ада. — Мне не хочется отдавать рукопись незнакомцу. Куда бы вы сами обратились?
Джульет нехотя поразмыслила.
— Ну вообще-то у меня есть один знакомый, который покупает и продает рукописи, — ответила она некоторое время спустя. — Он как раз занимается английскими поэтами-романтиками, так что при упоминании имени Байрона… Но он мелкий торговец. Работает на дому. Не думаю, что было бы разумно обращаться…
И замолкла. Сказать, что Деннис Дено ее друг, было бы не совсем точно. Она познакомилась с ним менее двух месяцев назад, незадолго до Дня благодарения, покупая книгу об этикете дуэлей. Книга была внесена в каталог, однако магазин оказался собственной квартирой букиниста, всего в нескольких кварталах по Риверсайд-драйв от ее дома. За покупкой Джульет пришла сама, после чего они встречались с этим книготорговцем примерно раз в неделю.
Деннис оказался человеком дружелюбным, привлекательным, холостым и весьма эрудированным. Только в день их знакомства он со знанием дела рассуждал о кораблекрушениях, о теории программирования, о химии кулинарии, о колебаниях курса японской иены и о нижнем белье благородных дам в Европе семнадцатого века. Впрочем, превращение перспективных клиентов в друзей — дело весьма непростое. Порой это получается. А порой результат совершенно противоположный.
Зеленые глаза миссис Кэффри из-под морщинистых век глядели недоверчиво — похоже, гостья думала, что Джульет чего-то недоговаривает, придерживая хорошего специалиста для себя.
— Разумеется, я с радостью позвоню ему и обо всем договорюсь от вашего имени, если хотите, — выпалила Джульет, изо всех сил стараясь продемонстрировать чистоту своих намерений. — «Рара авис букс». По воле случая это здесь неподалеку, на Риверсайд-драйв.
Ада Кэффри с готовностью, которой Джульет никак не ожидала, схватила свой саквояж и поднялась.
— Было бы замечательно, — проговорила она. — Уверена, что он отнесется к этому с особым вниманием. А теперь не могли бы вы написать мне расписку в получении рукописи…
Она замолчала и стояла подняв голову, пристально глядя на Джульет ничего не выражающим взглядом. Джульет почувствовала себя оскорбленной, но сумела подавить возникшее негодование. Перспектива потерять только что обретенное сокровище, конечно же, приводила миссис Кэффри в ужас. Джульет взяла из выдвижного ящика небольшого столика, находившегося в другом конце комнаты, записную книжку и ручку и быстро написала неофициальную расписку в получении трех страниц с текстом, предположительно написанным рукой Гарриет Вильсон. Это удовлетворило Аду, которая тут же попросила Джульет надписать для нее экземпляр «Кузины Сесилии», после чего начала в изысканных выражениях благодарить хозяйку за чай.
— Было чрезвычайно приятно познакомиться с вами, — изливала она свои чувства с преувеличенной экспансивностью. — Думаю, сейчас для меня будет самым лучшим снять номер в той недорогой гостинице, которую вы так любезно мне порекомендовали. Я предупредила вашу приятельницу, что буду там как раз в это время.
Вручая гостье надписанную книгу, Джульет вспомнила о чемодане у входной двери.
— Я провожу вас.
— О, если это вас не слишком затруднит…
— Отнюдь, — ответила Джульет.
Немного подумав, вынула из кармана ключ, открыла стеклянный ларчик, в котором хранила свою небольшую коллекцию предметов, относящихся к периоду регентства, положила рукопись и снова заперла.
— Для лучшей сохранности, — пояснила она, провожая гостью в прихожую. Через минуту она, Ада и чемодан уже были в лифте.
Джульет и Ада, преодолевая леденящий ветер, который дул со стороны реки, пересекли улицу и позвонили в дверь Сузи Айзенман. Сузи, свободный художник-иллюстратор, когда-то была замужем за заведующим отделом искусства одного известного толстого журнала. Теперь она была в разводе, но продолжала присматривать за квартирой, которую они с мужем купили в свое время. В квартире имелись две спальни, расположенные на первом этаже небольшого кирпичного особнячка на углу Риверсайд-драйв. Особняк представлял собой миниатюрный замок с обязательными атрибутами — башенкой, зубчатой стеной и цементным гербом. На четырех этажах размешались восемь квартир, ставших в 1980-х годах кооперативными.
Лицо художницы появилось в одном из небольших окон рядом с входной дверью. Под правым глазом Сузи виднелось треугольное пятно — результат привычки держать в таком положении кисть при работе. Улыбаясь, хозяйка впустила их в дом и провела в общий вестибюль. Сузи была худощавой, решительной женщиной. Короткие темные прямые волосы, разделенные пробором посредине, обрамляли узкое, слегка
