обменивались замечаниями по поводу трудных па. Джульет заметила, что Тери Малоун — на ней были красные колготы и потрясающее белое трико — устроилась в нескольких шагах от рояля и вроде бы занималась своими балетками, но время от времени исподтишка поглядывала на Антона Мора. В самом дальнем углу Олимпия Андреадес сидела рядом со своим квадратным русским товарищем по перекурам. Оба уткнулись в журнал, название которого Джульет не смогла рассмотреть. Райдер Кенсингтон неподалеку работал у станка, его жена, опершись напротив на другой станок, сосредоточенно пришивала ленту к балетке. Харт Хейден, подогнув под себя ноги, раскачивался то вперед, то в стороны. Посреди зала Кирстен Ахлсведе без стеснения вытирала между пальцев ног бумажным полотенцем и при этом умудрялась сохранять выражение холодного достоинства и отрешенности. Антон Мор лежал на спине чуть не под самым роялем, тренировал мышцы живота, а между упражнениями потягивал колу из пластиковой бутылки. Джульет решилась его прервать.
— Антон! — Наклонившись над ним, она пожалела, что у нее такие объемные бедра. — Вы танцевали сегодня потрясающе, даже страшно в замкнутом пространстве — словно в зоомагазине взвился орел.
Красивое лицо потемнело. Антон нахмурился и слегка качнул головой:
— Сцена подслушивания мне не дается. Я там какой-то… как бы получше выразиться? Тонкий, плоский, неглубокий?
Джульет кивала, удивляясь, как точно он выражает свои мысли, но вдруг испугалась, что Антон истолкует ее жест как согласие с собственной оценкой своего выступления. Она собиралась возразить, когда почувствовала кого-то у себя за спиной. Джульет повернула голову и обнаружила, что к ним приблизилась Лили Бедиант. Уголком глаза она заметила, как оживилось лицо Антона. Чувствуя себя ужасно неловкой и неинтересной между двух этих сказочных существ, писательница поспешно распрямилась, так что чуть не сбила коленом бутылку. Та качнулась, но Лили ринулась вперед, успела изящным жестом ее подхватить и так покосилась на Джульет своими фиалковыми глазами, что бедную романистку как ветром сдуло.
Возвращаясь на свое место, она заметила, что после своего блестящего выступления Антон стал явно центром всеобщего притяжения. Вокруг звездной парочки возникло нечто вроде обычно отсутствующего в студии романтического ореола. Лили склонила голову к бывшему любовнику и что-то прошептала на ухо, — наверное, пошутила, потому что лица обоих вдруг осветились, и так сильно, что Джульет не удивилась бы, если бы увидела каскады искр. Что же это за шутка? Сколько потребуется хореографов, чтобы ввинтить одну электрическую лампочку? Но что бы они ни обсуждали, на этом все и кончилось — Лили поднялась и элегантно удалилась.
Однако Антон в этот день словно бы притягивал к себе людей. Не прошло и двух минут, как к нему через зал проскакал Райдер Кенсингтон и легко приземлился на четвереньки. По мимике Джульет поняла, что артисты обсуждали завязку первой сцены. Отодвинув бутылку с колой, чтобы не мешала, Райдер выбросил вперед длинную руку и изобразил хватательный жест, который Рут придумала, чтобы подчеркнуть момент первой встречи Пипа и Мэгвича. Антон прервал свои упражнения, мужчины поднялись. Мор порывисто отпрянул, как бы избегая руки Мэгвича, но Райдер предложил иной поворот головы, чтобы поза показалась еще более раболепной. Танцовщики стояли, кивали и тихо обменивались словами, а Джульет вспомнила, сколько раз она смотрела балетные спектакли, и гадала, каковы же истинные отношения между принцем и принцессой, героиней и ее обожателем, куколкой и своим создателем. Во всех иных формах искусства — опере, театре и даже в современном танце — в мимике исполнителей проскальзывали намеки на их связь вне сцены. Но в балете личные чувства были совершенно сокрыты.
Но вот Джульет оказалась как бы за кулисами, если и не в самые откровенные минуты жизни артистов, то, во всяком случае, застала миг, когда танцовщики не настолько закрыты. К мужчинам подошел Харт Хейден и, пока те продолжали обсуждать танец, присел на корточки. Несколько минут терпеливо ждал, потом, опираясь на одну пятку, вытянул ногу, согнулся и дотронулся пальцами рук до ступни. Каково Райдеру, подумала Джульет, каждый день наблюдать, как тот же Харт касается его жены, сливается с ней в ритме музыки, неотделим от партнерши, словно акробат на трапеции? Она все еще не пришла к определенному мнению по поводу сексуальной ориентации звезды, хотя обычно такие вопросы ее не ставили в тупик, тем более что Харт как будто ничего не скрывал. Он был из тех мужчин, кто пленял своим очарованием. Отличался эдакой старомодной мощью и, наверное, именно этим привлекал. В нем отсутствовала лукавая харизма Грега Флитвуда или навязчивая вкрадчивость Макса. Зато чувствовалось обаяние, от которого другим становилось свободнее. Он и в жизни был на удивление таким же впечатляющим, как на сцене, но нисколько не показывал, что я, мол, таков, потому что
Тем временем прием достиг той стадии, когда у людей исчезает скованность и приходит неподдельное удовольствие. Послышался веселый смех, гости принялись дружески подталкивать друг друга локтями. Шампанское исчезало, едва помощники пресс-атташе успевали откупоривать бутылки. Джульет заметила, что Викторин Вэлланкур отделилась от парочки костюмеров и направилась к танцовщикам. Остановившись подле Лили, она наклонилась, погладила ее по щеке и сказала несколько слов. Затем повернулась к Тери Малоун, продемонстрировала ей слегка согнутую стопу, затем совершенно прямую, снова согнутую и опять прямую. Девушка серьезно кивала и повторяла за ней движение. Когда балетмейстер отошла от нее к Антону, Тери почувствовала на себе взгляд Джульет, подняла глаза и застенчиво улыбнулась.
Викторин тем временем, явно превозмогая боль, остановилась подле звезды. Антон почтительно поднялся и расплылся в улыбке. Джульет удивилась, увидев, как потеплело его лицо. Не то чтобы он обычно держался с балетмейстером холодно, но редко позволял себе открыто проявлять эмоции. Викторин оглянулась, сделала знак Электре Андреадес, чтобы та отложила нитку и подошла. Балерина повиновалась. Наставница встала в позу и смиренно понурилась, как Эстелла перед мисс Хэвишем в сцене па-де-труа с Пипом. Электра повторила движение и не отходила, пока Викторин показывала партию мисс Хэвишем, а балерину использовала, чтобы продемонстрировать Антону, что ему следует делать в этом эпизоде. Она хотела, чтобы Мор бросился на колени и заглянул Эстелле в лицо. Но из этого, как видно, ничего не получилось, потому что балетмейстер коротко рассмеялась, всплеснула руками и отошла. Антон глотнул из бутылки, опустился на пол и потянул за собой Электру. Мадемуазель Викторин пересекала зал, а Джульет не покидало чувство, что на все еще красивом галльском лице, несмотря на то что она прекрасно себя контролировала, проступало нечто злобное. Однако через секунду, глядя, как осторожно балетмейстер опускается на стул, Джульет изменила мнение и решила, что горделивая и привлекательная женщина просто боролась с болью.
Светский раут продолжался, и лишь самые именитые танцовщики позволяли себе проявлять нетерпение. Через полчаса игры в хозяйку Рут оставила приглашенных и пригласила Луиса Фортунато к инструменту. Села рядом с пианистом на скамеечку и, судя по жестикуляции, стала наставлять по поводу темпа. Затем подозвала Патрика, и тот тоже вступил в спор. Тем временем Грег Флитвуд решил пройтись по залу и переброситься несколькими фразами со звездами. Антон Мор медленно растирал левую ногу. Он поднял глаза на старшего коллегу, приветственно улыбнулся и сказал несколько слов; Грег опустился на колени, вгляделся в лодыжку танцовщика, затем сердечно пожал ему руку. В это время Рут, Патрик и Луис, видимо, сумели договориться, потому что стали дружно кивать. Хореограф хлопнула в ладоши, требуя внимания труппы и одновременно предупреждая гостей, что пора занимать места. Не торопясь, масса приглашенных распалась — гости с сожалением оставили буфет и преобразились в три ряда разместившихся на складных стульях зрителей. Грег присоединился к остальным, он сел в первом ряду между Максом Девижаном и женщиной в красной коже.
Танцовщики поспешно побросали бутылки с водой в свои рюкзачки, одернули трико, встали в позы, стерли с лиц всякую индивидуальность и напустили балетную чопорность, которую так ненавидела Джульет.
— Первый акт, первая сцена, — объявила Рут. — Антон? Райдер? Вы готовы?
Исполнители заняли исходные позиции. Руки Фортунато замерли над клавишами, хореограф повернулась к приглашенным:
— Мы отрепетировали примерно девятнадцать минут первого акта, но не хватает пары переходов, поэтому представление пойдет с короткими перерывами. — Она отошла в сторону, чтобы удобнее было ко всем обращаться. — Луис, пожалуйста, сыграйте фортепьянную аранжировку увертюры. — Рут повысила голос и принялась перечислять ведущих исполнителей — отчасти для зрителей, отчасти чтобы танцовщики
