всевозможные средства, чтобы заставить меня забыть об осторожности, но мотивы ваши неизменны.
Он думал о людях, воспитавших его, чьи отчужденность и скрытая враждебность друг к другу олицетворяли для него брак. Возможно, Холидеи и начали с любви, поскольку как-то все-таки добрались до алтаря. Потом взяли его и родили двух дочерей, но ничего не вышло, и вся семья это знала. Кларк Холидей часто отпускал горькие шутки о семейной ловушке. Лайза Холидей не говорила ничего о своей печальной участи, но это было понятно и без слов.
Александр все это видел и дал себе обещание не обманываться и не попадать в подобную безвыходную ситуацию. Все так и было… до недавнего времени.
— Нет, — повторил он еще убежденнее, — со мной этого не случится. Я не допущу!
— И вы говорите, что я спятила? Это вам мерещатся глупые, безумные заговоры, не мне. Поберегите энергию, Александр. Я не пытаюсь никого заманивать ни в какие ловушки. И мне точно не нужен мужчина, которому не нужна я.
Что выглядит достаточно верно в теории, угрюмо признала Габриель, но не кажется такой уж бесспорной истиной на практике. Она вспомнила жаркие объятия Александра на этой самой кровати…
Габриель инстинктивно подняла голову и увидела, что Александр наблюдает за ней. Их взгляды встретились. И у нее появилось ощущение, что ее чувства чересчур ясно отражаются в глазах.
— А как же Макдауэлл? — ехидно поинтересовался Александр и прочитал такую мольбу в ее взгляде, что ему потребовалась вся сила воли, чтобы не броситься к ней и не заключить в объятия.
Но у него есть принципы, черт побери, и он не собирается брать чужую женщину, как его настоящая мать ухватила чужого мужа. Он уже достаточно близко подошел к этому сегодня. Нет, он не подпадет под ее чары.
— И как Макдауэлл отреагирует на ваше внезапное решение удочерить девочку? — снова спросил Александр.
— Пожелает мне счастья, — ответила Габриель. — Потому что мы с Билли друзья и между нами ничего не было. Это вы решили, что у нас связь.
Значит, она свободна. Замечательная и во всех отношениях такая, какая ему нужна. Ни одна женщина не заводила его сильнее, чем эта, и она хочет его. Никто не пострадает, если они будут вместе. И нет причин, которые могли бы этому помешать… кроме его упрямого желания оставаться свободным.
Александр попробовал представить, каково это — связать свою жизнь с Габриель… Но не смог, не посмел.
Борясь с самим собой, он повернулся и вышел из комнаты. С того дня, как получил права, Александр всегда садился за руль, когда надо было восстановить душевное равновесие.
Он сел в машину и завел двигатель. Вставил в магнитофон кассету со своими любимыми песнями. Это была великолепная пленка, и он на секунду испытал угрызения совести оттого, что не поставил ее Габриель, когда она хотела послушать музыку. Но песни слишком точно отражали его мысли и чувства. Проницательный человек мог бы многое узнать о нем. А Габриель и так уже очень много знала.
Александр нажал на акселератор.
Он снова и снова вспоминал разговор с Грегори Дортсманом, несмотря на все попытки забыть о нем. Он был рад услышать подтверждение того, что приходится сыном Майклу Колфилду. Рад после всех тех лет, когда учился ненавидеть своего отца. Означало ли это, что он сохранил глупые сентиментальные надежды, что когда-нибудь воссоединится со своей настоящей семьей? Ему стало нехорошо от этой мысли.
Мало того, Грегори Дортсман, которого он ненавидел ничуть не меньше Майкла Колфилда, оказался порядочным человеком: решил помочь сыну старого друга даже в ущерб себе. Это выглядело почти невероятно и совершенно выбивало из колеи.
Великодушие адвоката все осложняло. А тут еще Габриель влюбилась в девочку с первого взгляда и решила удочерить ее! И хоть он издевался над ее идеализмом, нельзя было не восхищаться ее отзывчивым сердцем и способностью любить.
Она не металась в машине по городу, старясь избавиться от тягостных и противоречивых мыслей. Она приняла решение оставить девочку себе и заботиться о ней. Габриель обладала той внутренней силой, которая давала ей возможность с честью выйти из любой ситуации, не позволить обстоятельствам сломить себя. Он знал девушку всего ничего, но чувствовал, что понимает ее очень хорошо.
Габриель по-настоящему хороший человек и заслуживает кого-то гораздо лучшего, чем я, с горечью признал Александр. Он окажет ей большую услугу, если сохранит дистанцию. Ему всегда было неловко с хорошими девушками. Он чувствовал, что обманет их в конце концов. Он всегда держался таких, как он сам, таких, каких, по его мнению, заслуживал. И уж точно не желал брать на свою совесть грех, обманывая милую, чуткую Габриель.
Но он хотел ее. О, как же он ее хотел! Александр вспомнил, как она лежала на кровати, ее тело, теплое, податливое, ее губы, нежную грудь. И он мог повернуть машину и вернуться к ней. Они бы положили Джейн в колыбельку и продолжили с того, на чем остановились перед прибытием Дортсмана.
Джейн! Боже милосердный, он уже и девочку называет тем же именем, что дала ей Габриель! Если он не проявит выдержки, Габриель уговорит его остаться здесь на какое-то время и он привяжется к малышке всем сердцем. А что будет более естественным в такой ситуации, чем жениться на приемной матери этого ребенка?
Александр явственно услышал, как захлопываются дверцы воображаемой клетки. «Чудесная маленькая семья». Он ждал, что почувствует отвращение и ярость при мысли о такой перспективе. Но, к величайшему его удивлению, этого не произошло. Никогда еще он не был так взволнован и смущен.
Он ехал по городу без определенной цели. Светофор вспыхнул красным светом, и Александр остановился на перекрестке. Песня, каждая нота, каждое слово которой такие знакомые, начинала проявлять свою магию и успокаивать его. Именно так и надо, уверил он себя, выкинуть все из головы и расслабиться.
Красный свет сменился на зеленый. Александр тронулся с места, но в этот момент грузовик, похожий на танк, рванул наперерез ему с огромной скоростью.
— Эй! — завопил Александр, не веря своим глазам. Похоже, лихачу плевать на правила!
А дальше все было как в замедленной съемке. Александр видел, что грузовик несется прямо на него. Сворачивать было некуда. На перекрестке уже метались и визжали в страхе пешеходы. Только проложив себе путь сквозь толпу, Александр мог бы спастись. Но он не стал этого делать. Панические крики смешались с мелодией на пленке. Умрем с музыкой, мелькнула у него невеселая мысль…
Он с трудом открыл глаза и услышал:
— Слава Богу! Александр! Как ты?
— Александр, мой мальчик, ну и напугал ты нас всех!
— Александр, пожалуйста, скажи что-нибудь! Почему он молчит, доктор? Он смотрит на нас, но…
Александр моргнул и попытался сфокусировать взгляд на людях, окружающих его, — врача в белом халате, пожилого мужчину и молодую женщину. Но было больно слушать, больно смотреть, хотелось закрыть глаза и отключиться. Ускользнуть обратно, в густой сонный туман. Что он и попытался сделать.
— Миссис Холидей, продолжайте разговаривать с ним, — попросил врач. — Раздражители очень важны, чтобы он не провалился в кому.
— В кому? — Голос Габриель дрогнул, и она с трудом подавила слезы.
— Не пугайте миссис Холидей! — накинулся Грегори Дортсман на врача. — Я нутром чую, что невропатолог прав: у него сотрясение, и больше ничего.
— Мы узнаем точнее после полного обследования, — возразил врач и повернулся к Габриель. — Снимем магнитоэнцефалограмму. У нас самое современное диагностическое оборудование, и оно может обнаружить малейшие повреждения мозга.
— И вам не следует забывать, что больница такого маленького городка никогда бы не смогла позволить его себе, если бы моя фирма не оплатила три четверти стоимости! — резко заметил адвокат.
— Я прекрасно помню, сколь многим мы обязаны вам, мистер Дортсман! — в тон ему ответил врач.
Не обращая внимания на препирающихся мужчин, Габриель наклонилась к Александру, взяла его руку
