Она вгляделась в его смутно виднеющийся профиль.
— Я проделываю эти упражнения, когда сплю не просто с кем-то вдвоем, а с женщиной.
Феликс повернул голову, и зубы его хищно блеснули.
— Впрочем, за тебя я могу не беспокоиться. Все те правильные мысли, которые вложила в твою голову тетушка Матильда, гарантируют мне спокойную ночь.
— Пожалуйста, ни слова больше о тете. Обратимся к какой-нибудь нейтральной теме. Кем, например, был твой дедушка?
— Очень интересно. Когда тебе надо сбить меня с толку, следует вопрос о родственниках. — Не услышав ответа, Феликс вздохнул и поднял глаза к потолку. — Он тоже был финансистом, президентом одного чикагского банка. Затем его сменил на посту мой отец, а уже после этого состоялось слияние их банка с тем, в котором работаю я.
— Так ты финансист в третьем поколении? Это хорошо.
Феликс лениво зевнул и повернул голову к Гвендолин.
— А чем занимаются твои братья? Они собираются идти по стопам отца? Кстати, кто они, твои отец и мать? Что касается тети Матильды, то она наверняка была школьной учительницей — занудной и старомодной, с пучком и в очках в металлической оправе.
Гвендолин, тщательно подбирая слова, ответила:
— Мама все дни напролет работает, чтобы прокормить эту мальчишечью ораву. А те, когда не играют в футбол, спорят, кто первым полетит на Марс.
— А отец? Ты ничего не сказала об отце, — сонно напомнил Феликс.
— Недавно ушел на пенсию. Наслаждается свободой: работает в саду, ловит рыбу, иногда дает консультации…
Феликс что-то промычал. Прислушавшись к его глубокому ровному дыханию, Гвендолин решила, что может не продолжать свое повествование.
В тишине стало слышно, как стучится в окна ледяная крупа, а от порывов ветра трясутся стекла. Натянув покрывало до подбородка, молодая женщина закрыла глаза и попыталась уснуть…
6
Сна не было ни в одном глазу, потому что рядом лежал живой, теплый, осязаемо-реальный мужчина. Гвендолин приподнялась на локте и посмотрела на Феликса, чувствуя себя возбужденной, как какая-нибудь девочка-подросток. Она всматривалась в черты мужского лица, пытаясь найти хоть что-то отталкивающее.
Но, увы, чем дольше она смотрела, тем более совершенным казался ей Феликс Миллингтон.
Осторожно, затаив дыхание, она провела указательным пальцем по его высокому лбу, по резко очерченному подбородку, по густым темным бровям, отвела на место чуть посеребренную прядь иссиня- черных волос.
Феликс Миллингтон. Второй вице-президент. Потомственный финансист. Чем больше она узнавала этого человека, тем больше он ей нравился, и тем сильнее она стыдилась своего чувства. Угораздило же ее попасть в такой переплет!
Она вела тихую, размеренную, умеренно-напряженную жизнь, все эмоции тратила на работу, и все ее устраивало… Пока вчера вечером не повстречалась с Феликсом Миллингтоном Л. Миллингтоном.
Феликс засопел, повернулся на бок и начал храпеть — сначала тихо, а потом все громче.
Гвендолин улыбнулась от неожиданного умиления. Храп мужчины показался ей вдруг прекрасной и гармоничной музыкой. И когда звук внезапно оборвался, перепугалась, вспомнив о людях, умерших из-за храпа во сне, и начала шлепать его по щекам.
Мгновением позже Феликс уже душил ее, сомкнув железные пальцы на шее.
— Я его спасаю, а он меня же в благодарность пытается жизни лишить, — вырвавшись, прошипела Гвендолин.
— Спасаешь? Меня? — Разбуженный столь странным образом Феликс в недоумении уставился на молодую женщину. — Да ты меня до смерти напугала, вот что ты сделала!
— Ты меня тоже напугал. Я боялась, что ты дохрапишься до мира иного.
— Я храпел? Прошу прощения.
— Не извиняйся. Просто у тебя носик слишком маленький для твоих легких…
— Никогда не думал, что храп может играть такую роль в жизни людей. — Феликс потерся носом о плечо молодой женщины. — Ты сурова к украшению моего лица, о, справедливая Гвендолин Снайдерсон! Придется теперь доказывать, что длина моего носа ничего общего не имеет с громкостью моего храпа.
— Я верю тебе, верю. А теперь можешь вместе со своим носом возвращаться на свое место… и постарайся не храпеть.
Феликс задумался.
— Уже не хочется, — сказал он. — Мне понравилось держать тебя в руках.
Его пальцы скользнули в направлении ее груди.
— Самое время удостовериться в наличии эрогенных зон.
Он был уже сверху и ласкал ее соски.
— Гляди-ка: не соврали астрологи.
Гвендолин почувствовала, как по телу разливается блаженное тепло, и, стараясь не поддаваться слабости, обиженно произнесла:
— Так нечестно. Я-то не знаю твоих эрогенных зон.
Феликс шутливо и нежно, укусил ее в подбородок.
— Ты уже нашла одну из них — это мои щеки, — сообщил он и припал губами к ее рту. — Ты мысленно ласкала меня с первой же минуты нашей встречи. Я это чувствовал, и мне это льстило.
Феликс расстегнул верхнюю пуговицу ее рубашки.
— О лучшей женщине я и мечтать не мог, — сказал он хрипло.
Гвендолин почувствовала себя зачарованной. Губы мужчины скользили по атласу ее грудей от соска к соску, и у нее не было сил даже пошевелиться.
— Феликс, прошу… — вырвалось у нее, но руки вместо того, чтобы отталкивать, стали гладить его сильное мускулистое тело.
— В одном я был не прав, — пробормотал он, зарываясь лицом в ложбинку между ее грудей. — Ласкать тебя еще приятнее, чем наслаждаться созерцанием…
Он снова припал к ее рту, и язык его, раздвинув ее губы, проник внутрь.
Гвендолин порывисто прижала к себе его голову, словно боясь, что поцелуй может прерваться. Она чувствовала себя странно возбужденной, тело била крупная дрожь.
— Наши губы подходят друг к другу, как две части хитроумной головоломки, — пробормотал Феликс, отрываясь и нащупывая рукой ее трусики. — Мне прямо-таки не терпится собрать ее всю… Я готов быть с тобой вот так хоть всю жизнь, — шепнул он и укусил ее за мочку уха.
Гвендолин словно ледяной водой окатило.
— Что… что ты сказал? — спросила она, моментально трезвея.
— Всего лишь то, что влюбился в тебя, — медленно ответил Феликс.
— Ты… ты с ума сошел?
— Нет, я в здравом уме и твердой памяти, и я люблю тебя, Гвендолин Снайдерсон… — растягивая каждый слог, произнес Феликс. — И мне радостно говорить тебе это.
— Послушайте, мистер вице-президент. Вам не кажется, что влюбиться в кого бы то ни было за тридцать шесть часов знакомства — это чересчур?
Мистер вице-президент несколько секунд обдумывал ее слова. Наконец он спросил:
— Ты не веришь в любовь с первого взгляда?
— Не верю.
— А сколько тебе нужно времени, чтобы влюбиться?
