Сидя за пустой тарелкой, она пыталась выпить. Хоть как-то.
Виктория Владимировна пошепталась с теткой, утешая, и попросила оставить их. Старушка покинула поле боя, украдкой вытирая слезящийся глаз.
Мать села напротив дочери.
– Зачем так... с ними?
– А тебе не все равно? Они же мусор. Что их жалеть. Разве не так, Вика?
– Не называй меня Викой... Пожалуйста.
– Хорошо, Вика.
– Можно тебя попросить?
– Попробуй, Вика.
– Держи себя в руках сегодня вечером.
– Зачем?
– Потому что так хотел бы папа. Считай, что это прошу не я, а он. Люди, которые приглашены на праздник, работают на нас, но мы зависим от них не меньше. Пойми это.
– Я постараюсь... Вика. – Тина еле удержала подступившую тошноту.
Ангел перестал заглядывать на перышко, и так ясно: выпишут достаточно. Спасибо, овечка, устроила праздник.
Дверь гостиной пропустила тень с букетом, в размере парковой клумбы. Приблизившись к Тине, гость прояснился: благообразный господин, лет пятидесяти, в костюме скромной роскоши, часы чуть дороже небольшой дачи. Виктория Владимировна, не скрывая радости, поднялась навстречу, мужчина церемонно приложился к ее ручке и протянул букет Тине:
– Дорогая именинница! Не смог дождаться, заглянул пораньше. Сама понимаешь, подарок только вечером. Дай-ка тебя лобызнуть... Что такая мокрая, крошка? Прямиком из бассейна?
Человек был знаком по досье: имел какое-то отношение к отцу Тины, вроде делового партнера. Без особых приглашений, как свой, разместился за столом. Тина, обернувшись хорошей девочкой, поблагодарила, и, зашвырнув букет на дальний край, спросила:
– Как там наш бизнес, Борисыч?
Борисыч положил себе канапе с черной икрой и половинку вареного яйца:
– Отлично, Тина Ивановна, развиваемся. Ждем только вас.
– Подворовываешь помаленьку?
– Ну, как же без этого! – он хмыкнул и заглотил канапе. Видимо, совсем свой, привык к шуткам ребенка.
– А как у тебя в личной жизни?
– Пока не жалуюсь и на меня не жалуются.
– Значит, с сексом все в порядке?
– В полном и абсолютном, как в наших налоговых документах.
– Наверняка жену обманываешь, проституток покупаешь?
Виктория Владимировна попыталась пресечь зарвавшуюся девчонку, но Борисыч только улыбнулся:
– Всякое бывает. Но это между нами, ладно, Тина Ивановна?
– Не вопрос. Тебе какие больше нравятся: постарше, вроде Вики, или свеженькие, вроде меня?
– Молодость – она всегда привлекает, – доверительно сообщил Борисыч, потянувшись за другим канапе.
Тиль опомнился, что пора заглянуть в варианты.
Отодвинув неопустевший бокал, Тина спросила:
– Какой секс предпочитаешь: оральный, анальный или тривиальный?
Борисыч раззявил рот, но шустрая овечка опередила:
– Спорим, что оральный? Ну, признавайся?
Мужчина замер, не донеся канапе.
– Я так и знала! – торжествуя, закричала Тина. – А хочешь ради праздничка минетиком угощу? Хочешь? Да ты не стесняйся, Борисыч, все свои. Вика выйдет. А не выйдет, так и не такое видала. Да что ты в самом деле! Я же тебе как партнер партнеру отсосу. Ну как, согласен? Расстегивай ширинку...
Отшвырнув стул, Тина ринулась к намеченной цели. Борисыч невольно сжал колени. Но мужества от него не потребовалось. Всех опередила волна рвоты. Забрызгав брюки гостя и испачкавшись сама, овечка зажала ладошкой рот и оставила поле брани. А потом долго мучилась над унитазом, снова забралась под душ, еще содрогаясь в последних спазмах, проглотила горсть таблеток из сумки и зарылась в постель.
Торнадо утихомирил сон.
К таким гонкам Тиль был не готов. Наплевать на штрафные, и так все понятно, но как приструнить бешеную овечку? Проверив варианты и увидев, что до вечера девчонка будет мирно спать, ангел проскочил стены и запрыгнул на Мусика.
XI
Царил покой. Деревья бросали тень на матовый мрамор, хищники нежились стайками. Благодать кругом. Всем было хорошо. Но не Тилю. Восседая на Мусике, он бился над вопросом и не мог разогнуть. Вопрос мучил, как упрямая заноза. Вопрос был мерзким и скользким. Но поделать с ним ничего было нельзя: кроме неудержимого презрения, к овечке ангел не испытывал ничего. Ненавистно видеть худосочное тело насквозь, как работают органы и гонят кровь с дерьмом. Ненавистно, что тварь купается в богатстве и совершенно не ценит его. Ненавистно знать досье и варианты развития событий. Ненавистно, что обращается с людьми как с провинившимися рабами.
Что делать, если ангел презирает овечку? Вот в чем вопрос.
Помучившись, Тиль не смог ответить. Зато молодой ангел приметил валун, исцарапанный замшелыми значками вроде рун. На верхушке восседал роскошный орел с гордым профилем и свирепым ликом. Глаз птицы, не моргая, изучал Мусика.
– Привет, – неуверенно поздоровался Тиль. – Не подскажете, где все, ну, эти, то есть на букву «М»?
Орел уставился в ангела, отчего стало зябко, и, картавя, чирикнул:
– Сколько сил?
– У кого? – искренно не понял Тиль.
– У железного.
– Двести, почти... Извините, вы, наверное, тоже ангел, птичий, а не знаете как...
– Вещь! – прогнусавил орел и, перевалившись на лапах, показал спину.
У этого хоть крылья были настоящие, а у Тиля только проблемы и никаких крыльев.
От грустных мыслей его отвлек шум.
Невдалеке, если на Срединном небе бывает «невдалеко», резвились двое в черных смокингах. Разойдясь, с разбегу сталкивались животами, от чего разлетались резиновыми мячиками, падали на спины, заливаясь истошным смехом, подскакивали и с не меньшей охотой сшибались опять. Когда им надоело лупить животы, принялись толкаться боками, затем дошло и до спин. Веселье молодняка не нарушало покой. Звери лениво поглядывали, словно такое повторяется с занудным постоянством.
Поблизости никого более человеческого не нашлось, и потому Тиль крикнул:
– Эй, мужчины!
Внимания не обратили.
– Але, парни!
Без результата.
– Ангелы, блин!
Повернувшиеся головы, безусловно, принадлежали летчику и капитану. А вот тела сокурсничков здорово изменились, обретя идеал пропорций и рельеф мышц.
– Тиль! Вот это да! – закричал 897-й. – Сюда! Скорей!
– Иди к нам, Тиль-тиль! – подхватил 898-й. – Ура!
Оба молодчика плыли в пьяной эйфории.
С холодным интересом печальный Тиль осмотрел новенькие телеса.
– Откуда у вас это?
