Кое-как затоптав пылающий гнев, Тиль упрямо не вмешивался.
Отель «Негреску» гордился славной историей и строгими нравами. Дежурный портье не счел нужным выражать почтение странной парочке в пляжном, заявившейся без бронирования и багажа, и только холодно осведомился, что им угодно. Тине было угодно получить номер. Прямо сейчас. Портье сообщил, что в этом отеле номера не сдаются на час. Мадемуазель не стала скандалить, а предъявила веер платиновых и золотых карточек, предложив выбрать любую, по которой она может снять номер, скажем, на неделю. Портье резво стал вежлив, выдал пластиковый ключ и пожелал приятного пребывания.
Отель был готов удовлетворять любое желание дорогих клиентов. Для начала были заказаны в номер бутылка шампанского, икра и что-нибудь легкое закусить. Ванька пошел вразнос: подхватил легкое тельце и закружил на просторе комнаты, в которой царила королевская кровать с видом на море. Даже этот трюк проделал, как в дешевом кино, урод. Тина уцепилась за шею и молча смотрела ему в глаза, словно ища в них что-то нужное. Про Тиля с Мусиком никто не вспомнил. Ангел с мотоциклом понуро наблюдали из темного угла.
Ванька потянулся бантиком губ, но Тина оттолкнула и ругнулась: про траву-то совсем забыли. А без нее не хочет. Получив точные инструкции, где без проблем найти товар, она вылетела из номера.
Вот сейчас овечка вильнет хвостом. Вот сейчас прыгнет в кабриолет – и поминай как звали. Тиль очень надеялся. Но сегодня Тина вела себя непредсказуемо. Если, конечно, все время не смотреть в варианты. Раздобыв порцию, упакованную в пачку безобидных сигарет, стремительно вернулась в отель.
Тиль не мог трогать ее сердечко, потому что никакой опасности не видел. А что делалось у него на сердце, или что там у ангела, никому нет дела. Но вот что странно. Заглянув на перышко, обнаружил все ту же цифру: девять девяток. Как будто овечка не совершила мелкого проступка. Неужели за покупку травки или съем альфонса не идут штрафные?
Стремительно ринувшись к лифтам, Тина наткнулась на выставленные пятерни. Два черных амбала в три ее роста, в черных костюмах, очках и галстуках, с ушами, задраенными переговорными затычками, не желали пропускать даму в лифт. К сожалению, они не знали, что овечке нельзя говорить «нельзя». Ощутив радостный прилив бешенства, Тина заехала по коленке одному и сумела дотянуться до шеи второго. Откормленные бодигарды отпрянули, а худенькая девчонка неторопливо прошла в лифт, не обращая внимания на какого-то субъекта, жавшегося к зеркалам.
– Пятый, пожалуйста, – приказала она ласково.
Двери послушно закрылись, лифт плавно двинулся. Тиль задержался на тенях побитых охранников, добавив от себя невидимых тумаков, но, запрыгнув в кабину, оторопел: не может быть, неужели овечка не видит, кто рядом. Но Тина упрямо смотрела в створки.
Лифт неприятно дернулся, словно наткнувшись на невидимую преграду, слегка провалился и замер. На панели замерла цифра «4».
– Упс! – прокомментировал пассажир.
Тина не одарила вниманием это замечание.
– Не бойтесь, нас скоро вытащат.
– Я не боюсь, – и оборотилась: обычный парень в поло, загорелый, коротко стриженный, похож на трудягу, скорее – работяга в отпуске, может, мелкий наркодилер или задира в уличной банде, год копил на дорогой отель, и вот теперь швыряет деньгами, как в кино. Где-то его видела.
Запиликал вызов. Приложившись к трубе, пленник выслушал, сказав только «поторопитесь», и добавил:
– Ну, вот, они прилагают все усилия. Скоро исправят. У вас нет клаустрофобии? А то я не умею делать искусственное дыхание, – он говорил шутливо, словно подначивал.
Тина вдруг улыбнулась:
– После того как не попала на разбившийся рейс, боюсь только прыщей на носу.
Парень одобрительно хмыкнул:
– Отлично понимаю. Кстати, мы не могли быть знакомы?
– Скорее нет. Хотя мне кажется, что вас где-то видела.
– Правда? – то ли смущенно, то ли обиженно спросил янки, это она определила по выговору. – Вы редкий случай. Обычно со мной все происходит по-другому.
– А чем занимаетесь?
– Отвечу, если позволите узнать, какое кино любите.
– Старое, – вздохнула Тина. – Там все по-настоящему. Хемфри Богарт с Ингрид Бергман и все такое... Вспомнила! Кажется, вы какой-то известный теннисист?
– Нечто вроде того... – Парень растерянно почесал затылок. – Видимо, вы искренне... О’кей, неважно. Чем занимаетесь?
– Жду наследство, – Тина вынула особую сигаретку, затянулась и предложила соседу. Тот не отказался, все равно нечем заняться, так время легче убежит, предложил сесть на пол. Попыхивая дымком, вытянув ноги рядышком, они обмениваясь затяжками. Издалека доносились стуки спасательного отряда. Умиротворенную тишину нарушил мужчина:
– Здорово! – сказал он, глубоко затягиваясь.
– Пробрало?
– Подзабыл, как это здорово: вот так просто выкурить с кем-нибудь. Просто по-приятельски.
– Травки, что ли, не достать?
– Не в этом дело... Можно узнать, как тебя зовут, раз уж мы в одной камере?
Она назвала свое имя в латинском оригинале.
– Фауста! – повторил он чисто. – Красивое. Здорово... «Ты согреваешь мне душу, малыш»...
– Все равно они расстались... Знаете, когда я плачу?
– Расскажи... Подожди, угадаю... На летном поле?
– Нет, когда они вдвоем в темном кабинете. Рик ее обнимает, кажется, они будут счастливы, ведь любят друг друга, это так просто: уехать вместе и быть счастливыми. Но мы понимаем, что этого не будет, по ее и его глазам понимаем, как будто видим в них будущее. Не будет ни уютного домика, ни тихих семейных вечеров, ни подарков детям на Рождество. Да и детей не будет. Вы представляете Рика папашей? Я – нет. Расстанутся и никогда не удивят друг друга. Она предпочтет долг борьбы личному счастью. Личное несчастье – как счастье, так странно и красиво. Кто бы сегодня на такое решился? Последний миг их счастья. Особенно острый, от того что последний. Вот там я плачу.
Сосед по несчастью внимательно посмотрел ей в лицо:
– Слушайте, у меня идея. Вы здесь остановились? Отлично. Давайте встретимся вечером, выпьем где- нибудь. Могу заехать, то есть зайти, за вами. Или поднимайся ко мне, я на последнем этаже. Ну, как, Фауста?
Затаив дыхание, которого не было, Тиль ждал, что сделает овечка. Наверняка на древе судьбы сейчас крутая развилка.
Кабинка ожила и вздрогнула. На приборной доске вспыхнула цифра «5», створки разъехались. Тина поднялась, отряхнув зад и разгоняя облачко, вышла, на этаже повернулась:
– Спасибо, что скрасили заточение... Я подумаю.
К лифту спешили охранники с перекошенными лицами и служащие отеля, крича:
– Мистер Питт, с вами все в порядке? О, мистер Питт, какая нелепость! Какое недоразумение, мистер Питт!
Но овечка не слышала.
Неужели опять характер сыграл? Этого ангел не знал.
На королевскую кровать парочка прыгнула с разбега, барахтаясь в подушках и простынях с визгом и смехом, пока Ванька не сграбастал под себя. Тина зло вырвалась и отползла. Ухажер растерянно мямлил извинения. Ангел ждал, что сейчас мелкий самозванец будет послан. Но овечка раскурила сигаретку мира, затянулась и передала партнеру. Осторожно, словно боясь обжечь губы, тот неумело втянулся, закашлял и отказался. Прикончив и выкинув хабарик в окно, Тина стянула футболку, шорты, сорвала лифчик и нырком выскользнула из стрингов. Она легла прямо, вытянув руки по швам, как будто готовясь к прыжку с трамплина.
Ванька хоть и накачался, не оплошал, подкрался по-кошачьи и робкими поцелуями стал продвигаться от
